Больше мы вас не станем беспокоить.
— Поднимайтесь. — Карадин прошел мимо них к лестнице. — Дверь не заперта. За редким исключением двери в Гроллье не запираются. В этой школе учатся джентльмены. Мы полагаемся на законы чести. За сто тридцать лет существования школы не было ни единого случая кражи.
— Именно это я всегда утверждал. Ваша школа — образец для остальных. Обязательно приведу ваши слова в книге.
— Я ужасно опаздываю, — пробормотал главный библиотекарь, развел руками и заспешил вниз по лестнице к выходу.
9
Наружная дверь здания захлопнулась с глухим стуком. Питтман прислушался к пронесшемуся эху, повернулся к Джилл и жестом указал на ведущие вверх ступени.
— Надеюсь, он будет вкушать неторопливо.
Этажом выше первая дверь направо была с матовым стеклом. Питтман, нервничая, потянулся к ручке, не ошибся ли Карадин и не окажется ли дверь запертой. Но ручка повернулась без труда, и, облегченно вздохнув, Питтман вошел внутрь.
Помещение оказалось значительно больше, чем он ожидал, и было залито светом, проникавшим сквозь несколько окон. Книжные полки тянулись вдоль стен и по всему залу, как это принято в библиотеках. На полках кроме книг — разнообразные коробки и пачки бумаг.
Джилл закрыла дверь и огляделась.
— Просмотрите полки вдоль стен, а я займусь центральными.
Минут пять они посвятили поискам.
— Здесь, — сказала Джилл.
Питтман подошел и сел у книжных полок, на которые указала девушка. На корешках книг большого формата, переплетенных в черную кожу, были золотом вытеснены годы, начиная с 1900-го. Тома располагались в хронологическом порядке и стояли в несколько рядов.
— Со слов Карадина я понял, что школа существует сто тридцать лет, — заметил Питтман. — Где могут быть остальные ежегодники?
— Вполне вероятно, что традиция их публикации возникла лишь с начала века.
— Возможно, — пожал плечами Питтман. — Миллгейту исполнилось восемьдесят. Допустим, он окончил Академию в восемнадцать, следовательно, его последний семестр в Гроллье был...
— Весной 1933 года, — закончила Джилл.
— Как вы ухитрились так чертовски быстро вычислить?
— Я всегда была на короткой ноге с цифрами. Не забывайте о моем богатстве. — Шуткой она хотела снять напряжение. — Правда, Миллгейт мог окончить школу и в семнадцать лет.
— Остальные «Большие советники» не обязательно ровесники Миллгейта. Просмотрим на всякий случай несколько лет в обе стороны. Скажем, с 1929-го по 1936-й.
— Прекрасно, — ответила Джилл. — Я возьму до 1932 года, вы — остальные.
— Здесь есть стол.
Усевшись друг против друга, они сложили ежегодники стопками и принялись за чтение.
— Хорошо, что списки учеников составлены по алфавиту. Это сэкономит нам время.
Питтман перевернул страницу и сказал:
— Нам уже известно, что Миллгейт, Юстас Гэбл и Энтони Ллойд окончили Гроллье. Остались — Уинстон Слоан и Виктор Стэндиш. И еще один, которого необходимо отыскать.
— Кого именно?
— Данкан. Его имя Миллгейт произнес с нажимом, как и название Академии. Видимо, тут существует какая-то связь. Проблема в том, что Данкан может быть как именем, так и фамилией.
— Выходит, надо проверить всех учеников в каждой из этих книг.
Они принялись сосредоточенно перелистывать страницы.
— Умерли, — пробормотал Питтман.
Джилл с удивлением подняла на него глаза.
— Старые фотографии всегда действуют угнетающе.
— Я понимаю, что вы хотите сказать. Почти все эти юноши давно истлели в могилах. А здесь, на снимках, они в расцвете сил.
Питтман вспомнил, с какой жадностью вглядывался в каждую фотографию своего умершего сына, и во рту у него пересохло.
— Юстас Гэбл, — сказала Джилл. — Я нашла его. Девятьсот двадцать девятый. Учащийся первого года.
— Точно. Я обнаружил его в 1933 году, но уже как ученика выпускного класса. А вот Энтони Ллойд. Девятьсот тридцать третий. Тоже выпускник.
— Первогодок в 1929-м. Здесь же Миллгейт.
— Но что толку от всего этого? Мы и так знали, что они здесь учились.
— Постойте! — воскликнула Джилл. — Еще один.
— Кто?
— Уинстон Слоан. Поступил в 1929 году.
— Итак, я оказался прав. Сукин сын тоже учился здесь, но не пожелал включить этот факт в биографические сведения, сообщенные им составителям «Словаря».
— А вот и Виктор Стэндиш! — возбужденно выпалила Джилл.
— Вот теперь все негодяи на месте.
— Нет необходимости просматривать оставшиеся книги, — сказала Джилл. — Имена будут повторяться из года в год. Они поступили в 1929 году и закончили в 1933-м.
— А как быть с Данканом? Я не нашел ни одного ученика с таким именем или фамилией. Что хотел сказать Миллгейт? Какая связь между?..
10
На фоне матового стекла двери возникла чья-то тень. Даже не глядя в ту сторону, Питтман почувствовал движение и повернулся в тот самый момент, когда дверь распахнулась. В комнату широким уверенным шагом вошел мужчина лет пятидесяти, в униформе Академии Гроллье: серых брюках, темно-синем блейзере и с красным в полоску галстуком. Высокий, прямой, как палка, с острым подбородком, тонким аристократическим носом и величественным взглядом императора.
— Не соблаговолите ли сказать, что вы здесь делаете?
Питтман поднялся:
— Весьма охотно. Я задумал написать книгу о вашей школе, и...
— Вы не ответили на мой вопрос. Что вы здесь делаете?
Питтман посмотрел на него с наигранным удивлением.
— Ведем исследования. В данный момент просматриваем школьные ежегодники.
— Без разрешения.
— Мистер Карадин, главный библиотекарь, сказал, что мы можем...
— Мистер Карадин не уполномочен давать подобные разрешения.
— Тогда кто, не откажите в любезности сказать...
Глаза человека сверкнули огнем.
— Только я. Я руковожу Академией.
— О, мистер Беннет! — Питтман вспомнил имя, названное школьником. — Мы хотели с вами поговорить, но вы ушли на ленч, и мы решили пройти пока сюда.
— Но встреча со мной не принесла бы вам желаемых результатов. Необходимо следовать установленному порядку. Представить письмо с обоснованием, заполнить нужные формы.
— Письмо? Формы? Не вы единственный можете дать разрешение... Так, по крайней мере, я понял из ваших слов.
— Я только сказал, что являюсь руководителем Академии. Но есть еще попечительский совет, и с ним необходимо проконсультироваться, коль скоро речь идет о вопиющем нарушении прав личности. Я имею в виду ваше намерение написать книгу.
— Но моя книга послужит лишь на пользу...
— Простите, но я вынужден вас попросить удалиться.
«Если он еще раз прервет меня...» — подумал Питтман, а вслух сказал:
— Как вам будет угодно. Весьма сожалею о возникшем недоразумении. Будет, пожалуй, лучше, если мы пройдем в ваш кабинет и попытаемся его разрешить.
— Недоразумение тут совсем другого рода. Я прошу вас покинуть не библиотеку, а территорию Академии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89
— Поднимайтесь. — Карадин прошел мимо них к лестнице. — Дверь не заперта. За редким исключением двери в Гроллье не запираются. В этой школе учатся джентльмены. Мы полагаемся на законы чести. За сто тридцать лет существования школы не было ни единого случая кражи.
— Именно это я всегда утверждал. Ваша школа — образец для остальных. Обязательно приведу ваши слова в книге.
— Я ужасно опаздываю, — пробормотал главный библиотекарь, развел руками и заспешил вниз по лестнице к выходу.
9
Наружная дверь здания захлопнулась с глухим стуком. Питтман прислушался к пронесшемуся эху, повернулся к Джилл и жестом указал на ведущие вверх ступени.
— Надеюсь, он будет вкушать неторопливо.
Этажом выше первая дверь направо была с матовым стеклом. Питтман, нервничая, потянулся к ручке, не ошибся ли Карадин и не окажется ли дверь запертой. Но ручка повернулась без труда, и, облегченно вздохнув, Питтман вошел внутрь.
Помещение оказалось значительно больше, чем он ожидал, и было залито светом, проникавшим сквозь несколько окон. Книжные полки тянулись вдоль стен и по всему залу, как это принято в библиотеках. На полках кроме книг — разнообразные коробки и пачки бумаг.
Джилл закрыла дверь и огляделась.
— Просмотрите полки вдоль стен, а я займусь центральными.
Минут пять они посвятили поискам.
— Здесь, — сказала Джилл.
Питтман подошел и сел у книжных полок, на которые указала девушка. На корешках книг большого формата, переплетенных в черную кожу, были золотом вытеснены годы, начиная с 1900-го. Тома располагались в хронологическом порядке и стояли в несколько рядов.
— Со слов Карадина я понял, что школа существует сто тридцать лет, — заметил Питтман. — Где могут быть остальные ежегодники?
— Вполне вероятно, что традиция их публикации возникла лишь с начала века.
— Возможно, — пожал плечами Питтман. — Миллгейту исполнилось восемьдесят. Допустим, он окончил Академию в восемнадцать, следовательно, его последний семестр в Гроллье был...
— Весной 1933 года, — закончила Джилл.
— Как вы ухитрились так чертовски быстро вычислить?
— Я всегда была на короткой ноге с цифрами. Не забывайте о моем богатстве. — Шуткой она хотела снять напряжение. — Правда, Миллгейт мог окончить школу и в семнадцать лет.
— Остальные «Большие советники» не обязательно ровесники Миллгейта. Просмотрим на всякий случай несколько лет в обе стороны. Скажем, с 1929-го по 1936-й.
— Прекрасно, — ответила Джилл. — Я возьму до 1932 года, вы — остальные.
— Здесь есть стол.
Усевшись друг против друга, они сложили ежегодники стопками и принялись за чтение.
— Хорошо, что списки учеников составлены по алфавиту. Это сэкономит нам время.
Питтман перевернул страницу и сказал:
— Нам уже известно, что Миллгейт, Юстас Гэбл и Энтони Ллойд окончили Гроллье. Остались — Уинстон Слоан и Виктор Стэндиш. И еще один, которого необходимо отыскать.
— Кого именно?
— Данкан. Его имя Миллгейт произнес с нажимом, как и название Академии. Видимо, тут существует какая-то связь. Проблема в том, что Данкан может быть как именем, так и фамилией.
— Выходит, надо проверить всех учеников в каждой из этих книг.
Они принялись сосредоточенно перелистывать страницы.
— Умерли, — пробормотал Питтман.
Джилл с удивлением подняла на него глаза.
— Старые фотографии всегда действуют угнетающе.
— Я понимаю, что вы хотите сказать. Почти все эти юноши давно истлели в могилах. А здесь, на снимках, они в расцвете сил.
Питтман вспомнил, с какой жадностью вглядывался в каждую фотографию своего умершего сына, и во рту у него пересохло.
— Юстас Гэбл, — сказала Джилл. — Я нашла его. Девятьсот двадцать девятый. Учащийся первого года.
— Точно. Я обнаружил его в 1933 году, но уже как ученика выпускного класса. А вот Энтони Ллойд. Девятьсот тридцать третий. Тоже выпускник.
— Первогодок в 1929-м. Здесь же Миллгейт.
— Но что толку от всего этого? Мы и так знали, что они здесь учились.
— Постойте! — воскликнула Джилл. — Еще один.
— Кто?
— Уинстон Слоан. Поступил в 1929 году.
— Итак, я оказался прав. Сукин сын тоже учился здесь, но не пожелал включить этот факт в биографические сведения, сообщенные им составителям «Словаря».
— А вот и Виктор Стэндиш! — возбужденно выпалила Джилл.
— Вот теперь все негодяи на месте.
— Нет необходимости просматривать оставшиеся книги, — сказала Джилл. — Имена будут повторяться из года в год. Они поступили в 1929 году и закончили в 1933-м.
— А как быть с Данканом? Я не нашел ни одного ученика с таким именем или фамилией. Что хотел сказать Миллгейт? Какая связь между?..
10
На фоне матового стекла двери возникла чья-то тень. Даже не глядя в ту сторону, Питтман почувствовал движение и повернулся в тот самый момент, когда дверь распахнулась. В комнату широким уверенным шагом вошел мужчина лет пятидесяти, в униформе Академии Гроллье: серых брюках, темно-синем блейзере и с красным в полоску галстуком. Высокий, прямой, как палка, с острым подбородком, тонким аристократическим носом и величественным взглядом императора.
— Не соблаговолите ли сказать, что вы здесь делаете?
Питтман поднялся:
— Весьма охотно. Я задумал написать книгу о вашей школе, и...
— Вы не ответили на мой вопрос. Что вы здесь делаете?
Питтман посмотрел на него с наигранным удивлением.
— Ведем исследования. В данный момент просматриваем школьные ежегодники.
— Без разрешения.
— Мистер Карадин, главный библиотекарь, сказал, что мы можем...
— Мистер Карадин не уполномочен давать подобные разрешения.
— Тогда кто, не откажите в любезности сказать...
Глаза человека сверкнули огнем.
— Только я. Я руковожу Академией.
— О, мистер Беннет! — Питтман вспомнил имя, названное школьником. — Мы хотели с вами поговорить, но вы ушли на ленч, и мы решили пройти пока сюда.
— Но встреча со мной не принесла бы вам желаемых результатов. Необходимо следовать установленному порядку. Представить письмо с обоснованием, заполнить нужные формы.
— Письмо? Формы? Не вы единственный можете дать разрешение... Так, по крайней мере, я понял из ваших слов.
— Я только сказал, что являюсь руководителем Академии. Но есть еще попечительский совет, и с ним необходимо проконсультироваться, коль скоро речь идет о вопиющем нарушении прав личности. Я имею в виду ваше намерение написать книгу.
— Но моя книга послужит лишь на пользу...
— Простите, но я вынужден вас попросить удалиться.
«Если он еще раз прервет меня...» — подумал Питтман, а вслух сказал:
— Как вам будет угодно. Весьма сожалею о возникшем недоразумении. Будет, пожалуй, лучше, если мы пройдем в ваш кабинет и попытаемся его разрешить.
— Недоразумение тут совсем другого рода. Я прошу вас покинуть не библиотеку, а территорию Академии.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89