– А это Хэнк, – сказал он. – Везем его в Сент-Луис, где ему грозит небольшая неприятность.
Хэнк иронически улыбнулся, но ничего не сказал. Это был человек без малого двух метров ростом, – на вид ему было лет под пятьдесят. Пожимая руку Андерсону, он сказал:
– Я много раз смотрел вас, Бронко Билли. До чего ж вы классно управляетесь с револьвером – ей-богу, я лучшего налетчика в жизни не видел.
Обо мне Хэнк знал мало. «Просидев три года в Сан-Квентине, пока на воле много чего произошло, – пояснил он, – немудрено было отстать от жизни».
Хотя все мы внешне были очень оживлены, внутренне я испытывал почти невыносимое напряжение. Я не знал, что сказать, и лишь улыбался в ответ на замечания шерифа.
– Да, жизнь – нелегкая штука, – заметил Бронко Билли.
– Вот мы и стараемся сделать ее полегче, – сказал шериф. – И Хэнк это понимает.
– Конечно, – грубовато сказал Хэнк.
Тут шериф начал морализировать:
– Я так Хэнку и сказал, только он вышел из ворот Сан-Квентина. Если он будет с нами по-хорошему, то и мы будем с ним по-хорошему. Мы не хотим пользоваться наручниками и вообще подымать шум. Кроме «железки» на одной ноге, у него ничего и нет.
– «Железки»?! А что это такое? – спросил я.
– А вы никогда не видели? – удивился шериф. – Задери штанину повыше, Хэнк.
Хэнк задрал штанину, и я увидел никелированную металлическую манжету, дюймов пяти шириной и в три дюйма толщиной, плотно облегавшую лодыжку. Весила она, наверное, фунтов сорок. За осмотром последовало обсуждение новейших моделей современных кандалов. Шериф разъяснил нам, что данная модель снабжена внутри резиновой прокладкой, которая делает их гораздо удобнее для арестанта.
– Он и спит с этой штукой? – спросил я.
– Смотря по обстоятельствам, – ответил шериф, многозначительно поглядывая на Хэнка. Тот загадочно и мрачно улыбнулся.
Мы просидели в их купе до обеда. Под вечер разговор зашел о том, как получилось, что Хэнка сразу арестовали, когда он вышел из тюрьмы. Шериф пояснил нам, что при существующей системе обмена информацией между тюрьмами они смогли получить его фотографии и отпечатки пальцев, по которым и решили, что Хэнк – тот самый человек, кого они разыскивают. Шериф с прокурором поехали туда и в тот день, когда Хэнка должны были выпустить, стали у ворот Сан-Квентина.
– Да, – сказал шериф, и при взгляде на Хэнка его маленькие глазки засверкали, – мы ждали его на противоположной стороне улицы. Вскоре в проходной тюремных ворот показался Хэнк. – Шериф провел указательным пальцем по своему носу, потом указал на Хэнка и с дьявольской усмешкой раздельно проговорил: – И я подумал, это он и есть!
Мы с Андерсоном были захвачены его рассказом.
– Мы с ним сразу договорились, – продолжал шериф, – если он поведет себя с нами по-честному, мы обещаем обращаться с ним хорошо. И, видите, мы повели его завтракать с нами, накормили горячими лепешками и яичницей с салом. Путешествует он с нами в первом классе. Это же лучше, чем ехать в наручниках и кандалах.
Хэнк улыбнулся и пробормотал:
– Если б я захотел, я мог бы протестовать. Они не имели права выдавать меня властям другого штата.
Шериф холодно посмотрел на него.
– Ты ничего не выиграл бы на этом, Хэнк, – произнес он медленно. – Это дало бы тебе лишь небольшую отсрочку. А разве но лучше проехаться с таким комфортом, да еще в первом классе?
– Должно быть, лучше,– сказал Хэнк.
Мы приближались к цели их путешествия, и Хэнк начал почти с любовью говорить о Сент-Луисской тюрьме. Он уже предвкушал, как станет центром всеобщего внимания.
– Интересно, что эти бандиты со мной сделают, когда они устроят мне суд в камере! Наверно, отберут у меня весь табак и сигареты.
Отношения шерифа и прокурора к Хэнку напоминали мне нежность матадора к быку, которого он должен сейчас убить. Наша встреча произошла 31 декабря, и при расставании шериф и прокурор поздравили нас с наступающим Новым годом. Хэнк тоже пожал нам руки, уныло добавив, что всему хорошему в жизни бывает конец. Я никак не мог придумать, что бы сказать ему на прощанье. Преступление, которое он совершил, было подлое и жестокое, но все-таки, когда он, сильно прихрамывая из-за своей «железки», выходил из вагона, я пожелал ему счастья. Впоследствии я слышал, что его повесили.
В Чикаго нас встретил директор студии, но мистера Спура там не оказалось – он уехал по делам и должен был вернуться только после рождественских каникул. Я не придал особого значения отсутствию мистера Спура, так как до Нового года жизнь студии все равно замерла. Новый год я встретил с Андерсоном и его женой, а 1 января Андерсон уехал в Калифорнию, заверив меня, что, как только Спур вернется, он сразу займется моими делами и, конечно, чеком на десять тысяч. Студия находилась в фабричном районе, в помещении бывшего склада. Когда я снова явился туда, оказалось, что Спур еще не приехал, а контора не получила никаких распоряжений относительно моего контракта. Я уже почувствовал, что дело нечисто, – люди, с которыми я беседовал, несомненно знали больше, чем говорили мне. Впрочем, меня это не встревожило – я был уверен, что хорошая картина сразу разрешит все вопросы. Поэтому я спросил у директора, известно ли ему, что сотрудники студии должны оказывать мне полное содействие и что я могу использовать всю аппаратуру студии по своему усмотрению.
– Разумеется, мистер Андерсон именно так и распорядился,– подтвердил он.
– В таком случае я хотел бы немедленно приступить к работе.
– Прекрасно, – ответил он, – на втором этаже вы найдете заведующую сценарным отделом, мисс Луэллу Парсонс, и получите у нее сценарий.
– Я не работаю по чужим сценариям, а пишу их для себя сам, – отрезал я.
Я уже был настроен воинственно. Эти недомолвки и непонятное отсутствие Спура меня раздражали. Кроме того, сотрудники студии держались уж очень официально и были обложены бумагами, словно банковские клерки. Деловая обстановка студии производила впечатление, чего нельзя было сказать о ее фильмах. Контора на верхнем этаже была разгорожена на множество клетушек, напоминавших кассы. Все это мало способствовало творческой атмосфере. Ровно в шесть, невзирая на то, что режиссер мог в эту минуту снимать эпизод, свет выключался, и все расходились по домам.
На следующее утро я пошел в отдел распределения актеров.
– Мне нужна группа, – сказал я сухо. – Будьте добры, прислать ко мне незанятых актеров.
Они послали актеров, которые, по их мнению, могли бы мне подойти. Среди них был косоглазый Бен Тюрпин []. По-видимому, он знал свое дело, но в то время почти не был занят на студии. Бен мне сразу понравился, и я его взял к себе. Но у меня не было еще актрисы на роли героинь. Правда, одна из предложенных мне кандидатур вроде была подходящей – довольно хорошенькая молодая девушка, недавно пришедшая в студию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156