Комната за комнатой. Подрывная система!
39
Она повторила это слово в слово старшему сержанту, начальнику местной жандармерии:
– Методично. Комната за комнатой.
И прибавила:
– Должно быть, я запустила подрывную систему, когда вошла в кабинет.
Козырек полицейской фуражки держит курс прямо на место катастрофы.
– Вы кого-нибудь увидели там, в кабинете?
– Нет, не думаю. Все произошло так быстро! С первым взрывом пошла цепная реакция.
– Откуда вы прибыли?
– Из Роша, за усадьбой Реву.
– Пешком?
– Пешком. У нас угнали наш грузовик.
– Какой грузовик?
– Грузовик, взятый напрокат. Мы должны были перевезти пленку.
– С согласия владельца?
– Да. Господин Бернарден в завещании назначил меня наследницей фондов его фильмотеки.
– Акт наследования оформлен?
– Да. У меня был факс, в кабине грузовика. Господин Бернарден должен был передать мне оригинал вместе с пленками.
– А этот господин?
– Это мой друг. Он меня сопровождает. Он вытащил меня из этого дома.
– Вы подтверждаете?
– В точности.
Вопросы без задней мысли. Обычная процедура ровным тоном. Голос? Затянут в униформу. Едва различишь тембр. Остальные жандармы в это время рыщут вокруг, фотографируют, пожарные переводят запасы воды региона на этот дымящийся кратер.
– А вот и врач.
Белокурый доктор склоняется над лицом моей Жюли и заявляет, что все не так страшно.
– Больше испугало, чем повредило.
Мазь, марля, повязки. Мою Жюли мумифицируют.
– Не больно?
– Ничего.
– Вы, наверное, испугались за свои глаза.
– Немного. Бенжамен сразу накинул мне на голову свою рубашку.
– Правильная реакция. Вытяните руки. Больше всего обгорели запястья… защищаясь, вы, должно быть, закрыли лицо ладонями, скрестив руки…
Вся округа собирается в Лоссанскую долину. В том числе и приятели Жюли: сперва привлеченные пожаром, они вдруг обнаруживают здесь Жюли, стоящую рядом с нарочным. Они взволнованы, но правила не нарушают: с Жюльеттой – никакого бурного проявления эмоций.
Ш а п е (указывая на повязки). Знаешь, а тебе идет!
M а з е. Что ни оденешь, все к лицу.
Ж ю л и (представляя нас). Робер, Эме. Бенжамен.
Рукопожатия. Крепкие. Физиономии у них тоже неплохо проработаны зубилом долгих зим.
Ш а п е (глядя на пожар). Гари-то. Прямо как на Ивана-Купалу. Есть кто-нибудь внутри?
Ж ю л и. Не думаю. Я никого не заметила.
M а з е. С другой стороны – своя польза. Всякий раз, как парижане добираются досюда, нам потом лет на тридцать разговоров хватает.
Несмотря на обстоятельства, Жюли вздрагивает под своими ватно-марлевыми повязками – смеется.
В р а ч. Не шевелитесь.
Ж а н д а р м. Вы знакомы?
Ш а п е. С самого детства. Это Жюльетта. Ты же не станешь ее мучить?
Ж а н д а р м. Априори – нет.
Шапе и Мазе обмениваются взглядом, который посылает на фиг все эти «заранее» и «потом». И «тем более» отправляется туда же. Нужно понимать, что Жюльетта – посланница святых сил, и жандармерии крупно бы повезло, будь они с ней поласковей.
Ш а п е. Если что нужно, Жюльетта…
М а з е. Мы всегда рядом.
И оба отправляются поздороваться с пожарными, деловито копошащимися вокруг дымящихся развалин.
– Ну вот, – говорит врач, завязывая последний бинт. – Когда начнутся боли, принимайте это, по две таблетки через каждые три часа, и это.
Врач удаляется. Налетает северный ветер, поднимая фонтаны искр. Сержанта пробирает мелкая дрожь под его синей рубашкой.
– Вы здешний? – спрашивает Жюли. Тот позволяет себе улыбнуться:
– Ни я, ни мои люди. Таков у нас порядок в жандармерии. Иначе было бы просто невозможно работать. Нет, я эльзасец.
Наконец рушится и амбар. Во все стороны разлетаются кресла.
– Это была их фильмотека, – объясняет Жюли.
– Вы кого-нибудь подозреваете? – спрашивает старший сержант. – То есть я хочу сказать… Кто мог так на них обозлиться?
Жюли на секунду задумалась.
– Нет… Даже не знаю.
Почти мечтательные интонации разговора прерываются вторжением другой фуражки.
– Идите посмотрите, что там, шеф! Мы кое-что обнаружили.
И, обращаясь к нам:
– Вы тоже, может быть, вы сможете нам помочь.
Он шагает впереди.
– Это там, выше, на дороге из Mопа.
Он карабкается вверх по склону, продираясь сквозь кустарник. Мы за ним. Он переходит через каменистую дорогу и углубляется в ельник, загребающий пыль лапами нижних ветвей.
– Смотрите!
Что ж, мы смотрим.
Я даже думаю, что мы никогда еще так не смотрели.
И такого не видели.
Прямо перед нами, в центре поляны, едва прикрытый еловыми лапами, – наш грузовик.
Наш белый грузовик.
Вне всякого сомнения.
– Это наш грузовик, – говорит Жюли.
– Тот, который у вас угнали?
– Да.
Третий жандарм открывает задние створки фургона. Внутри битком набиты катушки с пленкой.
Старший и бровью не ведет. Он спокойно забирается в фургон, приглашая Жюли следовать за ним. Он читает вслух названия фильмов, написанные на жестяных коробках.
– Это фильмотека господина Бернардена?
– Да, – отвечает Жюли.
– И это тот самый грузовик, который у вас украли?
– Да, – отвечает один из его подручных. – Мы нашли в бардачке документы на прокат грузовика. Коррансон, правильно? Мадемуазель Жюли Коррансон?
– Да, – подтвердила Жюли.
Вопрос старшего сержанта своему подчиненному:
– Вы нашли факс, подписанный Бернарденом? Ответ:
– Факса нет, шеф.
Старший сержант, обращаясь к Жюли:
– Куда вы его положили?
Жюли без всяких сомнений кивает головой:
– Вместе с документами, в бардачок.
– Нет, в бардачке – никакого факса, шеф, – повторяет подчиненный.
Тут я, на всех парах:
– Угон грузовика был зарегистрирован двумя автоинспекторами, которые сдали рапорт в центральный комиссариат Баланса.
Какое странное чувство, не верить собственным словам, зная в то же время, что это чистая правда. Земля уходит из-под ног… Свободное падение на твердой земле…
***
– Весьма сожалею, – говорит старший сержант, вешая трубку.
Я уже знаю, что он сейчас сообщит нам: комиссариат Баланса ничего не знает. Не сняв еще руки с телефонной трубки, жандарм отрицательно качает головой. У него и в самом деле расстроенный вид. Он не из тех полицейских, которые бессовестно проедают зарплату, предпочитая ложь правде. Он любит простых невинных граждан. Он предпочел бы, чтобы комиссариат Баланса подтвердил наши показания. Но комиссариат Баланса не подтверждает.
– Никакой жалобы об угоне грузовика этим утром не поступало.
Жюли молчит.
Жюли поняла.
Жюли измеряет всю низость обмана.
И глубину пропасти.
Я один продолжаю отбиваться. При этом питаю не больше иллюзий, чем сельдь в сетях балтийских траулеров.
– Там, в гостинице, был еще один человек, у которого угнали машину! И девушка, горничная, она может это подтвердить. Она посетила нас вечером и разбудила сегодня утром, когда пришли инспекторы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113
39
Она повторила это слово в слово старшему сержанту, начальнику местной жандармерии:
– Методично. Комната за комнатой.
И прибавила:
– Должно быть, я запустила подрывную систему, когда вошла в кабинет.
Козырек полицейской фуражки держит курс прямо на место катастрофы.
– Вы кого-нибудь увидели там, в кабинете?
– Нет, не думаю. Все произошло так быстро! С первым взрывом пошла цепная реакция.
– Откуда вы прибыли?
– Из Роша, за усадьбой Реву.
– Пешком?
– Пешком. У нас угнали наш грузовик.
– Какой грузовик?
– Грузовик, взятый напрокат. Мы должны были перевезти пленку.
– С согласия владельца?
– Да. Господин Бернарден в завещании назначил меня наследницей фондов его фильмотеки.
– Акт наследования оформлен?
– Да. У меня был факс, в кабине грузовика. Господин Бернарден должен был передать мне оригинал вместе с пленками.
– А этот господин?
– Это мой друг. Он меня сопровождает. Он вытащил меня из этого дома.
– Вы подтверждаете?
– В точности.
Вопросы без задней мысли. Обычная процедура ровным тоном. Голос? Затянут в униформу. Едва различишь тембр. Остальные жандармы в это время рыщут вокруг, фотографируют, пожарные переводят запасы воды региона на этот дымящийся кратер.
– А вот и врач.
Белокурый доктор склоняется над лицом моей Жюли и заявляет, что все не так страшно.
– Больше испугало, чем повредило.
Мазь, марля, повязки. Мою Жюли мумифицируют.
– Не больно?
– Ничего.
– Вы, наверное, испугались за свои глаза.
– Немного. Бенжамен сразу накинул мне на голову свою рубашку.
– Правильная реакция. Вытяните руки. Больше всего обгорели запястья… защищаясь, вы, должно быть, закрыли лицо ладонями, скрестив руки…
Вся округа собирается в Лоссанскую долину. В том числе и приятели Жюли: сперва привлеченные пожаром, они вдруг обнаруживают здесь Жюли, стоящую рядом с нарочным. Они взволнованы, но правила не нарушают: с Жюльеттой – никакого бурного проявления эмоций.
Ш а п е (указывая на повязки). Знаешь, а тебе идет!
M а з е. Что ни оденешь, все к лицу.
Ж ю л и (представляя нас). Робер, Эме. Бенжамен.
Рукопожатия. Крепкие. Физиономии у них тоже неплохо проработаны зубилом долгих зим.
Ш а п е (глядя на пожар). Гари-то. Прямо как на Ивана-Купалу. Есть кто-нибудь внутри?
Ж ю л и. Не думаю. Я никого не заметила.
M а з е. С другой стороны – своя польза. Всякий раз, как парижане добираются досюда, нам потом лет на тридцать разговоров хватает.
Несмотря на обстоятельства, Жюли вздрагивает под своими ватно-марлевыми повязками – смеется.
В р а ч. Не шевелитесь.
Ж а н д а р м. Вы знакомы?
Ш а п е. С самого детства. Это Жюльетта. Ты же не станешь ее мучить?
Ж а н д а р м. Априори – нет.
Шапе и Мазе обмениваются взглядом, который посылает на фиг все эти «заранее» и «потом». И «тем более» отправляется туда же. Нужно понимать, что Жюльетта – посланница святых сил, и жандармерии крупно бы повезло, будь они с ней поласковей.
Ш а п е. Если что нужно, Жюльетта…
М а з е. Мы всегда рядом.
И оба отправляются поздороваться с пожарными, деловито копошащимися вокруг дымящихся развалин.
– Ну вот, – говорит врач, завязывая последний бинт. – Когда начнутся боли, принимайте это, по две таблетки через каждые три часа, и это.
Врач удаляется. Налетает северный ветер, поднимая фонтаны искр. Сержанта пробирает мелкая дрожь под его синей рубашкой.
– Вы здешний? – спрашивает Жюли. Тот позволяет себе улыбнуться:
– Ни я, ни мои люди. Таков у нас порядок в жандармерии. Иначе было бы просто невозможно работать. Нет, я эльзасец.
Наконец рушится и амбар. Во все стороны разлетаются кресла.
– Это была их фильмотека, – объясняет Жюли.
– Вы кого-нибудь подозреваете? – спрашивает старший сержант. – То есть я хочу сказать… Кто мог так на них обозлиться?
Жюли на секунду задумалась.
– Нет… Даже не знаю.
Почти мечтательные интонации разговора прерываются вторжением другой фуражки.
– Идите посмотрите, что там, шеф! Мы кое-что обнаружили.
И, обращаясь к нам:
– Вы тоже, может быть, вы сможете нам помочь.
Он шагает впереди.
– Это там, выше, на дороге из Mопа.
Он карабкается вверх по склону, продираясь сквозь кустарник. Мы за ним. Он переходит через каменистую дорогу и углубляется в ельник, загребающий пыль лапами нижних ветвей.
– Смотрите!
Что ж, мы смотрим.
Я даже думаю, что мы никогда еще так не смотрели.
И такого не видели.
Прямо перед нами, в центре поляны, едва прикрытый еловыми лапами, – наш грузовик.
Наш белый грузовик.
Вне всякого сомнения.
– Это наш грузовик, – говорит Жюли.
– Тот, который у вас угнали?
– Да.
Третий жандарм открывает задние створки фургона. Внутри битком набиты катушки с пленкой.
Старший и бровью не ведет. Он спокойно забирается в фургон, приглашая Жюли следовать за ним. Он читает вслух названия фильмов, написанные на жестяных коробках.
– Это фильмотека господина Бернардена?
– Да, – отвечает Жюли.
– И это тот самый грузовик, который у вас украли?
– Да, – отвечает один из его подручных. – Мы нашли в бардачке документы на прокат грузовика. Коррансон, правильно? Мадемуазель Жюли Коррансон?
– Да, – подтвердила Жюли.
Вопрос старшего сержанта своему подчиненному:
– Вы нашли факс, подписанный Бернарденом? Ответ:
– Факса нет, шеф.
Старший сержант, обращаясь к Жюли:
– Куда вы его положили?
Жюли без всяких сомнений кивает головой:
– Вместе с документами, в бардачок.
– Нет, в бардачке – никакого факса, шеф, – повторяет подчиненный.
Тут я, на всех парах:
– Угон грузовика был зарегистрирован двумя автоинспекторами, которые сдали рапорт в центральный комиссариат Баланса.
Какое странное чувство, не верить собственным словам, зная в то же время, что это чистая правда. Земля уходит из-под ног… Свободное падение на твердой земле…
***
– Весьма сожалею, – говорит старший сержант, вешая трубку.
Я уже знаю, что он сейчас сообщит нам: комиссариат Баланса ничего не знает. Не сняв еще руки с телефонной трубки, жандарм отрицательно качает головой. У него и в самом деле расстроенный вид. Он не из тех полицейских, которые бессовестно проедают зарплату, предпочитая ложь правде. Он любит простых невинных граждан. Он предпочел бы, чтобы комиссариат Баланса подтвердил наши показания. Но комиссариат Баланса не подтверждает.
– Никакой жалобы об угоне грузовика этим утром не поступало.
Жюли молчит.
Жюли поняла.
Жюли измеряет всю низость обмана.
И глубину пропасти.
Я один продолжаю отбиваться. При этом питаю не больше иллюзий, чем сельдь в сетях балтийских траулеров.
– Там, в гостинице, был еще один человек, у которого угнали машину! И девушка, горничная, она может это подтвердить. Она посетила нас вечером и разбудила сегодня утром, когда пришли инспекторы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113