– Но у меня-то будет только номер. Поэтому вы можете вручить мне любую старую вещь, разве не так?
– Так вам нужно описание или нет? – спросил мужчина.
– Нет, – сказала она. – Я вам верю.
Мужчина написал "пятьдесят долларов" против слова "стоимость" в обеих частях квитанции, затем разорвал ее пополам вдоль проколотой дырками линии и нижнюю часть протянул через прилавок. Из внутреннего кармана пиджака он извлек бумажник и достал пять десятидолларовых банкнотов.
– Я беру три процента в месяц, – сказал он.
– Да-да, хорошо. И благодарю вас. Вы ведь будете бережно с ней обращаться?
Мужчина кивнул, но ничего не ответил.
– Положить ее обратно в коробку?
– Нет, не надо...
Миссис Биксби повернулась и вышла из ломбарда на улицу, где ее ждало такси. Через десять минут она была дома.
– Дорогой, – сказала она, целуя своего мужа. – Ты скучал по мне?
Сирил Биксби отложил вечернюю газету и взглянул на свои часы.
– Двенадцать с половиной минут седьмого, – сказал он. – Ты немножко опоздала, не так ли?
– Знаю. Эти кошмарные поезда. Тетушка Мод, как обычно, передает тебе привет. Ужасно хочу выпить, а ты?
Ее муж сложил газету аккуратным прямоугольником и положил ее на подлокотник своего кресла. Потом поднялся и подошел к буфету. Его жена стояла посреди комнаты, стягивая перчатки и внимательно наблюдая за ним. Сколько же ей ждать, думала она. Он стоял к ней спиной и, склонившись над мерным стаканом, время от времени подносил его близко к лицу и заглядывал в него, будто в рот пациента.
Какой он маленький после Полковника, просто смешно. Полковник огромный, щетинистый, рядом с ним чувствуешь, как от него исходит слабый запах хрена. Этот же маленький, опрятненький, костлявый, и от него вообще ничем не пахнет, разве что мятными леденцами, которые он сосет ради пациентов, чтобы дыхание было свежим.
– Смотри, что я купил, – сказал муж, поднимая стеклянный мерный стакан. – Теперь я могу наливать вермут с точностью до миллиграмма.
– Дорогой, как это разумно.
Нужно мне все-таки подумать о том, чтобы он иначе одевался. Словами не выразить, как смешны его костюмы... Было время, когда ей казалось, что они замечательны, эти пиджаки с высокими лацканами на шести пуговицах, теперь же они казались попросту нелепыми. Да и эти узкие брюки дудочкой. Чтобы носить такие вещи, нужно иметь особое лицо, у Сирила же ничего особенного в лице нет. Оно у него длинное и худое, с узким носом и немного выдающейся челюстью, и когда видишь его лицо торчащим над наглухо застегнутым старомодным пиджаком, вспоминаешь карикатуры Сэма Веллера. Сирилу же, наверное, казалось, что на нем костюмы от Бо Браммела. И пациенток в своем кабинете он неизменно встречал в незастегнутом белом халате, чтобы они могли увидеть под халатом его амуницию... Это явно должно было создать впечатление, будто он тоже немного пес. Однако миссис Биксби не проведешь. Все это оперение – сплошной обман. Ничего-то оно не значит. Он напоминал ей стареющего ощипанного павлина, с напыщенным и самодовольным видом шествующего по траве... Иногда он был похож на какой-нибудь самоопыляющийся цветок вроде одуванчика. Одуванчик не нужно опылять, чтобы он дал семена, и все эти яркие желтые лепестки – пустая трата времени, хвастовство, маскарад. Как это биологи говорят? Бесполый. Бесполый одуванчик. Как и рои мошек, кружащиеся летом над водой, если уж такой пошел разговор. Невольно вспомнишь Льюиса Кэрролла, подумала миссис Биксби, – мошки, одуванчики и зубные врачи.
– Спасибо, дорогой, – сказала она, беря мартини и усаживаясь на диван с сумочкой на коленях. – А ты чем занимался вчера вечером?
– Остался в кабинете и приготовил несколько пломб. А потом привел счета в порядок.
– Слушай, Сирил, я думаю, тебе уже давно пора другим поручать делать за тебя черную работу. Это ниже твоего достоинства. Почему ты не заставишь техника готовить пломбы?
– Я предпочитаю делать это сам. И очень горжусь своими пломбами.
– Знаю, дорогой, и думаю, они просто замечательны. Это лучшие пломбы на всем свете. Но я не хочу, чтобы ты истязал себя. А почему Палтни не занимается счетами? Это ведь отчасти ее работа, не так ли?
– Она занимается ими. Но мне сначала приходится самому составлять на все расценки. Она не знает, кто богат, а кто нет.
– Прекрасное мартини, – сказала миссис Биксби, ставя свой стакан на столик возле дивана. – Замечательное.
Она раскрыла сумочку и достала носовой платок, будто собралась высморкаться.
– Кстати! – воскликнула она, увидев квитанцию. – Я забыла тебе кое-что показать. Я только что нашла это в такси. Тут есть номер, и я подумала, что это, наверное, лотерейный билет, поэтому оставила у себя.
Она протянула клочок плотной коричневой бумаги мужу, он взял его и начал тщательно осматривать со всех сторон, будто вызывающий подозрения зуб.
– Знаешь, что это такое? – медленно спросил он.
– Нет, дорогой, не знаю.
– Это закладная квитанция.
– Что?
– Квитанция, выданная в ломбарде. Тут есть и фамилия оценщика, и адрес – где-то на Шестой авеню.
– О, дорогой, я так разочарована. Я-то думала – выигрышный билет.
– Для разочарования нет причин, – сказал Сирил Биксби. – По правде, это весьма любопытно.
– А что тут может быть любопытного, дорогой?
Он начал объяснять ей в подробностях, что такое закладная квитанция, особо отметив то обстоятельство, что тот, кто является обладателем билета, имеет право требовать вещь. Она терпеливо слушала, пока он не закончил лекцию.
– Думаешь, стоит ее потребовать? – спросила она.
– Во всяком случае, стоит узнать, что это. Видишь, здесь стоит сумма в пятьдесят долларов? Знаешь, что это означает?
– Нет, дорогой, а что это значит?
– Это означает, что вещь, о которой идет речь, почти наверняка представляет собой что-то ценное.
– То есть она стоит пятьдесят долларов?
– Наверное, больше пятисот.
– Пятьсот долларов!
– Разве ты не понимаешь? – спросил он. – В ломбарде никогда не дают больше десятой части настоящей стоимости.
– О господи! Никогда этого не знала.
– Ты многого не знаешь, моя дорогая. А теперь послушай меня. Имея в виду, что здесь нет фамилии и адреса владельца...
– Но что-то ведь указывает на то, кому это принадлежит?
– Нет. Так часто делают, когда не хотят, чтобы знали, что человек был в ломбарде. Этого стыдятся.
– Значит, ты полагаешь, мы можем оставить ее у себя?
– Разумеется, оставим. Теперь это наша квитанция.
– Ты хочешь сказать – моя, – твердо проговорила миссис Биксби. – Это ведь я нашла ее.
– Моя дорогая, какое это имеет значение? Главное – мы теперь вправе пойти и выкупить вещь, когда пожелаем, всего лишь за пятьдесят долларов. Как тебе это нравится?
– О, как интересно! – воскликнула миссис Биксби.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216