Нойманн опять свернул с А10 на неприметную дорогу категории В, уходившую на восток от города.
Дорога оказалась обычным проселком — никакого покрытия и местами такая узкая, что, попадись здесь встречная машина, разъехаться было бы очень трудно. Равнина сменилась поросшими лесом холмами. Нойманн остановил машину и залил в бак бензин из двух канистр. Чем ближе они подбирались к побережью, тем хуже становилась погода. Время от времени Нойманн снижал скорость настолько, что машину, пожалуй, мог бы обогнать и пешеход. Он опасался, что совершил ошибку, покинув хорошую дорогу, что повел себя чрезмерно осторожно. Однако через час с небольшим такой натужной езды машина выбралась на берег моря.
Они проехали через Хэмптон-сэндс, пересекли ручей и, прибавив газу, покатили по последнему отрезку пути. Нойманн почувствовал, что у него гора свалилась с плеч — наконец-то знакомая дорога. Вдали появился дом Догерти. Машина въехала на подъездную дорогу. Нойманн увидел, как открылась дверь, и навстречу им поплыл керосиновый фонарь. Затем он различил Шона Догерти в прорезиненном плаще и зюйдвестке; в левой руке он держал фонарь, а в правой дробовик.
* * *
Шон Догерти нисколько не встревожился, когда Нойманн не прибыл в Ханстантон с дневным поездом. Нойманн предупредил, что может задержаться в Лондоне дольше, чем обычно. Догерти решил подождать вечернего поезда. Он вышел с вокзала и направился в близлежащий паб. Там он заказал картофель и морковный пирог и запил все это двумя кружками пива. Чтобы скоротать время, он отправился гулять вдоль берега. До войны Ханстантон был популярным летним курортом, излюбленным местом морских купаний. Одной из причин популярности было расположение города на восточном берегу залива, благодаря чему здесь можно было наблюдать изумительной красоты закаты над водой. Но в этот вечер, как и во все другие на протяжении уже нескольких лет, старые эдвардианские курортные отели стояли, в основном, пустыми и выглядели жалкими под непрекращающимся дождем. Закат представлял собой всего лишь постепенное угасание серого света, с трудом просачивавшегося сквозь штормовые тучи. Когда подошло время, Догерти ушел с пляжа и вернулся на вокзал, чтобы встретить вечерний поезд. Он стоял на платформе, курил и рассматривал горстку высадившихся из вагонов пассажиров. Когда же Нойманна среди них не оказалось, Догерти почувствовал беспокойство.
Он ехал домой в Хэмптон-сэндс и думал о том, что Нойманн сказал ему несколько дней назад: что, возможно, вся операция вот-вот закончится и нужно будет покинуть Англию и перебираться в Берлин. «Но почему же он не приехал на этом проклятом поезде?» — думал Догерти.
Вернувшись, он сразу же прошел в дом. Мэри, сидящая возле камина, обожгла его злым взглядом и, не говоря ни слова, поднялась наверх. Догерти включил радио. Его внимание привлекла сводка новостей: в стране развернулся общенациональный розыск двух подозреваемых в убийствах, которые в начале вечера устроили целое сражение против полиции в лондонском районе Эрлс-корт, а потом сбежали.
Когда диктор принялся зачитывать описание подозреваемых, Догерти увеличил громкость. Первый из преступников, как ни странно, оказался женщиной. А приметы второго в точности подходили к Хорсту Нойманну.
Дослушав, Догерти выключил радио. Неужели действительно в перестрелке в Эрлс-корте подозревались Нойманн и другой агент? Если так, то сейчас за ними гонятся МИ-5 и половина всей полиции Великобритании. Интересно, они будут пробираться в Хэмптон-сэндс или решат бросить его здесь? И тут же мелькнула вторая мысль: «А британцам известно, что я тоже шпион?»
Он поднялся наверх, положил в небольшую парусиновую сумку смену одежды и вернулся вниз. Вышел в сарай, нашел дробовик и зарядил в стволы пару патронов.
Вернувшись домой, Догерти сел у окна и принялся ждать. Он уже почти распростился с надеждой, когда заметил тусклый свет автомобильных фар, приближавшихся по дороге к его дому. Когда автомобиль свернул во двор, он разглядел за рулем Нойманна. На пассажирском месте сидела незнакомая женщина.
Догерти встал, надел пальто и шляпу, зажег керосиновую лампу, взял дробовик и вышел под дождь.
* * *
Мартин Колвилл исследовал свое лицо в зеркале: сломанный нос, большие синяки вокруг обоих глаз, здоровенный отек от ушиба на правой щеке.
Он вошел в кухню и вылил в стакан последние драгоценные капли виски из бутылки. Все инстинкты, существовавшие в теле Колвилла, говорили ему, что с человеком, который называл себя Джеймсом Портером, было что-то не так.
Он не верил, что Портер был раненым британским солдатом. Он не верил, что Портер был старым знакомым Шона Догерти. Он не верил, что Портер приехал в Хэмптон-сэндс, чтобы полечиться морским воздухом.
Он осторожно потрогал изуродованное лицо. «Никогда в жизни, никто не проделывал со мной ничего подобного, — яростно подумал он, — и я не я, если этому ублюдку, этому заморышу это сойдет с рук!»
Колвилл одним глотком выпил виски и положил пустую бутылку и стакан в раковину. В этот момент снаружи до него донеслось ворчание автомобильного мотора. Он подошел к двери и выглянул. Мимо промчался фургон. Колвилл разглядел за рулем Джеймса Портера, а рядом с ним сидела какая-то женщина.
Он закрыл дверь и снова задумался. Что за, черт возьми, поездки среди ночи? И где ублюдок взял этот фургон?
Колвилл решил, что выяснит все это сам. Он прошел в гостиную и снял с каминной доски всегда висевший там старый дробовик двенадцатого калибра. Патроны лежали в ящике кухонного стола. Он выдвинул его и довольно долго рылся, пока не нашел коробку с патронами в самой глубине. Затем он вышел из дома и взгромоздился на велосипед.
Через несколько секунд Колвилл ехал на велосипеде под дождем в сторону дома Догерти. Дробовик лежал на руле.
* * *
Дженни Колвилл, находившаяся на втором этаже в своей спальне, услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Затем до ее слуха донесся звук проезжавшей мимо автомашины — необычный звук для этого времени суток. Когда же дверь открылась и закрылась во второй раз, она забеспокоилась, вскочила с кровати и подбежала к окну. Раздвинув занавески, она посмотрела вниз и увидела своего отца, отъезжавшего на велосипеде во тьму.
Она забарабанила в окно — безрезультатно. Через несколько секунд он скрылся из виду.
Дженни была одета в одну только фланелевую ночную рубашку. Сбросив ее, она натянула прямо на голое тело брюки и свитер и сбежала вниз. Ее ботинки стояли перед дверью. Надев их на босу ногу, она заметила, что ружья, которое всегда висело над камином, нет на месте. Заглянув в кухню, она сразу же увидела, что ящик, в котором хранились патроны, полностью выдвинут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172
Дорога оказалась обычным проселком — никакого покрытия и местами такая узкая, что, попадись здесь встречная машина, разъехаться было бы очень трудно. Равнина сменилась поросшими лесом холмами. Нойманн остановил машину и залил в бак бензин из двух канистр. Чем ближе они подбирались к побережью, тем хуже становилась погода. Время от времени Нойманн снижал скорость настолько, что машину, пожалуй, мог бы обогнать и пешеход. Он опасался, что совершил ошибку, покинув хорошую дорогу, что повел себя чрезмерно осторожно. Однако через час с небольшим такой натужной езды машина выбралась на берег моря.
Они проехали через Хэмптон-сэндс, пересекли ручей и, прибавив газу, покатили по последнему отрезку пути. Нойманн почувствовал, что у него гора свалилась с плеч — наконец-то знакомая дорога. Вдали появился дом Догерти. Машина въехала на подъездную дорогу. Нойманн увидел, как открылась дверь, и навстречу им поплыл керосиновый фонарь. Затем он различил Шона Догерти в прорезиненном плаще и зюйдвестке; в левой руке он держал фонарь, а в правой дробовик.
* * *
Шон Догерти нисколько не встревожился, когда Нойманн не прибыл в Ханстантон с дневным поездом. Нойманн предупредил, что может задержаться в Лондоне дольше, чем обычно. Догерти решил подождать вечернего поезда. Он вышел с вокзала и направился в близлежащий паб. Там он заказал картофель и морковный пирог и запил все это двумя кружками пива. Чтобы скоротать время, он отправился гулять вдоль берега. До войны Ханстантон был популярным летним курортом, излюбленным местом морских купаний. Одной из причин популярности было расположение города на восточном берегу залива, благодаря чему здесь можно было наблюдать изумительной красоты закаты над водой. Но в этот вечер, как и во все другие на протяжении уже нескольких лет, старые эдвардианские курортные отели стояли, в основном, пустыми и выглядели жалкими под непрекращающимся дождем. Закат представлял собой всего лишь постепенное угасание серого света, с трудом просачивавшегося сквозь штормовые тучи. Когда подошло время, Догерти ушел с пляжа и вернулся на вокзал, чтобы встретить вечерний поезд. Он стоял на платформе, курил и рассматривал горстку высадившихся из вагонов пассажиров. Когда же Нойманна среди них не оказалось, Догерти почувствовал беспокойство.
Он ехал домой в Хэмптон-сэндс и думал о том, что Нойманн сказал ему несколько дней назад: что, возможно, вся операция вот-вот закончится и нужно будет покинуть Англию и перебираться в Берлин. «Но почему же он не приехал на этом проклятом поезде?» — думал Догерти.
Вернувшись, он сразу же прошел в дом. Мэри, сидящая возле камина, обожгла его злым взглядом и, не говоря ни слова, поднялась наверх. Догерти включил радио. Его внимание привлекла сводка новостей: в стране развернулся общенациональный розыск двух подозреваемых в убийствах, которые в начале вечера устроили целое сражение против полиции в лондонском районе Эрлс-корт, а потом сбежали.
Когда диктор принялся зачитывать описание подозреваемых, Догерти увеличил громкость. Первый из преступников, как ни странно, оказался женщиной. А приметы второго в точности подходили к Хорсту Нойманну.
Дослушав, Догерти выключил радио. Неужели действительно в перестрелке в Эрлс-корте подозревались Нойманн и другой агент? Если так, то сейчас за ними гонятся МИ-5 и половина всей полиции Великобритании. Интересно, они будут пробираться в Хэмптон-сэндс или решат бросить его здесь? И тут же мелькнула вторая мысль: «А британцам известно, что я тоже шпион?»
Он поднялся наверх, положил в небольшую парусиновую сумку смену одежды и вернулся вниз. Вышел в сарай, нашел дробовик и зарядил в стволы пару патронов.
Вернувшись домой, Догерти сел у окна и принялся ждать. Он уже почти распростился с надеждой, когда заметил тусклый свет автомобильных фар, приближавшихся по дороге к его дому. Когда автомобиль свернул во двор, он разглядел за рулем Нойманна. На пассажирском месте сидела незнакомая женщина.
Догерти встал, надел пальто и шляпу, зажег керосиновую лампу, взял дробовик и вышел под дождь.
* * *
Мартин Колвилл исследовал свое лицо в зеркале: сломанный нос, большие синяки вокруг обоих глаз, здоровенный отек от ушиба на правой щеке.
Он вошел в кухню и вылил в стакан последние драгоценные капли виски из бутылки. Все инстинкты, существовавшие в теле Колвилла, говорили ему, что с человеком, который называл себя Джеймсом Портером, было что-то не так.
Он не верил, что Портер был раненым британским солдатом. Он не верил, что Портер был старым знакомым Шона Догерти. Он не верил, что Портер приехал в Хэмптон-сэндс, чтобы полечиться морским воздухом.
Он осторожно потрогал изуродованное лицо. «Никогда в жизни, никто не проделывал со мной ничего подобного, — яростно подумал он, — и я не я, если этому ублюдку, этому заморышу это сойдет с рук!»
Колвилл одним глотком выпил виски и положил пустую бутылку и стакан в раковину. В этот момент снаружи до него донеслось ворчание автомобильного мотора. Он подошел к двери и выглянул. Мимо промчался фургон. Колвилл разглядел за рулем Джеймса Портера, а рядом с ним сидела какая-то женщина.
Он закрыл дверь и снова задумался. Что за, черт возьми, поездки среди ночи? И где ублюдок взял этот фургон?
Колвилл решил, что выяснит все это сам. Он прошел в гостиную и снял с каминной доски всегда висевший там старый дробовик двенадцатого калибра. Патроны лежали в ящике кухонного стола. Он выдвинул его и довольно долго рылся, пока не нашел коробку с патронами в самой глубине. Затем он вышел из дома и взгромоздился на велосипед.
Через несколько секунд Колвилл ехал на велосипеде под дождем в сторону дома Догерти. Дробовик лежал на руле.
* * *
Дженни Колвилл, находившаяся на втором этаже в своей спальне, услышала, как открылась и закрылась входная дверь. Затем до ее слуха донесся звук проезжавшей мимо автомашины — необычный звук для этого времени суток. Когда же дверь открылась и закрылась во второй раз, она забеспокоилась, вскочила с кровати и подбежала к окну. Раздвинув занавески, она посмотрела вниз и увидела своего отца, отъезжавшего на велосипеде во тьму.
Она забарабанила в окно — безрезультатно. Через несколько секунд он скрылся из виду.
Дженни была одета в одну только фланелевую ночную рубашку. Сбросив ее, она натянула прямо на голое тело брюки и свитер и сбежала вниз. Ее ботинки стояли перед дверью. Надев их на босу ногу, она заметила, что ружья, которое всегда висело над камином, нет на месте. Заглянув в кухню, она сразу же увидела, что ящик, в котором хранились патроны, полностью выдвинут.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172