Несколько раз в отчаянии он хотел отцепить руки, но силуэт креста, что маячил впереди, заставлял его сделать следующий шаг.
Наконец он достиг выложенного камнем шпиля и посмотрел вверх на выступающую ажурную подставку из меди, на которой возвышался крест. К нему вели железные штыри, вбитые в подставку. Дивайн медленно полез по ним, обхватил крест руками, прислонил голову к холодной металлической поверхности и заплакал. Затем поднял голову и понял, что лезть выше некуда. Держась за крест обеими онемевшими от холода и напряжения руками, он встал во весь рост на высоте двадцативосьмиэтажного дома.
Медленно Дивайн поднял глаза и посмотрел прямо перед собой. Через дорогу перед ним возвышался Рокфеллеровский центр. Чуть ли не половина окон была распахнута, в них горел свет, а люди оживленно махали ему руками. Он повернул голову налево и увидел вдали огромное здание «Эмпайр стейт билдинг». Затем медленно повернулся и посмотрел назад. В просвете между двумя небоскребами он заметил ровную поверхность Лонг-Айленда, протянувшуюся до самого горизонта. Там, где земля смыкалась с черным небом, на котором ярко блестели звезды, появилось мягкое золотистое зарево.
Вдали занимался рассвет.
* * *
Бурк встал на колени на окровавленный пол трифория. Раненых подтаскивали к дверям лифта, убитых, в том числе и Беллини, укладывали на чердаке. Из первого взвода уцелело лишь четверо, они лежали, плотно прижимаясь к парапету. Снайпер боевиков, засевший на хорах, продолжал посылать пулю за пулей поверх балюстрады. Бурк заметил, что всего несколько спецназовцев осмеливаются высунуться и сделать в ответ пару-другую выстрелов. Он поднял трубку телефона и позвонил в трифорий напротив:
— Доложите обстановку.
— У аппарата командир взвода, — раздался голос. — Раненые отправлены вниз по дымоходу. К нам поднимается пополнение. Послушайте, а что говорят из Рокфеллеровского центра? Время не ждет.
Перед глазами Бурка возникли яркие образы: комиссар Рурк, мерящий большими шагами комнату, Мюррей Клайн, призывающий окружающих успокоиться, майор Мартин — уравновешенный и спокойный, дающий нескончаемые советы, как угробить собор и всех пребывающих в нем… Бурк посмотрел на часы. По дымоходу быстро не спуститься, поэтому он отдал команду:
— Можете уходить.
— Вас понял, уходим.
Затем Бурк связался с оператором на коммутаторе и спросил его:
— Что сообщали с башен и с чердака?
— Чердак под контролем. Верхние части обеих башен в наших руках, если не считать какого-то чудика, который карабкается на самую верхушку южной башни. Ну а ниже, на уровне чердака, идет чертова мясорубка. Там какая-то жуткая ведьма, разодетая черт знает во что, вышибает всех наших в боковые двери. Она уже угрохала нескольких ребят из спецназа на церковных хорах. Из другой башни на чердак просочились армейские ребята. В общем, обстановка запутанная. Не хотите ли переговорить с ними? Сказать, чтобы они предприняли новую попытку?
— Нет. Пусть остаются на месте. Свяжи меня с подполом.
Оператор заговорил как-то неуверенно:
— До них не дозвониться. Еще несколько минут назад они докладывали, что все хорошо, а потом связь прервалась. — Он на мгновение остановился, потом добавил: — Подходит контрольное время.
— Да знаю я это гребаное время! Все знают это долбаное время! Наладь связь с подполом! А пока соедини меня с пятым взводом.
Отозвался какой-то спецназовец, находившийся на ступеньках ризницы. Бурк спросил:
— Как у вас обстановка?
— В ризницу позади меня подходят свежие силы, но стрелять можно только двоим из-за алтаря. Мы никак не можем добраться до бронзовой плиты и освободить заложников. А у них нет никакой возможности выбраться самим. Господи, эти два ублюдка наверху стрелять умеют. — Он глубоко вздохнул. — Что за чертовщина тут закрутилась?
— Что за чертовщина закрутилась? — повторил Бурк. — А то, что собор может взорваться в ближайшие десять минут, так что всем нужно уходить в цоколь дома епископа. Оставьте двух-трех человек для связи с заложниками.
— Вас понял.
На линии послышался голос Лэнгли:
— Бурк, какого черта ты еще там? Уматывай немедленно.
— Пусть спецназовцы и саперы пошлют в подпол еще людей, — ответил Бурк. — Хики, наверное, прижал всех. Там осталась всего одна мина, и он сторожит ее, как пес мозговую косточку. Займись этим делом.
— Мина может взорваться в любую минуту! Мы не имеем права посылать кого-то еще… — возразил Лэнгли.
В разговор вмешался мэр Клайн; он говорил так, будто диктовал в магнитофон:
— Лейтенант, по вашей просьбе я пошлю туда еще один штурмовой взвод и группу саперов, но вы должны понимать, что их шансы…
Бурк выдернул шнур телефона и повернулся к стоящему позади него спецназовцу:
— Собирай всех и по лифтовой шахте дуйте без задержек, пока не дойдете до цоколя в резиденции кардинала.
Тот закинул винтовку за спину и спросил:
— А вы идете?
Бурк ничего не ответил, повернулся и пошел, огибая угол трифория, к южному трансепту. Остановившись там, он выглянул из-за балюстрады. Из-за изгиба здания хоры с этого места не просматривались. Тогда спецназовец перекинул через трансепт веревку и забросил ее в длинный трифорий. Бурк ухватился за веревку, повис на ней и, перебирая руками, стал продвигаться через трансепт шириной в сто футов. На другой стороне трансепта кто-то из спецназовцев перегнулся через балюстраду и помог Бурку залезть на нее.
Затем они быстро побежали к углу, где распростерся Салливан на своей волынке, юбка у него задралась, голые ноги густо окрасились кровью. Там они встали на четвереньки и завернули за угол, где уже пришлось ползти на животе по всей длине трифория мимо шестерых спецназовских снайперов, стоящих на коленях, и двух убитых. Бурк взял в руки перископ и выставил его поверх балюстрады.
Хоры находились ниже на три этажа. Бурк разглядел, какие они огромные и затемненные, в то время как позиции спецназовцев были хорошо видны в свете горящих свечей. И все же, подумал он, кажется невероятным, чтобы кто-нибудь на хорах уцелел после такого шквального огня из автоматического оружия. Странно, что им так дьявольски везло.
Опустив перископ, он двинулся дальше, вправо, затем остановился и направил перископ на пол собора. Как раз под хорами виднелась передняя часть подорванного бронетранспортера, на броне валялись раскиданные куски человеческого тела — полковника Лоугана. Из отсека водителя высовывались две обгоревшие руки. По бокам бронетранспортера затаились на коленях несколько мужественных солдат во главе с майором Коулом. Бурк подумал, что у них должно быть легко на душе, ибо учения Национальной гвардии в условиях боевой обстановки подходят к концу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159
Наконец он достиг выложенного камнем шпиля и посмотрел вверх на выступающую ажурную подставку из меди, на которой возвышался крест. К нему вели железные штыри, вбитые в подставку. Дивайн медленно полез по ним, обхватил крест руками, прислонил голову к холодной металлической поверхности и заплакал. Затем поднял голову и понял, что лезть выше некуда. Держась за крест обеими онемевшими от холода и напряжения руками, он встал во весь рост на высоте двадцативосьмиэтажного дома.
Медленно Дивайн поднял глаза и посмотрел прямо перед собой. Через дорогу перед ним возвышался Рокфеллеровский центр. Чуть ли не половина окон была распахнута, в них горел свет, а люди оживленно махали ему руками. Он повернул голову налево и увидел вдали огромное здание «Эмпайр стейт билдинг». Затем медленно повернулся и посмотрел назад. В просвете между двумя небоскребами он заметил ровную поверхность Лонг-Айленда, протянувшуюся до самого горизонта. Там, где земля смыкалась с черным небом, на котором ярко блестели звезды, появилось мягкое золотистое зарево.
Вдали занимался рассвет.
* * *
Бурк встал на колени на окровавленный пол трифория. Раненых подтаскивали к дверям лифта, убитых, в том числе и Беллини, укладывали на чердаке. Из первого взвода уцелело лишь четверо, они лежали, плотно прижимаясь к парапету. Снайпер боевиков, засевший на хорах, продолжал посылать пулю за пулей поверх балюстрады. Бурк заметил, что всего несколько спецназовцев осмеливаются высунуться и сделать в ответ пару-другую выстрелов. Он поднял трубку телефона и позвонил в трифорий напротив:
— Доложите обстановку.
— У аппарата командир взвода, — раздался голос. — Раненые отправлены вниз по дымоходу. К нам поднимается пополнение. Послушайте, а что говорят из Рокфеллеровского центра? Время не ждет.
Перед глазами Бурка возникли яркие образы: комиссар Рурк, мерящий большими шагами комнату, Мюррей Клайн, призывающий окружающих успокоиться, майор Мартин — уравновешенный и спокойный, дающий нескончаемые советы, как угробить собор и всех пребывающих в нем… Бурк посмотрел на часы. По дымоходу быстро не спуститься, поэтому он отдал команду:
— Можете уходить.
— Вас понял, уходим.
Затем Бурк связался с оператором на коммутаторе и спросил его:
— Что сообщали с башен и с чердака?
— Чердак под контролем. Верхние части обеих башен в наших руках, если не считать какого-то чудика, который карабкается на самую верхушку южной башни. Ну а ниже, на уровне чердака, идет чертова мясорубка. Там какая-то жуткая ведьма, разодетая черт знает во что, вышибает всех наших в боковые двери. Она уже угрохала нескольких ребят из спецназа на церковных хорах. Из другой башни на чердак просочились армейские ребята. В общем, обстановка запутанная. Не хотите ли переговорить с ними? Сказать, чтобы они предприняли новую попытку?
— Нет. Пусть остаются на месте. Свяжи меня с подполом.
Оператор заговорил как-то неуверенно:
— До них не дозвониться. Еще несколько минут назад они докладывали, что все хорошо, а потом связь прервалась. — Он на мгновение остановился, потом добавил: — Подходит контрольное время.
— Да знаю я это гребаное время! Все знают это долбаное время! Наладь связь с подполом! А пока соедини меня с пятым взводом.
Отозвался какой-то спецназовец, находившийся на ступеньках ризницы. Бурк спросил:
— Как у вас обстановка?
— В ризницу позади меня подходят свежие силы, но стрелять можно только двоим из-за алтаря. Мы никак не можем добраться до бронзовой плиты и освободить заложников. А у них нет никакой возможности выбраться самим. Господи, эти два ублюдка наверху стрелять умеют. — Он глубоко вздохнул. — Что за чертовщина тут закрутилась?
— Что за чертовщина закрутилась? — повторил Бурк. — А то, что собор может взорваться в ближайшие десять минут, так что всем нужно уходить в цоколь дома епископа. Оставьте двух-трех человек для связи с заложниками.
— Вас понял.
На линии послышался голос Лэнгли:
— Бурк, какого черта ты еще там? Уматывай немедленно.
— Пусть спецназовцы и саперы пошлют в подпол еще людей, — ответил Бурк. — Хики, наверное, прижал всех. Там осталась всего одна мина, и он сторожит ее, как пес мозговую косточку. Займись этим делом.
— Мина может взорваться в любую минуту! Мы не имеем права посылать кого-то еще… — возразил Лэнгли.
В разговор вмешался мэр Клайн; он говорил так, будто диктовал в магнитофон:
— Лейтенант, по вашей просьбе я пошлю туда еще один штурмовой взвод и группу саперов, но вы должны понимать, что их шансы…
Бурк выдернул шнур телефона и повернулся к стоящему позади него спецназовцу:
— Собирай всех и по лифтовой шахте дуйте без задержек, пока не дойдете до цоколя в резиденции кардинала.
Тот закинул винтовку за спину и спросил:
— А вы идете?
Бурк ничего не ответил, повернулся и пошел, огибая угол трифория, к южному трансепту. Остановившись там, он выглянул из-за балюстрады. Из-за изгиба здания хоры с этого места не просматривались. Тогда спецназовец перекинул через трансепт веревку и забросил ее в длинный трифорий. Бурк ухватился за веревку, повис на ней и, перебирая руками, стал продвигаться через трансепт шириной в сто футов. На другой стороне трансепта кто-то из спецназовцев перегнулся через балюстраду и помог Бурку залезть на нее.
Затем они быстро побежали к углу, где распростерся Салливан на своей волынке, юбка у него задралась, голые ноги густо окрасились кровью. Там они встали на четвереньки и завернули за угол, где уже пришлось ползти на животе по всей длине трифория мимо шестерых спецназовских снайперов, стоящих на коленях, и двух убитых. Бурк взял в руки перископ и выставил его поверх балюстрады.
Хоры находились ниже на три этажа. Бурк разглядел, какие они огромные и затемненные, в то время как позиции спецназовцев были хорошо видны в свете горящих свечей. И все же, подумал он, кажется невероятным, чтобы кто-нибудь на хорах уцелел после такого шквального огня из автоматического оружия. Странно, что им так дьявольски везло.
Опустив перископ, он двинулся дальше, вправо, затем остановился и направил перископ на пол собора. Как раз под хорами виднелась передняя часть подорванного бронетранспортера, на броне валялись раскиданные куски человеческого тела — полковника Лоугана. Из отсека водителя высовывались две обгоревшие руки. По бокам бронетранспортера затаились на коленях несколько мужественных солдат во главе с майором Коулом. Бурк подумал, что у них должно быть легко на душе, ибо учения Национальной гвардии в условиях боевой обстановки подходят к концу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159