В какой-то момент Герцер вдруг заметил, что они не отходят больше чем на двадцать километров от городка, но этого нельзя было сказать по характеру местности, по которой они шли, и по дальности преодолеваемых расстояний. Они ходили по уступам, и у них под ногами летали ястребы; ходили по узким тропам-бродам через топкие болота. Лазали по скалам, где любое неверное движение означало смерть, пересекали бешеные потоки с ледяной водой. Причем делали все быстро и слаженно. Ганни не обращал так много внимания, как прежние сержанты, на обустройство лагеря; он считал, что главное для солдата это движение. Они вставали ни свет ни заря, ели уже на марше. В течение пяти дней вся их пища состояла из сушеной кукурузы и «шимпанзятины», запивали еду простой водой. Последние два дня дневные рационы пищи были урезаны в два раза. А потом, казалось из ниоткуда, им навстречу выехал обоз.
Каждое утро Ганни проводил проверку снаряжения и оружия. Горе тому, у кого на доспехах, копье, мече, щите или шлеме оказывалось пятнышко ржавчины. Тогда рюкзаки всего декурия набивались до отказа камнями, и Ганни бежал вперед, а рекруты обязаны были бежать вслед за ним.
Такое случилось дважды, но зато после подобного урока уже никто не допускал небрежности в отношении оружия или снаряжения. Рекруты часто засиживались допоздна у костра и чистили все, что можно было начистить.
Когда они наконец разбивали настоящий лагерь, то делали это в тактически подходящих местах. Герцер сразу обратил на это внимание. Другие сержанты просто подбирали достаточно ровное место, Ганни же всегда устраивал лагерь на холме, причем чаще всего так, чтобы оттуда открывался вид на все окрестности. Ганни никогда никому ничего насчет этого не говорил, и Герцер иногда думал, что он делает это специально, чтобы научить только тех, кто заметит и поймет. Но возможно, Ганни так привык занимать наиболее защищенную позицию, что не мог уже действовать по-другому.
Наконец, после двух недель на марше, после долгих тренировок по метанию копья, они вернулись в главный лагерь. Мечом и щитом во время этого марша их пользоваться не учили.
Рядом с палатками появилось новое здание. На улице рядом с ним стоял капрал Уилсон. Ганни провел рекрутов на плац и приказал остановиться.
– ТРИАРИЙ, НАЛЕВО! – крикнул он. – ВОЛЬНО!
Герцер опустил щит и прислонил его к левому бедру, ноги расставил на ширину плеч, а обе руки положил крест-накрест поверх щита.
– По моей команде разойтись по отделениям, оружие сдать в оружейную. – И Ганни показал всем на новое здание. – Потом снова занять свои места в строю.
Рекруты послушно выполнили приказ, сдали мечи, которые так и не вынимали из ножен, копья и снова построились на плацу.
– Завтра начинаем учить вас пользоваться мечом, а также продолжим занятия с копьем. Еще продемонстрируем вам, что щит предназначен не только для защиты, им можно пользоваться как оружием. Но все это будет завтра. Сегодня хорошенько поешьте и отдохните. Потому что если вы считаете, что последние две недели были трудными, то это не так. Дальше будет еще сложнее. РАЗОЙТИСЬ!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Шейда просмотрела документ, который лежал перед ней, и нахмурилась. Она потратила столько энергии, чтобы обеспечить присутствие делегатов, поддерживающих Свободные Штаты, потому что это был последний шанс внести какие-либо поправки в документ. Завтра будут распечатаны копии Конституции, их разошлют во все штаты, во все концы. Хмурилась она потому, что, по ее мнению, окончательный документ был далек от совершенства. Слишком много компромиссов.
– Прежде чем мы продолжим, мне бы хотелось кое-что сказать, – объявила Шейда, поднимая документ. – Я согласна с Эдмундом относительно негативных долгосрочных последствий повсеместного введения законов об аристократии и запретов на пересечение границ в некоторых областях. У меня только один вопрос – когда разразится гражданская война, прямо сейчас или в будущем. Я бы хотела еще обсудить это. Уважаемый представитель Читао.
– Люди, которых я тут представляю, отказываются присоединяться, если не будет принята поправка о границах сообществ, – начал тот, вставая.
Все знали, что в Читао имели место столкновения в борьбе за власть, ведь даже представители менялись уже дважды, и каждый новый представитель все жестче высказывался в пользу предложенных изменений. Читао занимал центральное положение на торговых путях, в настоящее время его представителя уже поддерживали и делегаты двух соседних областей, и кое-кто из Севама. Разлад происходил не по географическому признаку, бывшие крупные центры Северо-Американского Союза держались особняком. Они не признавали представителей новых городов-государств типа Вороньей Мельницы или Варнана. Но большая часть населения была сконцентрирована на северо-востоке и дальнем западе, и там с благосклонностью отнеслись к идее пограничных постов.
– Когда произошел Спад, многие люди либо не хотели, либо не могли признать, что теперь необходимо работать всем. Те, кто принял этот постулат, быстро выбились в достойные граждане. Но все, чего они достигли, результат их собственного труда. Те же, кто не хотел усердно работать, всячески пытались вернуть былые дни, когда всем необходимым их обеспечивала Сеть. Но Сети больше не существует. И эти люди должны учиться работать под наблюдением квалифицированных консультантов. В нашей местности очень часто люди работали лишь столько, сколько было нужно, чтобы прокормиться; нужды общества их не волновали. Они и сейчас не думают о будущем, о предстоящей зиме, когда нам придется кормиться тем, что удалось запасти летом и осенью, причем именно теми, кто работал не покладая рук.
Если этим людям предоставить право голоса, они проголосуют за «хлеб и зрелища», а это самая страшная опасность для любого демократического общества. Более того, они проголосуют и за то, чтобы в тяжелые времена безвозмездно брать все, что нужно, у «богатых», тех самых «богатых», которые заработали все это своим собственным трудом.
… Если же проводить голосование с учетом этого и прибегая к помощи людей, которые признают необходимость тяжелого труда и долга, мы снизим риск неправильного выбора. Мы, живущие в Читао, а также общины Микана, Ио, Навика и Босуоша отказываемся вступать в ваш Союз, если наша судьба будет зависеть от людей, надеющихся на благотворительность. Если они поймут значимость физического труда или если это поймут их дети, тогда они смогут стать полноправными гражданами. Но пока этого не произойдет, мы не позволим, чтобы стрекоза, которая проводит время в развлечениях, понукала бы муравьем, работающим в поте лица. – Представитель кивнул всем присутствующим и занял свое виртуальное «место».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158
Каждое утро Ганни проводил проверку снаряжения и оружия. Горе тому, у кого на доспехах, копье, мече, щите или шлеме оказывалось пятнышко ржавчины. Тогда рюкзаки всего декурия набивались до отказа камнями, и Ганни бежал вперед, а рекруты обязаны были бежать вслед за ним.
Такое случилось дважды, но зато после подобного урока уже никто не допускал небрежности в отношении оружия или снаряжения. Рекруты часто засиживались допоздна у костра и чистили все, что можно было начистить.
Когда они наконец разбивали настоящий лагерь, то делали это в тактически подходящих местах. Герцер сразу обратил на это внимание. Другие сержанты просто подбирали достаточно ровное место, Ганни же всегда устраивал лагерь на холме, причем чаще всего так, чтобы оттуда открывался вид на все окрестности. Ганни никогда никому ничего насчет этого не говорил, и Герцер иногда думал, что он делает это специально, чтобы научить только тех, кто заметит и поймет. Но возможно, Ганни так привык занимать наиболее защищенную позицию, что не мог уже действовать по-другому.
Наконец, после двух недель на марше, после долгих тренировок по метанию копья, они вернулись в главный лагерь. Мечом и щитом во время этого марша их пользоваться не учили.
Рядом с палатками появилось новое здание. На улице рядом с ним стоял капрал Уилсон. Ганни провел рекрутов на плац и приказал остановиться.
– ТРИАРИЙ, НАЛЕВО! – крикнул он. – ВОЛЬНО!
Герцер опустил щит и прислонил его к левому бедру, ноги расставил на ширину плеч, а обе руки положил крест-накрест поверх щита.
– По моей команде разойтись по отделениям, оружие сдать в оружейную. – И Ганни показал всем на новое здание. – Потом снова занять свои места в строю.
Рекруты послушно выполнили приказ, сдали мечи, которые так и не вынимали из ножен, копья и снова построились на плацу.
– Завтра начинаем учить вас пользоваться мечом, а также продолжим занятия с копьем. Еще продемонстрируем вам, что щит предназначен не только для защиты, им можно пользоваться как оружием. Но все это будет завтра. Сегодня хорошенько поешьте и отдохните. Потому что если вы считаете, что последние две недели были трудными, то это не так. Дальше будет еще сложнее. РАЗОЙТИСЬ!
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
Шейда просмотрела документ, который лежал перед ней, и нахмурилась. Она потратила столько энергии, чтобы обеспечить присутствие делегатов, поддерживающих Свободные Штаты, потому что это был последний шанс внести какие-либо поправки в документ. Завтра будут распечатаны копии Конституции, их разошлют во все штаты, во все концы. Хмурилась она потому, что, по ее мнению, окончательный документ был далек от совершенства. Слишком много компромиссов.
– Прежде чем мы продолжим, мне бы хотелось кое-что сказать, – объявила Шейда, поднимая документ. – Я согласна с Эдмундом относительно негативных долгосрочных последствий повсеместного введения законов об аристократии и запретов на пересечение границ в некоторых областях. У меня только один вопрос – когда разразится гражданская война, прямо сейчас или в будущем. Я бы хотела еще обсудить это. Уважаемый представитель Читао.
– Люди, которых я тут представляю, отказываются присоединяться, если не будет принята поправка о границах сообществ, – начал тот, вставая.
Все знали, что в Читао имели место столкновения в борьбе за власть, ведь даже представители менялись уже дважды, и каждый новый представитель все жестче высказывался в пользу предложенных изменений. Читао занимал центральное положение на торговых путях, в настоящее время его представителя уже поддерживали и делегаты двух соседних областей, и кое-кто из Севама. Разлад происходил не по географическому признаку, бывшие крупные центры Северо-Американского Союза держались особняком. Они не признавали представителей новых городов-государств типа Вороньей Мельницы или Варнана. Но большая часть населения была сконцентрирована на северо-востоке и дальнем западе, и там с благосклонностью отнеслись к идее пограничных постов.
– Когда произошел Спад, многие люди либо не хотели, либо не могли признать, что теперь необходимо работать всем. Те, кто принял этот постулат, быстро выбились в достойные граждане. Но все, чего они достигли, результат их собственного труда. Те же, кто не хотел усердно работать, всячески пытались вернуть былые дни, когда всем необходимым их обеспечивала Сеть. Но Сети больше не существует. И эти люди должны учиться работать под наблюдением квалифицированных консультантов. В нашей местности очень часто люди работали лишь столько, сколько было нужно, чтобы прокормиться; нужды общества их не волновали. Они и сейчас не думают о будущем, о предстоящей зиме, когда нам придется кормиться тем, что удалось запасти летом и осенью, причем именно теми, кто работал не покладая рук.
Если этим людям предоставить право голоса, они проголосуют за «хлеб и зрелища», а это самая страшная опасность для любого демократического общества. Более того, они проголосуют и за то, чтобы в тяжелые времена безвозмездно брать все, что нужно, у «богатых», тех самых «богатых», которые заработали все это своим собственным трудом.
… Если же проводить голосование с учетом этого и прибегая к помощи людей, которые признают необходимость тяжелого труда и долга, мы снизим риск неправильного выбора. Мы, живущие в Читао, а также общины Микана, Ио, Навика и Босуоша отказываемся вступать в ваш Союз, если наша судьба будет зависеть от людей, надеющихся на благотворительность. Если они поймут значимость физического труда или если это поймут их дети, тогда они смогут стать полноправными гражданами. Но пока этого не произойдет, мы не позволим, чтобы стрекоза, которая проводит время в развлечениях, понукала бы муравьем, работающим в поте лица. – Представитель кивнул всем присутствующим и занял свое виртуальное «место».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158