Но Габриель не могла понять, зачем притуплять волю и разум Маскарона наркотиками и чего ждут ее похитители.
Только в этот короткий промежуток времени, когда замок просыпался, у нее была возможность свободно поговорить с Маскароном. Скоро придут стражи и этот омерзительный человек, жалкое подобие врача, вольет Маскарону в глотку очередную дозу опиата.
– Маскарон, – стала тормошить дедушку Габриель, – где Голиаф?
Глаза Маскарона широко раскрылись.
– Беги отсюда, пока есть возможность, – произнес он тонким и в то же время хриплым голосом.
Больше он ничего не сказал. Он почти не отвечал на вопросы внучки. Но на этот раз Габриель твердо решила вывести деда из оцепенения. В голосе девушки слышались нотки отчаяния, когда она снова заговорила:
– Сосредоточься, хороший мой. Пожалуйста, если ты знаешь, ради Бога, скажи мне! Что случилось с Голиафом?
Казалось, что-то в ее голосе произвело на Маскарона впечатление. Его глаза сузились, и взгляд стал более сосредоточенным.
– Я послал его назад к тебе.
– Назад? Ты хочешь сказать, что послал его ко мне во второй раз?
Маскарон кивнул.
Габриель почувствовала, что у нее с души упал тяжелый камень.
– Почему, хороший мой, почему?
– Нельзя… доверять… Дайсону, – сказал Маскарон, задыхаясь.
– Почему я не должна доверять своему мужу? – мягко спросила Габриель.
– Аббей, – простонал Маскарон. – Он был в Аббей.
Габриель хотелось бы разгадать эту новую головоломку, но она заметила, что дедушка слабеет. Отбросив мысль об Аббей, девушка взмолилась:
– Нет! Не засыпай! Зачем они усыпляют тебя? Зачем?
– Приказ Фуше, – прошептал он.
– Фуше? Он здесь?
Маскарон кивнул, и его глаза закрылись. Однако это ужасное имя только добавило отчаяния мольбам Габриель:
– Пожалуйста, дорогой, ты должен сказать мне! Зачем они усыпляют тебя?
Она немного встряхнула дедушку.
Все тело Маскарона задрожало от сильных спазмов, когда он попытался побороть сгущавшуюся тьму беспамятства. Хриплым шепотом он произнес:
– Они знают, что ты не убежишь без меня. А как я могу куда-то сбежать? Спасайся, Ангел, пока не поздно.
Грудная клетка Маскарона поднялась и опустилась от напряжения, с которым пожилой человек проговорил эти несколько слов. Габриель прижала руку ко лбу и, встав перед дедушкой на колени, прошептала:
– Я больше никогда тебя не оставлю, хороший мой. Никогда.
Девушка хотела успокоить его, но Маскарон только сильнее разволновался.
– Уходи! – сказал он, стиснув зубы. – Уходи, пока не поздно.
– Все будет хорошо, – утешала его Габриель. – Мой муж приедет за нами. Он спасет нас обоих.
Глаза Маскарона расширились, а потом закрылись.
– Он еще хуже, чем Фуше, – сказал Маскарон. – Он ненавидит меня, и теперь я знаю почему.
– Что ты такое говоришь?
Когда в замочной скважине звякнул ключ, Маскарон провалился в забытье. Габриель выпрямилась и повернулась к своим тюремщикам. Девушка знала, какой у нее вид в мужском наряде. Целую неделю она ходила и спала в этой одежде. Ей не предлагали переодеться, а она не унизилась бы до того, чтобы попросить о какой-либо услуге. Но, несмотря на внешний вид, Габриель вела себя как герцогиня. Ее голос был таким же властным, как и выражение лица, когда она произнесла:
– Я требую, чтобы вы объяснили, почему меня здесь держат.
Стражи были крепкие, крупного телосложения и легко могли сойти за местных жителей. Но акцент выдавал их. Это были не нормандцы, а отребье из подворотен Парижа. В другой ситуации Габриель испугалась бы их габаритов и свирепых лиц, но в течение недели, которую девушка провела здесь взаперти, стражи относились к ней с почтением, которое, как она думала, внушил им кто-то старший по рангу. Габриель гадала, был ли это Фуше.
Беззубо ухмыльнувшись, страж, который был крупнее, взял девушку за талию и отодвинул в сторону. Габриель не стала сопротивляться или пытаться помешать тому, что, как она знала, должно за этим последовать. Однажды она уже пыталась прибегнуть к силе и поплатилась за ошибку тем, что ее целый день держали отдельно от Маскарона. Девушка больше не хотела навлечь на себя подобное наказание. Но в глазах Габриель вспыхнул огонь, когда с жестяной чашкой в руках в комнату прошаркала сутулая фигура. Врач пришел, чтобы накормить отравой своего пациента.
Габриель стиснула зубы и топнула ногой.
– Ты, убогое подобие человека! – с яростью набросилась на него девушка. – Я бы не доверила тебе лечить и кошку, не говоря о человеке.
Бедняга замешкался и задрожал, но ничего не ответил.
Подстрекаемая его молчанием, Габриель в гневе закричала:
– Ты не врач! Ты не человек! Ты лицемерный малодушный червь! Вот кто ты!
Эта тирада развеселила тюремщиков, и они расхохотались. Габриель перевела на них горящий взгляд. Убийственные проклятия, оригинальные мрачные эпитеты, способные уничтожить насмешников, вскипали у нее на языке. Девушка с трудом проглотила их, напомнив себе, что она герцогиня Дайсон.
– Черт! Черт! Черт! – сказала она и топнула ногой.
В этот момент доктор, едва не упавший на своего пациента, издал приглушенный звук.
– Это совсем не вредно, – произнес он и протянул жестяную чашку. Его руки дрожали.
Габриель в немой ярости отвернулась. Ей невыносимо было видеть, как Маскарон пьет наркотик.
Когда их оставили одних, Габриель налила воды из кувшина, что стоял на столике, в фарфоровую чашу и поднесла ее Маскарону. Тихо разговаривая с дедушкой, словно с маленьким ребенком, она смыла пот, блестевший у него на лбу и на теле, и позаботилась о его самых интимных потребностях. Лишь после этого Габриель занялась собой. Девушка разделась до панталон и нижней сорочки и быстро вымылась. Только когда она снова надела мужские брюки, Габи заметила влажное пятно на колене. Она прикоснулась к нему и принюхалась. Сидр, подумала она, но едкий.
Нахмурившись, Габриель погрузилась в раздумья. Она вернулась к Маскарону и ощупала край кровати, у которого стояла на коленях. Габи едва не пропустила ее. Ковер был винного цвета, и на нем тяжело было различить пятна. Но там точно была лужица. Неуклюжий доктор, наверное, пролил почти все драгоценное снотворное на пол, но был слишком напуган, чтобы признаться в собственной неловкости. Огромное значение того, что Габриель только что обнаружила, ошеломило ее, словно удар молнии.
Девушка быстро закончила одеваться и встала на колени рядом с Маскароном. Ему хотелось спать, но она не позволит этого. Она встряхнула его за плечи, сперва тихонько, потом все сильнее. Маскарон протестующее застонал, но глаза его открылись. Настойчиво, стараясь говорить тихо, Габриель начала забрасывать его вопросами, все время оглядываясь на дверь.
Постепенно, когда туман в голове стал рассеиваться, Маскарон почувствовал тревогу внучки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107
Только в этот короткий промежуток времени, когда замок просыпался, у нее была возможность свободно поговорить с Маскароном. Скоро придут стражи и этот омерзительный человек, жалкое подобие врача, вольет Маскарону в глотку очередную дозу опиата.
– Маскарон, – стала тормошить дедушку Габриель, – где Голиаф?
Глаза Маскарона широко раскрылись.
– Беги отсюда, пока есть возможность, – произнес он тонким и в то же время хриплым голосом.
Больше он ничего не сказал. Он почти не отвечал на вопросы внучки. Но на этот раз Габриель твердо решила вывести деда из оцепенения. В голосе девушки слышались нотки отчаяния, когда она снова заговорила:
– Сосредоточься, хороший мой. Пожалуйста, если ты знаешь, ради Бога, скажи мне! Что случилось с Голиафом?
Казалось, что-то в ее голосе произвело на Маскарона впечатление. Его глаза сузились, и взгляд стал более сосредоточенным.
– Я послал его назад к тебе.
– Назад? Ты хочешь сказать, что послал его ко мне во второй раз?
Маскарон кивнул.
Габриель почувствовала, что у нее с души упал тяжелый камень.
– Почему, хороший мой, почему?
– Нельзя… доверять… Дайсону, – сказал Маскарон, задыхаясь.
– Почему я не должна доверять своему мужу? – мягко спросила Габриель.
– Аббей, – простонал Маскарон. – Он был в Аббей.
Габриель хотелось бы разгадать эту новую головоломку, но она заметила, что дедушка слабеет. Отбросив мысль об Аббей, девушка взмолилась:
– Нет! Не засыпай! Зачем они усыпляют тебя? Зачем?
– Приказ Фуше, – прошептал он.
– Фуше? Он здесь?
Маскарон кивнул, и его глаза закрылись. Однако это ужасное имя только добавило отчаяния мольбам Габриель:
– Пожалуйста, дорогой, ты должен сказать мне! Зачем они усыпляют тебя?
Она немного встряхнула дедушку.
Все тело Маскарона задрожало от сильных спазмов, когда он попытался побороть сгущавшуюся тьму беспамятства. Хриплым шепотом он произнес:
– Они знают, что ты не убежишь без меня. А как я могу куда-то сбежать? Спасайся, Ангел, пока не поздно.
Грудная клетка Маскарона поднялась и опустилась от напряжения, с которым пожилой человек проговорил эти несколько слов. Габриель прижала руку ко лбу и, встав перед дедушкой на колени, прошептала:
– Я больше никогда тебя не оставлю, хороший мой. Никогда.
Девушка хотела успокоить его, но Маскарон только сильнее разволновался.
– Уходи! – сказал он, стиснув зубы. – Уходи, пока не поздно.
– Все будет хорошо, – утешала его Габриель. – Мой муж приедет за нами. Он спасет нас обоих.
Глаза Маскарона расширились, а потом закрылись.
– Он еще хуже, чем Фуше, – сказал Маскарон. – Он ненавидит меня, и теперь я знаю почему.
– Что ты такое говоришь?
Когда в замочной скважине звякнул ключ, Маскарон провалился в забытье. Габриель выпрямилась и повернулась к своим тюремщикам. Девушка знала, какой у нее вид в мужском наряде. Целую неделю она ходила и спала в этой одежде. Ей не предлагали переодеться, а она не унизилась бы до того, чтобы попросить о какой-либо услуге. Но, несмотря на внешний вид, Габриель вела себя как герцогиня. Ее голос был таким же властным, как и выражение лица, когда она произнесла:
– Я требую, чтобы вы объяснили, почему меня здесь держат.
Стражи были крепкие, крупного телосложения и легко могли сойти за местных жителей. Но акцент выдавал их. Это были не нормандцы, а отребье из подворотен Парижа. В другой ситуации Габриель испугалась бы их габаритов и свирепых лиц, но в течение недели, которую девушка провела здесь взаперти, стражи относились к ней с почтением, которое, как она думала, внушил им кто-то старший по рангу. Габриель гадала, был ли это Фуше.
Беззубо ухмыльнувшись, страж, который был крупнее, взял девушку за талию и отодвинул в сторону. Габриель не стала сопротивляться или пытаться помешать тому, что, как она знала, должно за этим последовать. Однажды она уже пыталась прибегнуть к силе и поплатилась за ошибку тем, что ее целый день держали отдельно от Маскарона. Девушка больше не хотела навлечь на себя подобное наказание. Но в глазах Габриель вспыхнул огонь, когда с жестяной чашкой в руках в комнату прошаркала сутулая фигура. Врач пришел, чтобы накормить отравой своего пациента.
Габриель стиснула зубы и топнула ногой.
– Ты, убогое подобие человека! – с яростью набросилась на него девушка. – Я бы не доверила тебе лечить и кошку, не говоря о человеке.
Бедняга замешкался и задрожал, но ничего не ответил.
Подстрекаемая его молчанием, Габриель в гневе закричала:
– Ты не врач! Ты не человек! Ты лицемерный малодушный червь! Вот кто ты!
Эта тирада развеселила тюремщиков, и они расхохотались. Габриель перевела на них горящий взгляд. Убийственные проклятия, оригинальные мрачные эпитеты, способные уничтожить насмешников, вскипали у нее на языке. Девушка с трудом проглотила их, напомнив себе, что она герцогиня Дайсон.
– Черт! Черт! Черт! – сказала она и топнула ногой.
В этот момент доктор, едва не упавший на своего пациента, издал приглушенный звук.
– Это совсем не вредно, – произнес он и протянул жестяную чашку. Его руки дрожали.
Габриель в немой ярости отвернулась. Ей невыносимо было видеть, как Маскарон пьет наркотик.
Когда их оставили одних, Габриель налила воды из кувшина, что стоял на столике, в фарфоровую чашу и поднесла ее Маскарону. Тихо разговаривая с дедушкой, словно с маленьким ребенком, она смыла пот, блестевший у него на лбу и на теле, и позаботилась о его самых интимных потребностях. Лишь после этого Габриель занялась собой. Девушка разделась до панталон и нижней сорочки и быстро вымылась. Только когда она снова надела мужские брюки, Габи заметила влажное пятно на колене. Она прикоснулась к нему и принюхалась. Сидр, подумала она, но едкий.
Нахмурившись, Габриель погрузилась в раздумья. Она вернулась к Маскарону и ощупала край кровати, у которого стояла на коленях. Габи едва не пропустила ее. Ковер был винного цвета, и на нем тяжело было различить пятна. Но там точно была лужица. Неуклюжий доктор, наверное, пролил почти все драгоценное снотворное на пол, но был слишком напуган, чтобы признаться в собственной неловкости. Огромное значение того, что Габриель только что обнаружила, ошеломило ее, словно удар молнии.
Девушка быстро закончила одеваться и встала на колени рядом с Маскароном. Ему хотелось спать, но она не позволит этого. Она встряхнула его за плечи, сперва тихонько, потом все сильнее. Маскарон протестующее застонал, но глаза его открылись. Настойчиво, стараясь говорить тихо, Габриель начала забрасывать его вопросами, все время оглядываясь на дверь.
Постепенно, когда туман в голове стал рассеиваться, Маскарон почувствовал тревогу внучки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107