– Я жив, – бормотал себе под нос Юрген. – Я свободен. Жив. Свободен.
Веки майора дрогнули под его пальцами, и он наклонился, всматриваясь в лицо офицера безопасности «Глобалкома».
– Я не должен убивать тех, кто не несет угрозы, – прошептал Юрген, оборачиваясь на Антона. Тот осторожно, чтобы не отрезало наручниками кисти и ступни, отползал назад. – Это моя свобода.
Приоткрыв глаза, майор произвел быструю рекогносцировку. Никакого оружия поблизости. И воскресший безумец, раскидывающий здоровых мужиков, как кегли, держит его голову на коленях. Сюрреалистическая картинка отнюдь не во вкусе Климентова. Он бы предпочел, чтобы между ним и Тиссеном было, как минимум, пуленепробиваемое стекло. Хотя нет, стеклом его не остановишь, уже пробовали.
– Но он угрожает мне, – маньяк говорил о майоре в третьем лице. – Значит, я должен..,
Логическое завершение этих рассуждений могло стать грустным финалом карьеры майора Климентова. Уж очень целеустремленно опускались пальцы Юргена к его горлу.
Но как раз в этот момент брат Егор, оправившийся от последствий выстрела Ксаны, вывалился из покореженных трейлером зарослей. Увидев нависшего над майором «одержимого», он не стал тратить время на поиски оружия, а бросился в бой с единственным, что у него было. С голыми руками.
Сброшенный с майора Юрген покатился по земле, брат Егор рухнул на него сверху. Ноги держали его еще недостаточно хорошо, поэтому он предпочел схватку «в партере». Его мощные руки обхватили щуплый (в сравнении с Сыном Оракула) торс Юргена, проскользнули под мышками, скрещиваясь на затылке «падшего» в неумолимый «двойной нельсон». В таком вот бою без правил этот захват может окончиться для проигравшего сломанными, растертыми в труху шейными позвонками. К этому и стремился брат Егор, скручивая Тиссена в настоящий «бараний рог».
Прислушиваясь к затрудненному дыханию бойцов, майор Климентов деловито заряжал поднятую с земли «ехидну» боевыми зарядами, никаких больше парализаторов. Хватит, наигрались в гуманизм.
Сын Оракула хрипло закричал. Расправив плечи, Юрген медленно разжимал захват. До момента окончательного освобождения ему оставалось совсем немного – или Сын его отпустит, или к чертям порвет себе сухожилия.
Майор поднял «ехидну», прицелился.
– Это не поможет, – выдавил брат Егор. – Не… поможет! – вскрикнув, он разжал руки, и распрямившийся Юрген ударил его затылком в лицо, расплющив нос.
Но даже наполовину оглушенный, захлебывающийся своей кровью охотник на «падших» не сдался. Он сделал последнее, что ему оставалось. То, на что раньше не решался ни разу, чего боялся тошнотным нутряным страхом. Гораздо больше смерти, если на то пошло.
Ведь перестать быть – это, в сущности, херня. А вот перестать быть человеком – здесь есть от чего спасовать.
– Изыди! – закричал брат Егор, возлагая руки на голову «одержимого». –Я изгоняю тебя!
Непонимающими глазами Климентов проследил, как дико кричащий здоровяк в зеленом балахоне отвалился от Тиссена и забился на земле. А сам Юрген потерял сознание,
Майор уже собрался осторожно приблизиться, держа наготове «ехидну», когда здоровяк обратил к нему изуродованное лицо. И резво пополз к майору, вытягивая трясущиеся руки. Климентов сделал шаг назад, прицелился в ползущего из иглоавтомата. Но тот не предпринимал ничего угрожающего, только пытался дотянуться до майора рукой. Эй, да у него что-то зажато вкулаке!
Опустившись на корточки и соблюдая всю возможную осторожность, майор присмотрелся. То, что он увидел, сразу заставило его вспомнить унизительный эпизод в больнице, когда он лежал на полу, раздавленный мертвой тушей медбрата. А проходивший мимо «проповедник» наклонился, вынимая нож…
На протянутой майору ладони лежала нашивка, срезанная с его мундира. «Майор Е. Климентов. „Глобальные Коммуникации“, Служба безопасности».
– За тобой должок, майор, – слышит он хриплый шепот. – Не забыл?
Если бы Егора спросили, что ощущает человек, чьим телом вот-вот завладеет виртуальный ангел, уже обосновавшийся в дальнем уголке его мозга, – он бы не смог ответить, Вместе с волной холода, прокатившейся по его рукам, в его голову ворвались чужие мысли, чувства, эмоции, и он начал терять свои ощущения.
Первым пропало осязание, затем он перестал чувствовать запахи. На очереди был слух, звуки уже глохли и двоились. Он знал, что скоро наступит очередь зрения.
Обычно на захват сенсорных центров у «падшего» уходило больше времени, и это сопровождалось впадением жертвы в кому. Но он, Егор, рискнул впустить ангела напрямую в себя, рассчитывая справиться с ним, стереть, как это проделывал Оракул с помощью «Экзорциста».
И проиграл. Вторгшийся в его сознание бот оказался сильней и вот-вот окончательно подавит из последних сил сопротивляющуюся личность «хозяина». И займет ее место.
Поэтому надо было спешить, Иначе он не сможет воспользоваться даже последним оставшимся выходом.
– Слы-шишь ме-ня… майор?
– Да, – чтобы слышать, Климентову пришлось наклониться пониже. «Ехидну» он продолжал держать наготове, хотя больше для проформы. Его собеседнику было не до того, чтобы бросаться в бой. – Слышу.
– Хоро… я сам… сам мо… могу сам. Но грех. Грех это самому… грех. Помоги.
– В чем помочь? – не понял Климентов. – Что тебе надо? Брат Егор кивнул на «ехидну».
– Убей меня, – громко и членораздельно попросил он.
– Чего? – переспросил майор.
Голос Егора окончательно превратился в плохо разборчивое бормотание, где часто повторялось одно и то же слово. Убей.
– Да у тебя крыша поехала, мужик, – уверенно постановил майор. – Ты что?
Он отодвинулся от последнего Сына Оракула, поставил «ехидну» на предохранитель.
– Хочешь сдохнуть – валяй, – он обвел стволом иглоавтомата поляну, с которой можно было писать современную версию полотна «Пейзаж после битвы». Повсюду трупы и раскиданное оружие. – Тянуться даже особо не надо.
– Не могу… сам. Убей.
– Пошел ты, – Климентов добавил крепкое слово.
Распрямившись в полный рост, он демонстративно отвернулся и шагнул прочь. Самое время узнать, кактамделаупропав-шей группы два.
Его догнал голос, в котором живого было не больше, чем в треске от соударения челюстных костей обглоданного временем черепа.
– А как же должок, майор?
И майор Климентов с изумлением обнаружил, что его правая рука (та самая, с которой была срезана нашивка) ему больше не принадлежит.
Совсем. А с ней и иглоавтомат «Ехидна», заряженный теперь боевыми. Он медленно, но верно, преодолевая сопротивление владельца, поднимался. Чтобы в конце концов уставиться мелкоячеистым «решетом» выходного отверстия на брата Егора. Тот уже, перестав дрожать, закостенел. Вытянулся на земле.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184