Зов плоти, причуды либидо. А это чмо тоже журналист? – Билли посылает мне полный неприкрытого превосходства взгляд.
– Я не журналист.
«Я не журналист». Вот я и произнес это вслух. Узкая береговая полоска «Полного дзэна» стремительно отдаляется от меня, скоро она исчезнет в тумане. Но я был там, я провел уйму времени на берегу, усеянному обломками адаптированных текстов, краденых мыслей, взятых напрокат чувств. Я был там, и ничего хорошего там нет.
Теперь я знаю это наверняка.
– А Лора говорила, что ты журналист. Работаешь вместе с ней, – уличает меня Август.
– Лора ошибалась.
– Послушай, Макс… Вы ведь должны были этот вечер провести вместе… Должны были поехать в клуб… Как же он называется…
Я совсем не горю желанием помочь Август вспомнить название.
– «Ангар 51-19». Так, кажется?
Вот черт, Лора все разболтала!..
– Мы разминулись. Должны были встретиться в центре, но она не подъехала.
– О! А я знаю этот клуб, – подает голос Билли. – Попсовое заведение, правда, у хрена на рогах. К тому же оно уже год как не работает.
Август закусывает губу, а затем подбирает лежащий в гамаке мобильник и принимается щелкать кнопками; она набирает Лорин номер, чей же еще. Мне легко представить, как звонит телефон Лоры: музыкальная тема из «Розовой пантеры» и всплывающая на дисплее надпись:
Avgyst sweetness.
Мне легко представить, где он звонит: в пяти сантиметрах от поверхности земли, среди сгнивших листьев и мелкого песка. Через какое-то время кончится заряд и Август услышит в трубке: «Абонент недоступен или находится все зоны действия сети».
Вряд ли это ее успокоит.
Волнение Август мне не нравится, волнение Август мне совсем не по душе.
– А ты сам не поехал в этот клуб? – продолжает допрашивать меня она.
– У меня изменились планы.
– Изменились планы? Ты больше не ищешь ту девушку?
Я недооценил Август. Она не помнит, как меня зовут, но хорошо помнит, что я влюблен и ищу девушку, в которую влюблен, и только ради этого я здесь. Важен совсем не я, важно то, что я влюблен и ищу девушку. Я недооценил Август, относительно Август я ошибся, не только разные люди рассказывали ей о любви, она и сама может кое-чем поделиться. Август хорошо знает, что такое быть влюбленным и искать.
Август лучше, чем Лора, и намного лучше, чем припадочная Билли, у нее умные бесстрашные глаза; единственное, чего мне хочется, – чтобы она закрыла их на происходящее. В конце концов, ничего криминального не произошло, просто ее подруга Лора затерялась в Москве, она могла поехать куда угодно; Август ведь не единственная, кто ждет Лору, кто всегда рад ей.
Уж не завидую ли я покойнице, в самом деле (мудила jukebox поставил бы сразу три смайла)?
– …Так ты больше не ищешь ее?
– Я… – Умение Август заставать врасплох и щелкать камерой из-за угла просто удивительно, до этого она казалась мне только мастером постановки. Не более. – В общем, мы виделись.
– Что-то непохоже.
– Почему?
– Потому, что ты вернулся. И не выглядишь ни счастливым, ни несчастным.
– Неужели?
– Именно. И потом, есть еще одно обстоятельство.
– Какое же?
– Эта девушка сейчас не в России. Сегодня, сейчас – она точно не в России.
Фразы, стоящие того, чтобы выделить их из всего потока:
«Ты не выглядишь ни счастливым, ни несчастным» и про девушку, которая не в России. Август (ей и дела нет до Тинатин) – Август знает, где она. Я – нет. Это несправедливо, но чаще всего так и бывает.
– Откуда ты знаешь?
– Я наводила справки. Лора меня попросила – и я навела.
– Что же еще ты узнала? – Я стараюсь сохранять спокойствие.
– Иногда… не часто… она снимается в рекламе, но не зарабатывает этим. Делает это в свое удовольствие.
– Ив какой же рекламе она снялась?
– Никто не мог вспомнить. Никто из тех, с кем я говорила. Говорят – в самой разной.
– Она живет в Москве? Она москвичка?
– Спроси что-нибудь полегче, – Август разводит руками.
Жалкие крохи информации, даже из Жан-Луи я выудил больше. Август могла бы рассказать мне о своем друге, Илье Макарове, но она не делает этого. Да и кто я такой, чтобы она делилась воспоминаниям о своих друзьях?
– Кого это вы там перетираете? – голос Билли окрашен в плотные тона ревности. – Какую девушку?
Билли, скорее всего, пребывает в уверенности, что единственная девушка, о которой все должны говорить, – она сама.
– Никакую. Просто парень ищет девушку. Такое иногда случается, солнце, – отвечает Август.
– Да. Извращенцы все еще существуют.
– Давай-ка я сниму тебя с мундштуком.
Август снова углубляется в свои фильтры и софиты, разговор о Тинатин можно считать исчерпанным.
– Я вам не мешаю? – интересуюсь я. – Я тихонько посижу.
– Не мешаешь. Сиди.
Мундштук у Билли оказывается намного длиннее, чем марлен-дитриховский мундштук Лоры, наверное, это самый длинный мундштук в Российской Федерации. Для того чтобы покрыть весь путь от его начала до его конца, придется взять билет на электричку.
– Значит, ты уезжаешь на год? – Август хлопочет у лица Билли, фиксирует наклон головы, поправляет волосы.
– Ты спрашивала об этом трижды, пупсик.
– Просто хочу лишний раз убедиться, что целый год не увижу твою физиономию.
– А когда-то ты говорила, что я чудо и в моих глазах можно утонуть, как в озере, – Билли картинно разводит руками. – Ну почему люди так завидуют успехам других людей?
– Билли уезжает? – решаюсь я поддержать разговор.
– Ты обещал сидеть тихонько, – напоминает мне Август.
Билли рада моему вопросу, она выглядит польщенной.
– Меня пригласили бундеса, дорогуша. Творческая командировка на год, в Кельн. Полный пансион и полторы тысячи евро в месяц на поддержание таланта. Бундеса жаждут, чтобы я написала для них книгу о русском сексе.
– А что, русский секс чем-то отличается от немецкого?
Билли вставляет сигарету в мундштук. Для того чтобы подкурить ее, Билли приходится вытягивать руки на всю длину.
– Русский секс – штука лингвистическая, – изрекает она, сделав первую затяжку. – Русский секс вербален. В нем важен не сам процесс, а то, что ты думаешь по поводу процесса. И в состоянии ли ты его описать.
Подобная трактовка удивила бы меня еще сутки, двое суток назад, но после постельных монологов Лоры о юнгэгеблибенемэн, «юношески выглядящих мужчинах 70 лет», о стручках фасоли, о старости среди рисовых полей и треснувшей пятке… нет, пожалуй, теперь я не удивлюсь. Секс можно проассоциировать с чем угодно, и лучше бы это были высокохудожественные ассоциации – очевидно, в этом и заключается правда Билли.
Не женский и не мужской взгляд – взгляд «ЖЖ»-феминисток, мнящих себя писательницами, и примкнувших к ним импотентов.
Как это согласуется с утверждением Лоры о том, что у Билли лучше всего выходят фразы «я взяла в рот», непонятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
– Я не журналист.
«Я не журналист». Вот я и произнес это вслух. Узкая береговая полоска «Полного дзэна» стремительно отдаляется от меня, скоро она исчезнет в тумане. Но я был там, я провел уйму времени на берегу, усеянному обломками адаптированных текстов, краденых мыслей, взятых напрокат чувств. Я был там, и ничего хорошего там нет.
Теперь я знаю это наверняка.
– А Лора говорила, что ты журналист. Работаешь вместе с ней, – уличает меня Август.
– Лора ошибалась.
– Послушай, Макс… Вы ведь должны были этот вечер провести вместе… Должны были поехать в клуб… Как же он называется…
Я совсем не горю желанием помочь Август вспомнить название.
– «Ангар 51-19». Так, кажется?
Вот черт, Лора все разболтала!..
– Мы разминулись. Должны были встретиться в центре, но она не подъехала.
– О! А я знаю этот клуб, – подает голос Билли. – Попсовое заведение, правда, у хрена на рогах. К тому же оно уже год как не работает.
Август закусывает губу, а затем подбирает лежащий в гамаке мобильник и принимается щелкать кнопками; она набирает Лорин номер, чей же еще. Мне легко представить, как звонит телефон Лоры: музыкальная тема из «Розовой пантеры» и всплывающая на дисплее надпись:
Avgyst sweetness.
Мне легко представить, где он звонит: в пяти сантиметрах от поверхности земли, среди сгнивших листьев и мелкого песка. Через какое-то время кончится заряд и Август услышит в трубке: «Абонент недоступен или находится все зоны действия сети».
Вряд ли это ее успокоит.
Волнение Август мне не нравится, волнение Август мне совсем не по душе.
– А ты сам не поехал в этот клуб? – продолжает допрашивать меня она.
– У меня изменились планы.
– Изменились планы? Ты больше не ищешь ту девушку?
Я недооценил Август. Она не помнит, как меня зовут, но хорошо помнит, что я влюблен и ищу девушку, в которую влюблен, и только ради этого я здесь. Важен совсем не я, важно то, что я влюблен и ищу девушку. Я недооценил Август, относительно Август я ошибся, не только разные люди рассказывали ей о любви, она и сама может кое-чем поделиться. Август хорошо знает, что такое быть влюбленным и искать.
Август лучше, чем Лора, и намного лучше, чем припадочная Билли, у нее умные бесстрашные глаза; единственное, чего мне хочется, – чтобы она закрыла их на происходящее. В конце концов, ничего криминального не произошло, просто ее подруга Лора затерялась в Москве, она могла поехать куда угодно; Август ведь не единственная, кто ждет Лору, кто всегда рад ей.
Уж не завидую ли я покойнице, в самом деле (мудила jukebox поставил бы сразу три смайла)?
– …Так ты больше не ищешь ее?
– Я… – Умение Август заставать врасплох и щелкать камерой из-за угла просто удивительно, до этого она казалась мне только мастером постановки. Не более. – В общем, мы виделись.
– Что-то непохоже.
– Почему?
– Потому, что ты вернулся. И не выглядишь ни счастливым, ни несчастным.
– Неужели?
– Именно. И потом, есть еще одно обстоятельство.
– Какое же?
– Эта девушка сейчас не в России. Сегодня, сейчас – она точно не в России.
Фразы, стоящие того, чтобы выделить их из всего потока:
«Ты не выглядишь ни счастливым, ни несчастным» и про девушку, которая не в России. Август (ей и дела нет до Тинатин) – Август знает, где она. Я – нет. Это несправедливо, но чаще всего так и бывает.
– Откуда ты знаешь?
– Я наводила справки. Лора меня попросила – и я навела.
– Что же еще ты узнала? – Я стараюсь сохранять спокойствие.
– Иногда… не часто… она снимается в рекламе, но не зарабатывает этим. Делает это в свое удовольствие.
– Ив какой же рекламе она снялась?
– Никто не мог вспомнить. Никто из тех, с кем я говорила. Говорят – в самой разной.
– Она живет в Москве? Она москвичка?
– Спроси что-нибудь полегче, – Август разводит руками.
Жалкие крохи информации, даже из Жан-Луи я выудил больше. Август могла бы рассказать мне о своем друге, Илье Макарове, но она не делает этого. Да и кто я такой, чтобы она делилась воспоминаниям о своих друзьях?
– Кого это вы там перетираете? – голос Билли окрашен в плотные тона ревности. – Какую девушку?
Билли, скорее всего, пребывает в уверенности, что единственная девушка, о которой все должны говорить, – она сама.
– Никакую. Просто парень ищет девушку. Такое иногда случается, солнце, – отвечает Август.
– Да. Извращенцы все еще существуют.
– Давай-ка я сниму тебя с мундштуком.
Август снова углубляется в свои фильтры и софиты, разговор о Тинатин можно считать исчерпанным.
– Я вам не мешаю? – интересуюсь я. – Я тихонько посижу.
– Не мешаешь. Сиди.
Мундштук у Билли оказывается намного длиннее, чем марлен-дитриховский мундштук Лоры, наверное, это самый длинный мундштук в Российской Федерации. Для того чтобы покрыть весь путь от его начала до его конца, придется взять билет на электричку.
– Значит, ты уезжаешь на год? – Август хлопочет у лица Билли, фиксирует наклон головы, поправляет волосы.
– Ты спрашивала об этом трижды, пупсик.
– Просто хочу лишний раз убедиться, что целый год не увижу твою физиономию.
– А когда-то ты говорила, что я чудо и в моих глазах можно утонуть, как в озере, – Билли картинно разводит руками. – Ну почему люди так завидуют успехам других людей?
– Билли уезжает? – решаюсь я поддержать разговор.
– Ты обещал сидеть тихонько, – напоминает мне Август.
Билли рада моему вопросу, она выглядит польщенной.
– Меня пригласили бундеса, дорогуша. Творческая командировка на год, в Кельн. Полный пансион и полторы тысячи евро в месяц на поддержание таланта. Бундеса жаждут, чтобы я написала для них книгу о русском сексе.
– А что, русский секс чем-то отличается от немецкого?
Билли вставляет сигарету в мундштук. Для того чтобы подкурить ее, Билли приходится вытягивать руки на всю длину.
– Русский секс – штука лингвистическая, – изрекает она, сделав первую затяжку. – Русский секс вербален. В нем важен не сам процесс, а то, что ты думаешь по поводу процесса. И в состоянии ли ты его описать.
Подобная трактовка удивила бы меня еще сутки, двое суток назад, но после постельных монологов Лоры о юнгэгеблибенемэн, «юношески выглядящих мужчинах 70 лет», о стручках фасоли, о старости среди рисовых полей и треснувшей пятке… нет, пожалуй, теперь я не удивлюсь. Секс можно проассоциировать с чем угодно, и лучше бы это были высокохудожественные ассоциации – очевидно, в этом и заключается правда Билли.
Не женский и не мужской взгляд – взгляд «ЖЖ»-феминисток, мнящих себя писательницами, и примкнувших к ним импотентов.
Как это согласуется с утверждением Лоры о том, что у Билли лучше всего выходят фразы «я взяла в рот», непонятно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113