Получалось не очень.
В зеркале головного дисплея, за которым охранник скрывался от скуки окружающего мира, отразился равнодушный профиль его напарника и желтый такси-кар, принявший Антона Зверева в свое комфортабельное чрево. «Мотель „Новый Азор“», – сказал Антон, но охранник этого не услышал. Его уши заполнял нежной фланелью вкрадчивый голос модного певца:
Если кого-то вчера не убили,
Есть еще завтра,
И это серьезно.
Надвигается ночь…
Это случится позже. Когда стемнеет и на Небесах зажгутся иллюзорные огни реклам. Когда оранжевые снегоуборочные киберы выползут из своих незаметных убежищ, будто звери в поисках пищи. Когда распахнутся двери ночных заведений, маня теплом и ласковым золотым светом.
В 23.30 Филин вывалится из клуба в ночь, окутанный седым облаком сигаретного дыма. И, шатаясь, направится в противоположную сторону от стоянки такси. В его голове, как единственный уголь, проглядывающий сквозь пепел угасшего костра, будет тлеть мысль об отложенной на завтра мести ублюдку-хакеру, вонючей крысе…
Он, Филин, найдет способ расквитаться с ним за дешевые угрозы, за болезненный и унизительный пинок в брюхо. За то, что он ползал перед ним на коленях возле параши, За наоравшего на него Баграта, которому дилер пришел жаловаться на грубое обращение.
Этой ночью он еще и злоупотребит «холодком», потому обступивший Филина город будет расползаться, как мокрая туалетная бумага. И в образовавшиеся дыры заглянет иная, опасная реальность.
Как и их вымершие предки, степные метаволки не охотятся в одиночку. Но этот самец был исключением. Девяносто килограммов узловатых мышц и жесткой, как дерево, плоти. До бесчувствия задубевшая с годами шкура, покрытая серебристо-черной зимней шерстью. Абсолютно лысая бледная голова с выпуклым лбом и мощной челюстью, обрамленная кожистым воротником, дополнительно защищающим глотку. Куцый огрызок хвоста. Сильные лапы охотника и бегуна, не оставляющие (следов на чистом покрывале свежевыпавшего снега. Нетерпеливая дрожь, пробегающая по впалым бокам. Манящий запах жертвы в свежем морозном воздухе. И ее пошатывающийся силуэт в конце улицы. Согнутый неожиданным рвотным спазмом, Филипп Сельга с трудом распрямился, отрывая взгляд от заостренных носков собственных ботинок. И увидел волка. Зверь стоял, наклонив голову набок, и смотрел на Филина. Белый оскал казался нарисованным на его жутко безволосой морде.
– Привет, – вяло сказал толкач, никогда воочию не видевший степного метаволка, – а мы тут…
Волк глухо зарычал с ясно слышимой угрозой. Филин удивленно моргнул. Зверь не спеша подошел к нему и ударил зубами в живот, взяв на пробу немного его плоти. Если бы не операция по уплотнению кишечника, через образовавшуюся в брюшине Филиппа рану вывалились бы внутренности. А так он почувствовал лишь, как обжигающе горячая струя хлынула по ногам. В неоновом свете уличных фонарей его прижатые к животу руки окрасились черным.
Через плотный заслон алкогольно-наркотических паров и мгновенного шока в его сознание пробралась Боль. Она постучалась в обитые пенопластом дверцы его центральной нервной системы и омыла разум Филина ярким отрезвляющим огнем. Он закричал и, сгибаясь, заковылял прочь, стараясь оказаться подальше от хищника. Волк опустил голову, понюхал упавшие на снег алые капли. Филипп побежал.
Спиной он чувствовал, что холодный взгляд зверя не оставляет его.
Человеку почти удалось добежать до угла, когда распластавшийся в долгом прыжке волк упал ему на спину. Успевший перекатиться лицом вверх Филин оказался придавлен к ледяной земле. Сжатый от ужаса мочевой пузырь дилера судорожно расслабился, как только слюнявая пасть коснулась его лба.
В надвинувшихся зрачках метаволка отражалась нездешняя луна. Круглая и желтая, как расширенные от ужаса глаза Филина. И ночь, бескрайняя, как степной простор, отринувший человека и все, что связано с ним. В этой Степи был холод и голодный вой снежных бурь, похожий на голос бесчисленной волчьей стаи.
Челюсти зверя с хрустом сомкнулись ниже подбородка толкача. И желтоглазая завывающая ночь поглотила Филиппа Сельгу по прозвищу Филин.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Дорога, местами скрытая под снегом, местами бесстыдно обнажившая серую потрескавшуюся гладь, – это нормаль к бесконечности. Кое-где тоже белой, уснувшей на время, а кое-где неудержимо зеленеющей, тянущейся навстречу солнцу тысячами молодых побегов. Пройдет совсем немного времени, весна утвердится в своих правах, и Степь оживет. Она развернет переменчивый ковер цветов и злаков, напоит теплеющий воздух мириадами ароматов. И никто и ничто на всем этом живом и дышащем просторе не вспомнит, что когда-то здесь жил человек.
Изгнанник, построивший это шоссе и насадивший вдоль него зеленую дубраву, в его отсутствие разросшуюся в загадочную и опасную чащу. Он дал забытые имена всем обитателям этой земли, в том числе и предкам птицы, чьи зоркие глаза вмещали в себя хлынувшее за горизонт степное полотно, Солнечный луч, изрубленный частоколом оголившихся веток, на изумруд-
ном ковре мха, Дрожащую тень зайца у березовых корней. И черную точку, ползущую по дороге с севера, из тех мест, куда десятилетия назад ушел человек.
Он бы назвал эту птицу степным кречетом, хотя она обладала двухметровым размахом крыльев, твердым, как легированная сталь, клювом и, подобно всем тварям, родившимся в дни Перелома, куда большим потенциалом выживания, чем ее вымершие прародичи. Обостренный метаэволюцией инстинкт самосохранения сообщил ей, что металлическая коробка, передвигающаяся по асфальтовой полосе на четырех широких кругляшах, не сгодится в качестве добычи даже гордому владыке небес.
В поисках подходящей жертвы степной кречет повернет на север. Не пролетев и пяти километров, он попадет в поле зрения сканеров автоматической зенитной установки «Феб-2», являющейся частью оборонно-заградительных сооружений Форсиза. Вращающийся блок стволов уставится на кречета шестью двадцатипятимиллиметровыми зрачками.
За секунду до этого выглянувшее из-за облаков солнце вызолотит оперение кречета, и это будет выглядеть сколь прекрасно и тревожно, столь и нереально. Его крылатая тень заскользит по мерзлой земле, не тревожа спящие в ней мины и сигнальные датчики.
А потом плюющаяся огнем и фугасно-осколочными снарядами зенитка, чуждая всякой красоте и преклонению перед ней, превратит небесного странника в разлетающиеся кровавые лохмотья. Так велят ей запрограммированные человеком инстинкты.
«Цель поражена», – бесстрастно сообщит блок управления на языке двоичных последовательностей, и вращение дымящихся от перегрева стволов постепенно прекратится. Капля расплавленного золота упадет на вогнутую «решетку»локатора…нет, это коричневое перо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184
В зеркале головного дисплея, за которым охранник скрывался от скуки окружающего мира, отразился равнодушный профиль его напарника и желтый такси-кар, принявший Антона Зверева в свое комфортабельное чрево. «Мотель „Новый Азор“», – сказал Антон, но охранник этого не услышал. Его уши заполнял нежной фланелью вкрадчивый голос модного певца:
Если кого-то вчера не убили,
Есть еще завтра,
И это серьезно.
Надвигается ночь…
Это случится позже. Когда стемнеет и на Небесах зажгутся иллюзорные огни реклам. Когда оранжевые снегоуборочные киберы выползут из своих незаметных убежищ, будто звери в поисках пищи. Когда распахнутся двери ночных заведений, маня теплом и ласковым золотым светом.
В 23.30 Филин вывалится из клуба в ночь, окутанный седым облаком сигаретного дыма. И, шатаясь, направится в противоположную сторону от стоянки такси. В его голове, как единственный уголь, проглядывающий сквозь пепел угасшего костра, будет тлеть мысль об отложенной на завтра мести ублюдку-хакеру, вонючей крысе…
Он, Филин, найдет способ расквитаться с ним за дешевые угрозы, за болезненный и унизительный пинок в брюхо. За то, что он ползал перед ним на коленях возле параши, За наоравшего на него Баграта, которому дилер пришел жаловаться на грубое обращение.
Этой ночью он еще и злоупотребит «холодком», потому обступивший Филина город будет расползаться, как мокрая туалетная бумага. И в образовавшиеся дыры заглянет иная, опасная реальность.
Как и их вымершие предки, степные метаволки не охотятся в одиночку. Но этот самец был исключением. Девяносто килограммов узловатых мышц и жесткой, как дерево, плоти. До бесчувствия задубевшая с годами шкура, покрытая серебристо-черной зимней шерстью. Абсолютно лысая бледная голова с выпуклым лбом и мощной челюстью, обрамленная кожистым воротником, дополнительно защищающим глотку. Куцый огрызок хвоста. Сильные лапы охотника и бегуна, не оставляющие (следов на чистом покрывале свежевыпавшего снега. Нетерпеливая дрожь, пробегающая по впалым бокам. Манящий запах жертвы в свежем морозном воздухе. И ее пошатывающийся силуэт в конце улицы. Согнутый неожиданным рвотным спазмом, Филипп Сельга с трудом распрямился, отрывая взгляд от заостренных носков собственных ботинок. И увидел волка. Зверь стоял, наклонив голову набок, и смотрел на Филина. Белый оскал казался нарисованным на его жутко безволосой морде.
– Привет, – вяло сказал толкач, никогда воочию не видевший степного метаволка, – а мы тут…
Волк глухо зарычал с ясно слышимой угрозой. Филин удивленно моргнул. Зверь не спеша подошел к нему и ударил зубами в живот, взяв на пробу немного его плоти. Если бы не операция по уплотнению кишечника, через образовавшуюся в брюшине Филиппа рану вывалились бы внутренности. А так он почувствовал лишь, как обжигающе горячая струя хлынула по ногам. В неоновом свете уличных фонарей его прижатые к животу руки окрасились черным.
Через плотный заслон алкогольно-наркотических паров и мгновенного шока в его сознание пробралась Боль. Она постучалась в обитые пенопластом дверцы его центральной нервной системы и омыла разум Филина ярким отрезвляющим огнем. Он закричал и, сгибаясь, заковылял прочь, стараясь оказаться подальше от хищника. Волк опустил голову, понюхал упавшие на снег алые капли. Филипп побежал.
Спиной он чувствовал, что холодный взгляд зверя не оставляет его.
Человеку почти удалось добежать до угла, когда распластавшийся в долгом прыжке волк упал ему на спину. Успевший перекатиться лицом вверх Филин оказался придавлен к ледяной земле. Сжатый от ужаса мочевой пузырь дилера судорожно расслабился, как только слюнявая пасть коснулась его лба.
В надвинувшихся зрачках метаволка отражалась нездешняя луна. Круглая и желтая, как расширенные от ужаса глаза Филина. И ночь, бескрайняя, как степной простор, отринувший человека и все, что связано с ним. В этой Степи был холод и голодный вой снежных бурь, похожий на голос бесчисленной волчьей стаи.
Челюсти зверя с хрустом сомкнулись ниже подбородка толкача. И желтоглазая завывающая ночь поглотила Филиппа Сельгу по прозвищу Филин.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Дорога, местами скрытая под снегом, местами бесстыдно обнажившая серую потрескавшуюся гладь, – это нормаль к бесконечности. Кое-где тоже белой, уснувшей на время, а кое-где неудержимо зеленеющей, тянущейся навстречу солнцу тысячами молодых побегов. Пройдет совсем немного времени, весна утвердится в своих правах, и Степь оживет. Она развернет переменчивый ковер цветов и злаков, напоит теплеющий воздух мириадами ароматов. И никто и ничто на всем этом живом и дышащем просторе не вспомнит, что когда-то здесь жил человек.
Изгнанник, построивший это шоссе и насадивший вдоль него зеленую дубраву, в его отсутствие разросшуюся в загадочную и опасную чащу. Он дал забытые имена всем обитателям этой земли, в том числе и предкам птицы, чьи зоркие глаза вмещали в себя хлынувшее за горизонт степное полотно, Солнечный луч, изрубленный частоколом оголившихся веток, на изумруд-
ном ковре мха, Дрожащую тень зайца у березовых корней. И черную точку, ползущую по дороге с севера, из тех мест, куда десятилетия назад ушел человек.
Он бы назвал эту птицу степным кречетом, хотя она обладала двухметровым размахом крыльев, твердым, как легированная сталь, клювом и, подобно всем тварям, родившимся в дни Перелома, куда большим потенциалом выживания, чем ее вымершие прародичи. Обостренный метаэволюцией инстинкт самосохранения сообщил ей, что металлическая коробка, передвигающаяся по асфальтовой полосе на четырех широких кругляшах, не сгодится в качестве добычи даже гордому владыке небес.
В поисках подходящей жертвы степной кречет повернет на север. Не пролетев и пяти километров, он попадет в поле зрения сканеров автоматической зенитной установки «Феб-2», являющейся частью оборонно-заградительных сооружений Форсиза. Вращающийся блок стволов уставится на кречета шестью двадцатипятимиллиметровыми зрачками.
За секунду до этого выглянувшее из-за облаков солнце вызолотит оперение кречета, и это будет выглядеть сколь прекрасно и тревожно, столь и нереально. Его крылатая тень заскользит по мерзлой земле, не тревожа спящие в ней мины и сигнальные датчики.
А потом плюющаяся огнем и фугасно-осколочными снарядами зенитка, чуждая всякой красоте и преклонению перед ней, превратит небесного странника в разлетающиеся кровавые лохмотья. Так велят ей запрограммированные человеком инстинкты.
«Цель поражена», – бесстрастно сообщит блок управления на языке двоичных последовательностей, и вращение дымящихся от перегрева стволов постепенно прекратится. Капля расплавленного золота упадет на вогнутую «решетку»локатора…нет, это коричневое перо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184