Вскоре после своего появления в банке Хардиджен попытался начать ухаживать за Маргарет, у них было несколько свиданий. Хардиджен стремился к продолжению отношений, но Маргарет этого не захотела. Она спокойно оборвала встречи, но продолжала регулярно видеться с Уолкером на различных вечеринках и держалась с ним по-дружески. Шесть месяцев спустя она познакомилась с Питером и влюбилась в него. Хардиджен пришел из-за этого в настоящее неистовство. Однажды вечером — это было в Копакабане — выпив лишнего и почувствовав страшный приступ ревности, он загнал Маргарет в угол и потребовал, чтобы она возобновила встречи с ним. Когда же она наотрез отказалась, он по-настоящему грубо схватил ее за плечи и принялся трясти. С ледяным выражением лица Маргарет объяснила ему, что если он раз и навсегда не прекратит это ребячество, то она позаботится о том, чтобы он смог поставить крест на своей карьере в банке.
Этот случай остался их тайной. Даже Питер не знал о нем. Хардиджен быстро рос по службе и вскоре стал одним из самых доверенных старших сотрудников Браттона. Маргарет ощущала наличие безмолвного напряжения, даже конкуренции между Хардидженом и Питером. Оба были молоды, красивы, умны и делали успешные карьеры. Ситуация ухудшилась в начале этого лета, когда Питер узнал, что Хардиджен старается воспрепятствовать выделению денег для его инженерной фирмы.
— Я не большой любитель Вагнера, особенно в нынешней обстановке, — сказал Хардиджен и сделал паузу, чтобы отхлебнуть холодного белого вина. Собеседники дружно усмехнулись. — Но уверен, что вы просто обязаны посмотреть на Герберта Джанссена в «Тангейзере» в «Метрополитен». Это изумительно.
— Я слышала очень хорошие отзывы, — отозвалась Дороти. Она любила обсуждать оперы, театральные постановки, новые книги и фильмы. Хардиджен, который умудрялся все видеть и читать, несмотря на огромную нагрузку в банке, старался угодить ей в этом. Кроме того, искусство было безопасной темой, в отличие от семейных дел и сплетен, которые Дороти не одобряла.
— Мы видели Этель Мерман в новом мюзикле Кола Портера, — сказала Дороти после того, как подали первую перемену — холодный салат с креветками. — Совершенно забыла название.
— «Благородная Дюбарри», — поспешил вставить Хардиджен. — Мне очень понравилось.
Он продолжал безостановочно болтать. Вчера вечером он побывал в Форест-Хиллз на матче Бобби Риггса. Бобби, конечно, выиграл. Хардиджен считал, что Риггс наверняка выиграет в этом году Открытый чемпионат Штатов. Маргарет наблюдала за своей матерью, которая не сводила глаз с Хардиджена. Дороти обожала Хардиджена и относилась к нему почти как к члену семейства. Она недвусмысленно давала понять, что предпочитает Хардиджена Питеру. Хардиджен происходил из богатого, консервативного семейства из Мэна; пусть не такого богатого, как Лаутербахи, но способного вести вполне достойную жизнь. Питер же принадлежал к ирландскому семейству очень среднего достатка и вырос в манхэттенском Вест-Сайде. Он может быть блестящим инженером, считала она, но никогда не станет одним из нас. Разногласия на этот счет могли привести к разрыву отношений между Маргарет и ее матерью. Положение спас Браттон, который не пожелал допускать никаких возражений по поводу выбора его дочери. Маргарет вышла замуж за Питера в июне 1935 года. В епископальной церкви Св. Иакова свершилась церемония, достойная описания в исторических хрониках и сборниках детских сказок. Хардиджен присутствовал среди шестисот приглашенных гостей. Он танцевал с Маргарет и вел себя, как подобает истинному джентльмену. Он даже задержался, чтобы проводить молодую чету в двухмесячное свадебное путешествие в Европу. Все выглядело так, будто инцидента в Копакабане вовсе не было... Слуги принесли главное блюдо — холодную вареную лососину, — и беседа, естественно, переключилась на Европу, где вскоре неизбежно должна была начаться война.
— Интересно, есть ли хоть какой-нибудь способ остановить Гитлера, или же Польше суждено стать восточной провинцией Третьего рейха? — задумчиво произнес Браттон.
Хардиджен, который являлся не только проницательным инвестором, но и юристом, был назначен ответственным за вывод активов банка из Германии и других опасных мест в Европе, куда были сделаны инвестиции. В банке ему присвоили шутливое прозвище «Наш домашний нацист» — не только из-за его имени, но и поскольку он в совершенстве владел немецким языком и часто бывал в Берлине. Он также поддерживал существование сети чрезвычайно ценных контактов в Вашингтоне и исполнял обязанности руководителя разведки банка.
— Я сегодня утром говорил с одним моим другом, он служит у Генри Стимсона в Военном министерстве, — отозвался Хардиджен. — По возвращении Рузвельта в Вашингтон из круиза на «Таскахозе» Стимсон встретил его на Юнион-стейшн и поехал вместе с ним в Белый дом. Когда Рузвельт спросил его о ситуации в Европе, Стимсон ответил, что оставшиеся мирные дни теперь можно будет пересчитать по пальцам двух рук.
— Рузвельт вернулся в Вашингтон неделю назад, — заметила Маргарет.
— Совершенно верно. А теперь подсчитывайте сами. К тому же я думаю, что Стимсон проявил излишний оптимизм. Лично я думаю, что война может начаться уже через несколько часов.
— А как же насчет статьи в утренней «Таймс»? — спросил Питер. Он имел в виду информацию об обращении Гитлера к правительству Великобритании, сделанном накануне ночью. «Таймс» предположила, что это могло быть шагом к мирному урегулированию польского кризиса.
— Я думаю, что он хитрит, — продолжал Хардиджен. — Немцы сосредоточили вдоль польской границы шестьдесят дивизий, которые только и ждут приказа, чтобы двинуться вперед.
— Так чего же ждет Гитлер? — удивилась Маргарет.
— Предлога.
— Но ведь поляки не станут предпринимать ничего такого, что могло бы спровоцировать Гитлера на вторжение?
— Нет, конечно, нет. Но это его не остановит.
— Что вы предполагаете, Уолкер? — спросил Браттон.
— Гитлер найдет причину для нападения, выдумает какую-нибудь провокацию, которая позволит ему вторгнуться без объявления войны.
— Как же поведут себя британцы и французы? — спросил Питер. — Мне любопытно, будут ли они соблюдать свои обязательства. Ведь в случае нападения на Польшу они должны объявить войну Германии.
— Я уверен в этом.
— Но ведь они не попытались остановить Гитлера ни в Рейнской области, ни в Австрии, ни в Чехословакии, — сказал Питер.
— Это верно, но с Польшей другое дело. Британия и Франция теперь поняли, что Гитлера необходимо призвать к порядку.
— А как же мы? — воскликнула Маргарет. — Неужели мы можем остаться в стороне?
— Рузвельт утверждает, что у него именно такие намерения, — сказал Браттон, — но я ему не верю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172