Огромные булыжники лежали у края воды, а за ними поднимались крутые, покрытые льдами скалы, которые словно подпирали зубчатые утесы, устремленные в стальное небо. Едва заметный след вился между кочками от того места, где мы стояли, к берегу озера, огибая гранитные глыбы в два-три раза выше Д'Нателя. Было сложно представить, что кто-нибудь, зверь или человек, придет в подобное место по доброй воле. Как оно может быть убежищем дж'эттаннов? Здесь нет жизни, только камень и лед, мертвая вода и молчание.
Пятая подсказка была самой туманной. «Охотник чует добычу, не видя ее, его сердце подскажет, свернуть налево или направо».
Ничто в этой местности не трогало сердце, ничто не манило, не очаровывало, не прельщало. Ветер с озера мчался над валунами, вгрызался в наши плащи, словно злой пес. Я подтянула грубую шерсть ближе к лицу, стараясь не забывать, что сейчас лето.
Надеясь, что сбитые ноги сумеют сделать еще несколько шагов, я подошла к принцу и Баглосу, стоящим на заваленном камнями берегу озера. Идти было некуда. Ни тропы, ни лаза. Ничего, кроме утесов и скал. Конец пути. Я так устала, что даже не чувствовала радости от остановки, и так сомневалась, что не радовалась завершению похода.
– Где мы сбились с пути?
– Мы не сбивались, – возразил принц, в его голосе слышалось нетерпение. – Разве ты не чувствуешь? Это похоже на мираж, какие бывают в пустыне.
Я не чувствовала ничего, кроме боли в ногах.
– Ты хочешь сказать, то, что мы видим, не настоящее?
– Вовсе нет. Просто здесь содержится большее, чем кажется, слой за слоем, скрытое за тем, что мы видим. Я никогда еще не ощущал такого буйства жизни.
Ожидание или страх заставили его голос понизиться до шепота, а лицо пылать, словно начищенная медь?
Я отвернулась, опустилась на камень и обернула сырым подолом плаща зябнущие ноги.
– Я по-прежнему не понимаю пятой подсказки.
– Это не важно. Ворота здесь.
Разумеется, он был прав. А пятая подсказка была не сложнее остальных. Откуда-то сверху, из пространства над утесами, белохвостый сокол прокричал о кончине невезучей горной мыши, одинокий крик отразился от скал раз, другой, третий. И затем, из-за троекратного эха соколиного крика, до нашего слуха донеслись крики тысяч других птиц, птиц, никогда не видевших этого льда и снега: пестрых птиц пустынь и джунглей, сладкоголосых лесных птиц, величественных птиц с океанского берега, жаворонков, сорок и гагар. В этом месте действительно обитает заклятие. И бурная жизнь.
Не успела замолкнуть волшебная музыка голосов, как я обнаружила у себя под рукой желто-белые цветочки не больше булавочной головки, жмущиеся друг к другу в разломе в скале. Когда я провела пальцем по миниатюрному садику, меня окутали ароматы сирени, роз, жасмина и сотен других цветов, так же неспособных выжить под ледяным ветром, как и эти драгоценные крошки – в знойном воздухе равнин.
Я хотела позвать Д'Нателя посмотреть, но вздрогнула от громкого «здравствуйте!», несущегося над озером. Принц стоял на берегу, обернувшись ко мне, глаза его сияли.
– Ты слышишь их?
– Здравствуйте… здравствуйте… здравствуйте, – звучало в воздухе, и звукам вторил бесчисленный хор: крики приветствия, радости, прощания. Голоса без тел. Воспоминания о жизни.
– Да-да, я слышу их.
– Ворота должны быть где-то за озером, – произнес принц. – Идемте. – Он зашагал по узкой полоске берега так же бодро, как в начале пути.
– А наши преследователи, мой господин? – взволнованно спросил Баглос, подстраивая свои короткие шажки к рыси Д'Нателя.
– Они отстали. Нагонят нас только к середине утра. «Ждут, – подумала я. – Они ждут, пока ты покажешь им Ворота». Зиды не знают дороги. Я дрожала, но не от пронизывающего ветра. Эти зиды не бездумные упрямые тупицы, готовые мчаться за нами, чтобы напасть и убить. Я вспомнила Монтевиаль, лес, Триглеви. Дом Ферранта. Они держались достаточно близко, чтобы преследовать, не дать уйти, подтолкнуть нас… пасти нас… до самого конца. Это гораздо опаснее. А мы не можем остановиться. Не теперь. Мы изучили каждую трещину, каждый булыжник на берегу озера в поисках прохода или лаза. Во время Освобождения в крепости жили сотни людей: женщины, дети, старики. И что бы с ними ни случилось, должны сохраниться какие-нибудь остатки того места, где они спали, укрывались от непогоды зимой, которая должна царить здесь большую часть года. Но во многих местах лед уходил прямо под воду, предательски маня за собой, или путь преграждали каменные завалы, оставшиеся от древних оползней, и нам приходилось карабкаться через них или ступать в ледяную воду. Мы наполовину обошли озеро, и все это время узкая полоска песка тянулась вдоль голых скал, мы так и не нашли ни одного разлома в камне.
Когда мы вернулись к тому месту, откуда начали путь, Д'Натель поднял камень и швырнул его в воду, нарушив серую рябь.
– Мы что-то упустили.
– Четыреста пятьдесят лет, – возразил Баглос. – Наверное, ничего не осталось.
– Нет, это здесь. Я уверен. Я бывал здесь раньше… – Голос Д'Нателя затих, словно он сомневался в том, что сказал. – Насколько я могу верить этой тупой башке, я появился на берегу этого озера. Именно отсюда я побежал, от страха, смятения и оттого, что было так холодно, мне казалось, я умру раньше, чем разум прояснится. Одежда погибла в кошмарной буре… тьма, молнии, огонь, крики… у меня в руке был только нож. Я не смел остановиться, – он вытягивал из себя слова, – и в какой-то момент, не с самого начала, как мы думали, а позже, уже внизу, за лугом с цветами, я понял, что меня преследуют слуги… Я не знал, что это такое… эта тень, которая хочет меня заполучить. Я знал, что, если меня схватят, я никогда не узнаю, что искал. – На его печальном лице читалась жажда ответа. – Я искал тебя.
Я очень хотела дать ему то, в чем он нуждался. Но я была обыкновенной, как часто напоминал мне Баглос.
– Давай снова посмотрим дневник. Как ты сказал, мы что-то упустили. – Я вынула хрупкий томик из кармана, стараясь укрыть его от яростного ветра. Баглос подошел ко мне, а Д'Натель привалился к валуну и уставился на озеро. На странице со схемой не было ничего нового, а следующая запись содержала длинное описание того, как Автор преодолевал трудности весеннего сева.
– Вернемся к загадкам, – предложила я. – Может быть, мы пропустили что-нибудь. – Мы с Баглосом вглядывались в страницу, освещенную серым светом, ища что-нибудь, написанное позже, после первоначального описания любимой игры маленькой девочки. Поздние записи были сделаны пером с широким кончиком. По-прежнему пять и заключительная фраза, сделанная этим же широким пером. Просто фраза, обличенная в форму загадки. Она никогда не казалась значительной. – Как это точно, Баглос? Он спрашивает, не чудо ли его дочь, но я не помню дословно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137
Пятая подсказка была самой туманной. «Охотник чует добычу, не видя ее, его сердце подскажет, свернуть налево или направо».
Ничто в этой местности не трогало сердце, ничто не манило, не очаровывало, не прельщало. Ветер с озера мчался над валунами, вгрызался в наши плащи, словно злой пес. Я подтянула грубую шерсть ближе к лицу, стараясь не забывать, что сейчас лето.
Надеясь, что сбитые ноги сумеют сделать еще несколько шагов, я подошла к принцу и Баглосу, стоящим на заваленном камнями берегу озера. Идти было некуда. Ни тропы, ни лаза. Ничего, кроме утесов и скал. Конец пути. Я так устала, что даже не чувствовала радости от остановки, и так сомневалась, что не радовалась завершению похода.
– Где мы сбились с пути?
– Мы не сбивались, – возразил принц, в его голосе слышалось нетерпение. – Разве ты не чувствуешь? Это похоже на мираж, какие бывают в пустыне.
Я не чувствовала ничего, кроме боли в ногах.
– Ты хочешь сказать, то, что мы видим, не настоящее?
– Вовсе нет. Просто здесь содержится большее, чем кажется, слой за слоем, скрытое за тем, что мы видим. Я никогда еще не ощущал такого буйства жизни.
Ожидание или страх заставили его голос понизиться до шепота, а лицо пылать, словно начищенная медь?
Я отвернулась, опустилась на камень и обернула сырым подолом плаща зябнущие ноги.
– Я по-прежнему не понимаю пятой подсказки.
– Это не важно. Ворота здесь.
Разумеется, он был прав. А пятая подсказка была не сложнее остальных. Откуда-то сверху, из пространства над утесами, белохвостый сокол прокричал о кончине невезучей горной мыши, одинокий крик отразился от скал раз, другой, третий. И затем, из-за троекратного эха соколиного крика, до нашего слуха донеслись крики тысяч других птиц, птиц, никогда не видевших этого льда и снега: пестрых птиц пустынь и джунглей, сладкоголосых лесных птиц, величественных птиц с океанского берега, жаворонков, сорок и гагар. В этом месте действительно обитает заклятие. И бурная жизнь.
Не успела замолкнуть волшебная музыка голосов, как я обнаружила у себя под рукой желто-белые цветочки не больше булавочной головки, жмущиеся друг к другу в разломе в скале. Когда я провела пальцем по миниатюрному садику, меня окутали ароматы сирени, роз, жасмина и сотен других цветов, так же неспособных выжить под ледяным ветром, как и эти драгоценные крошки – в знойном воздухе равнин.
Я хотела позвать Д'Нателя посмотреть, но вздрогнула от громкого «здравствуйте!», несущегося над озером. Принц стоял на берегу, обернувшись ко мне, глаза его сияли.
– Ты слышишь их?
– Здравствуйте… здравствуйте… здравствуйте, – звучало в воздухе, и звукам вторил бесчисленный хор: крики приветствия, радости, прощания. Голоса без тел. Воспоминания о жизни.
– Да-да, я слышу их.
– Ворота должны быть где-то за озером, – произнес принц. – Идемте. – Он зашагал по узкой полоске берега так же бодро, как в начале пути.
– А наши преследователи, мой господин? – взволнованно спросил Баглос, подстраивая свои короткие шажки к рыси Д'Нателя.
– Они отстали. Нагонят нас только к середине утра. «Ждут, – подумала я. – Они ждут, пока ты покажешь им Ворота». Зиды не знают дороги. Я дрожала, но не от пронизывающего ветра. Эти зиды не бездумные упрямые тупицы, готовые мчаться за нами, чтобы напасть и убить. Я вспомнила Монтевиаль, лес, Триглеви. Дом Ферранта. Они держались достаточно близко, чтобы преследовать, не дать уйти, подтолкнуть нас… пасти нас… до самого конца. Это гораздо опаснее. А мы не можем остановиться. Не теперь. Мы изучили каждую трещину, каждый булыжник на берегу озера в поисках прохода или лаза. Во время Освобождения в крепости жили сотни людей: женщины, дети, старики. И что бы с ними ни случилось, должны сохраниться какие-нибудь остатки того места, где они спали, укрывались от непогоды зимой, которая должна царить здесь большую часть года. Но во многих местах лед уходил прямо под воду, предательски маня за собой, или путь преграждали каменные завалы, оставшиеся от древних оползней, и нам приходилось карабкаться через них или ступать в ледяную воду. Мы наполовину обошли озеро, и все это время узкая полоска песка тянулась вдоль голых скал, мы так и не нашли ни одного разлома в камне.
Когда мы вернулись к тому месту, откуда начали путь, Д'Натель поднял камень и швырнул его в воду, нарушив серую рябь.
– Мы что-то упустили.
– Четыреста пятьдесят лет, – возразил Баглос. – Наверное, ничего не осталось.
– Нет, это здесь. Я уверен. Я бывал здесь раньше… – Голос Д'Нателя затих, словно он сомневался в том, что сказал. – Насколько я могу верить этой тупой башке, я появился на берегу этого озера. Именно отсюда я побежал, от страха, смятения и оттого, что было так холодно, мне казалось, я умру раньше, чем разум прояснится. Одежда погибла в кошмарной буре… тьма, молнии, огонь, крики… у меня в руке был только нож. Я не смел остановиться, – он вытягивал из себя слова, – и в какой-то момент, не с самого начала, как мы думали, а позже, уже внизу, за лугом с цветами, я понял, что меня преследуют слуги… Я не знал, что это такое… эта тень, которая хочет меня заполучить. Я знал, что, если меня схватят, я никогда не узнаю, что искал. – На его печальном лице читалась жажда ответа. – Я искал тебя.
Я очень хотела дать ему то, в чем он нуждался. Но я была обыкновенной, как часто напоминал мне Баглос.
– Давай снова посмотрим дневник. Как ты сказал, мы что-то упустили. – Я вынула хрупкий томик из кармана, стараясь укрыть его от яростного ветра. Баглос подошел ко мне, а Д'Натель привалился к валуну и уставился на озеро. На странице со схемой не было ничего нового, а следующая запись содержала длинное описание того, как Автор преодолевал трудности весеннего сева.
– Вернемся к загадкам, – предложила я. – Может быть, мы пропустили что-нибудь. – Мы с Баглосом вглядывались в страницу, освещенную серым светом, ища что-нибудь, написанное позже, после первоначального описания любимой игры маленькой девочки. Поздние записи были сделаны пером с широким кончиком. По-прежнему пять и заключительная фраза, сделанная этим же широким пером. Просто фраза, обличенная в форму загадки. Она никогда не казалась значительной. – Как это точно, Баглос? Он спрашивает, не чудо ли его дочь, но я не помню дословно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137