— Народ? Народ ничего не узнает… ты пойми… пойми, что сейчас все так. Можно делать любые гадости, убивать народ хоть сотнями, хоть тысячами… пытать можно… все, что угодно. Лишь бы только об этом не узнали корреспонденты. И так делается… Или корреспондентам можно запретить об этом писать, вот и все. А наши… наши до последнего боялись отдать приказ, легионеры стояли и не трогали этих… демонстрантов… но все равно все будут считать, что трогали, что есть жертвы… Понимаешь, все перевернуто, все сдвинуто…
— Ненавижу их.
Йэну становилось все хуже, не только ничего не заживало, но еще и температура высокая, он полуспал, полубредил. Потом неожиданно его забрали из камеры, увезли на больничной каталке почему-то. Йэн думал, что это новый допрос, что передышка кончится, и теперь все пойдет по следующему кругу. Но его привезли в тюремную больницу. В изолятор.
Йэну поставили укол. Он заснул. Проснулся уже в палате - койка была даже с бельем, он забыл, что это такое. Врач, явившийся на обход, путаясь, смущенно объяснил, что Йэну сделали операцию. Больше уже ничего нельзя, к сожалению… Еще несколько дней - и он бы не выжил. А так… кое-что, конечно, пришлось ампутировать. Частично фаланги пальцев, и еще кое-какие важные органы. Странно, но это известие Йэн пережил в общем довольно спокойно. То ли потому, что никогда не ассоциировал собственную мужественность с определенными органами, то ли потому, что собственно, давно себя похоронил.
Он пролежал несколько дней в больнице, под капельницей. Потом его вернули в камеру. Ходить он еще не мог, но чувствовал себя гораздо лучше.
Теперь его поместили в камеру, где было пятнадцать человек - по-видимому, изначально камера была рассчитана на пятерых. К радости Йэна, среди этих пятнадцати оказался и Петрос. Его раны тоже постепенно заживали. Да и все, кто здесь сидел, были порядком побиты. Все они были взяты во время последних событий. Так что темы для разговоров находились. Йэн, впрочем, больше слушал.
Здесь были люди из самых разных мест. Кое-кто, как и он сам, командовал отрядами и выполнял задачи - пусть менее крупные, чем контроль над государственной радиостанцией.
Йэн услышал о том, как бездарно использовалось телевидение все это время, до самого захвата телецентра демократами. Как бездействовало руководство КИДа в Резиденции, не давая даже никакой информации. Услышал о том, что знал и сам - об отсутствии связи между подразделениями, отсутствии четкого руководства и плана действий… о том, что фактически КИД бросил своих сторонников на произвол судьбы.
— Я думаю, что была договоренность между кем-то из руководства КИДа и "народным единством", - сказал наконец худой темноволосый человек, бывший ракетчик, по имени Бен Амаро, - это было попросту предательство…
Слово прозвучало.
Эту версию подхватили. В КИДе были предатели. Один или, скорее, несколько. Выдвигались самые фантастические предположения.
— Предательство, - сказал Йэн, - было совершено еще императором Майтом. Оно называется Обновление. Нас предавали последовательно все эти годы… у нас отбирали одно за другим - сначала отделили церковь от государства… Потом этот Парламент. Потом упразднили Орден. Соответственно менялась экономика…
Разговор пошел в другом русле. Вспоминали всю эту эпоху Обновления, несколько лет, вместившие в себя так много. Ведь еще каких-то лет пять назад было трудно даже представить, что Империя может рухнуть… исчезнуть… что не будет Ордена, правящего архиепископа, что все так изменится в стране.
Но мысль Йэна напряженно заработала. Он встал на след. Он вдруг понял, чем будет заниматься последующее время - неважно, на воле или в тюрьме. В тюрьме это даже удобнее. От пятнадцати сокамерников Йэн узнал о событиях больше, чем узнал бы за год на воле. Информации много. Информация есть. Нужно только суметь ее правильно проанализировать.
Их сдали. Их просто и бессовестно сдали. Но видимо, все обстоит даже сложнее. Версия у Йэна возникла, причем своя. Однако озвучивать и обсуждать ее он не собирался.
Сейчас важно собрать факты, чтобы подтвердить или опровергнуть эту версию.
Перед выходом Крис посмотрела в зеркало.
Так нельзя. Нельзя прийти к Йэну в таком виде. Он в тюрьме, ему плохо, ему нужна моральная поддержка - и что он увидит, старуху, седую, с обвисшей кожей, с мешками под глазами… тощую… В последнее время Крис ничего почти не ела. Забывала. Не хотелось.
Вообще не хотелось жить.
Но Йэну еще хуже. Он уже узнал о гибели Маркуса. Крис написала ему - всего две недели назад она узнала, где он вообще, и теперь вот добилась свидания. Вообще эти заботы как-то ее поддержали, ради Йэна, пожалуй, жить стоит. Он любил Маркуса, как отец. Точнее - любил больше, чем родной отец. Юлиану Крис тоже написала - позвонить не было сил. Реакции от него до сих пор никакой не было.
Мало того, что Йэн в тюрьме, и неизвестно, каково ему там самому, он сейчас тоже уже знает о Маркусе…
Она не может, не имеет права прийти к нему так.
Жаловаться, ныть, плакать. Нет. Сейчас ему нужна помощь. Как тогда, при первой встрече, когда он был ранен и лежал у них в реанимации.
Крис схватила щипцы и стала поспешно завивать челку. Вот так. Так она хоть немного моложе выглядит. Симпатичнее. Потом она провела по губам помадой. Но это выглядело слишком уж нелепо - темная помада на бледном помятом лице. Крис стерла помаду, так выглядело чуть лучше - губы поярче, но не совсем уж накрашенные.
Ладно. Как есть. Он, скорее всего, все равно ей обрадуется. Какая бы она ни была. Главное - не падать духом, не ныть, не думать о Маркусе… даже если придется о нем говорить, сохранять деловито-нейтральный тон. Говорила же она на похоронах, как-то улаживала все с незнакомыми людьми.
Прошло больше двух месяцев с момента переворота.
Крис медленно шла по улице, машинально регистрируя изменения - и здесь тоже все изменилось, не только в ее родном квартале.
Там, где висела агитационная картина о покорении Космоса - алый крест на фоне черного космического пространства и голубого шарика планеты, космоплаватель в скафандре - теперь плакат, рекламирующий колготки. Реклама - вот еще скантийское нововведение. Она слишком назойлива, она теперь повсюду - видеон, журналы, Сеть, и просто на улицах. Если раньше, проходя здесь, человек невольно на секунду задумывался о Космосе, то теперь, прости Господи, о новых эйкровых чулках. Или того хуже, о высоко обнаженных ножках модели, на которые эти чулки натянуты.
Вместо плаката со святым Реймосом в облачении хавенского воина - реклама сигарет, вместо большого квартального распределителя - ряд ларьков, пестро сверкающих яркими обертками шоколада, курева, спиртного. Кстати, Йэн всегда любил шоколад.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134