— спросила я у англичанки.
— Что слышала? Когда мы закроем окна, в комнате станет очень тихо. Вы будете приятно удивлены.
— Нет, я имела в виду голос, смех. Гленн тронул меня за локоть:
— Не думай об этих вещах.
— Мне очень жаль, — сказал чей-то голос.
Я повернулась и увидела темнокожую красивую женщину с волнистыми волосами и зелеными глазами, в которой смешалось несколько рас, создав невообразимую красоту. Она была высокая, с длинными распущенными по плечам волосами, как у Христа, руки обнажены, белозубая улыбка, губы подкрашены кроваво-красной помадой.
— Жаль?
— Мы не должны сейчас об этом говорить, — поспешно вмешалась Фелис.
— Газеты уже обо всем узнали, — сказала богиня с волнистыми волосами, сложив руки так, словно молила меня о прощении. — Мисс Беккер, это Рио. Люди здесь верят в духов и очень любят вашу музыку. В страну ввозятся тысячи ваших записей. Люди у нас глубоко религиозны и не хотят никому зла.
— Что проникло в газеты? — встревожился Мартин. — То, что она остановится в этом отеле? Что вы имели в виду?
— Нет, все и так знали, что вы поселитесь в этом отеле, — ответила высокая темнокожая женщина с зелеными глазами. — Я имела в виду печальную историю о вашем умершем ребенке, душу которого вы хотите здесь найти. Мисс Беккер…
Она протянула руку и крепко сомкнула пальцы на моей руке. Я почувствовала ее теплое прикосновение, но по мне пробежала ледяная дрожь, а когда я взглянула в ее глаза, то сразу ослабела. Все же во всем этом было нечто завораживающее. Завораживающее своим ужасом.
— Мисс Беккер, простите нас, но мы не сумели пресечь слухи. Мне очень жаль, что мы причиняем вам боль. Внизу уже собрались репортеры…
— Ну и что? Им придется уйти, — сказал Мартин. — Триана должна поспать. Мы летели сюда больше девяти часов. Ей нужен сон. Концерт назначен на завтрашний вечер, ей едва хватит времени на…
Я повернулась и взглянула на море. Потом с улыбкой обернулась к молодой женщине и взяла ее за руки.
— Вы религиозный народ, — сказала я. — Здесь смешались католическая, африканская и даже индийская религия, как я слышала. Как называются ритуалы, которые до сих пор практикуются в вашей стране? Никак не могу вспомнить.
— Макумба, Кандомбле…— Она пожала плечами, испытывая благодарность за мое прощение. Фелис, британка, стояла чуть поодаль, ей было явно не по себе.
Я была вынуждена признать, что, куда бы мы ни поехали, как бы мы ни веселились, кому-то непричастному всегда приходилось испытывать неловкость. Теперь этим человеком оказалась англичанка, испугавшаяся, что на меня посыпятся оскорбления, что было само по себе невозможно.
Так уж и невозможно? Ты действительно думаешь, что твоя дочь здесь?
— Это ты мне скажешь, — прошептала я. — Она не входит в число твоих друзей, даже не пытайся заставить меня думать так. — Я смотрела вниз и произносила это себе под нос.
Остальные удалились. Мартин проводил их.
— Так что мне сказать этим проклятым репортерам?
— Правду, — ответила я. — Старая подруга сообщила, что Лили возродилась в этом городе. — Я вновь повернулась к окну, подставив лицо блаженному ветру. — Господи, взгляни на это море, взгляни! Если Лили суждено было вернуться, во что я не верю, так почему не сюда? Кстати, ты слышишь их голоса? Я когда-нибудь тебе рассказывала о бразильских ребятишках, которых она любила? Они жили по соседству с нами в те последние годы.
— Я видел их, — ответил Мартин. — Я был там. Ты говоришь о семействе, что приехало из Сан-Паулу. Не хочу, чтобы ты расстраивалась из-за этих вещей.
— Скажи журналистам, что мы ищем Лили, но вовсе не надеемся найти ее в каком-то здравствующем человеке, скажи им что-то хорошее, скажи им нечто такое, что поможет заполнить муниципальный зал, где мне предстоит играть. Ступай же.
— Все билеты проданы, — сказал Мартин. — И я не хочу оставлять тебя одну.
— Я все равно не усну, пока не стемнеет. Здесь слишком яркий свет, слишком много красоты и великолепия. Мартин, ты устал?
— Нет, не очень. Почему ты спрашиваешь? Чем бы ты хотела заняться?
Я подумала. Рио…
— Мне хотелось бы подняться в горы, в тропический лес, — ответила я, — забраться на вершину Корковадо. Небо здесь такое чистое. Мы ведь успеем до темноты? Я хочу увидеть Христа с распростертыми руками. Жаль, мы не можем увидеть его отсюда.
Мартин обо всем договорился по телефону.
— Какая чудесная мысль, — сказала я, — что Лили якобы вернулась в этот мир, чтобы прожить долгую жизнь в таком красивом месте, как это. — Я закрыла глаза и представила ее, мою крошку, лысенькую и улыбающуюся, уютно устроившуюся у меня на ручках, такую толстенькую и пухленькую в своем платье в клеточку с белым воротничком, что мы звали ее «кубышечкой».
Я так ясно услышала ее смех, будто она сидела верхом на Льве, который растянулся на спине на прохладной траве розария в Окленде. Катринка и Мартин в тот день взяли в руки фотоаппараты и щелкнули нас. У нас до сих пор сохранилась фотография — наверное, она у Льва — Лев лежит на спине, а Лили сидит у него на груди, задрав улыбающееся круглое личико в небо. Катринка тогда сделала много чудесных фотографий.
О Господи, прекрати.
Смех.
— Как бы ты ни старалась, тебе не удастся представить все в розовом цвете: слишком много боли, к тому же ты думаешь, что, возможно, она ненавидит тебя, раз ты позволила ей умереть, как и своей матери, наверное. Не забывай, что ты оказалась на земле духов.
— Ты черпаешь свои силы в этом месте? Ты глупец. Скрипка моя. Я лучше сожгу ее, чем позволю тебе вновь завладеть ею.
Мартин произнес мое имя. Он стоял за моей спиной, наблюдая, как я разговариваю с пустотой, или, может быть, ветер заглушил мои слова.
Машина была подана. Нас ждал Антонио. Нам предстояло доехать до трамвая. С нами отправлялись двое охранников, оба из бывших полицейских, нанятых для нашей безопасности; трамваем мы должны были проехать по тропическому лесу в гору и проделать пешком последние метры к подножию статуи Христа, стоявшей на самой вершине горы.
— Ты уверена, — спросил Мартин, — что не слишком устала для подобной поездки?
Я так взволнована. Мне нравится этот воздух, это море, все вокруг…
Антонио сказал, что у нас еще полно времени до отхода трамвая. Смеркаться начнет только часов через пять. Но небо затягивают облака, оно темнеет — не самый удачный день для поездки на Корковадо.
— Это мой день, — сказала я. — Поехали. Я сяду с вами спереди, — сказала я нашему гиду. — Хочу увидеть все, что только можно.
Мартин и двое охранников сели сзади. Едва мы отъехали от обочины, как я заметила вездесущих репортеров, увешанных камерами, они столпились в дверях отеля, затеяв жаркую перепалку с англичанкой Фелис, которая даже виду не подала, что мы находимся в нескольких метрах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Что слышала? Когда мы закроем окна, в комнате станет очень тихо. Вы будете приятно удивлены.
— Нет, я имела в виду голос, смех. Гленн тронул меня за локоть:
— Не думай об этих вещах.
— Мне очень жаль, — сказал чей-то голос.
Я повернулась и увидела темнокожую красивую женщину с волнистыми волосами и зелеными глазами, в которой смешалось несколько рас, создав невообразимую красоту. Она была высокая, с длинными распущенными по плечам волосами, как у Христа, руки обнажены, белозубая улыбка, губы подкрашены кроваво-красной помадой.
— Жаль?
— Мы не должны сейчас об этом говорить, — поспешно вмешалась Фелис.
— Газеты уже обо всем узнали, — сказала богиня с волнистыми волосами, сложив руки так, словно молила меня о прощении. — Мисс Беккер, это Рио. Люди здесь верят в духов и очень любят вашу музыку. В страну ввозятся тысячи ваших записей. Люди у нас глубоко религиозны и не хотят никому зла.
— Что проникло в газеты? — встревожился Мартин. — То, что она остановится в этом отеле? Что вы имели в виду?
— Нет, все и так знали, что вы поселитесь в этом отеле, — ответила высокая темнокожая женщина с зелеными глазами. — Я имела в виду печальную историю о вашем умершем ребенке, душу которого вы хотите здесь найти. Мисс Беккер…
Она протянула руку и крепко сомкнула пальцы на моей руке. Я почувствовала ее теплое прикосновение, но по мне пробежала ледяная дрожь, а когда я взглянула в ее глаза, то сразу ослабела. Все же во всем этом было нечто завораживающее. Завораживающее своим ужасом.
— Мисс Беккер, простите нас, но мы не сумели пресечь слухи. Мне очень жаль, что мы причиняем вам боль. Внизу уже собрались репортеры…
— Ну и что? Им придется уйти, — сказал Мартин. — Триана должна поспать. Мы летели сюда больше девяти часов. Ей нужен сон. Концерт назначен на завтрашний вечер, ей едва хватит времени на…
Я повернулась и взглянула на море. Потом с улыбкой обернулась к молодой женщине и взяла ее за руки.
— Вы религиозный народ, — сказала я. — Здесь смешались католическая, африканская и даже индийская религия, как я слышала. Как называются ритуалы, которые до сих пор практикуются в вашей стране? Никак не могу вспомнить.
— Макумба, Кандомбле…— Она пожала плечами, испытывая благодарность за мое прощение. Фелис, британка, стояла чуть поодаль, ей было явно не по себе.
Я была вынуждена признать, что, куда бы мы ни поехали, как бы мы ни веселились, кому-то непричастному всегда приходилось испытывать неловкость. Теперь этим человеком оказалась англичанка, испугавшаяся, что на меня посыпятся оскорбления, что было само по себе невозможно.
Так уж и невозможно? Ты действительно думаешь, что твоя дочь здесь?
— Это ты мне скажешь, — прошептала я. — Она не входит в число твоих друзей, даже не пытайся заставить меня думать так. — Я смотрела вниз и произносила это себе под нос.
Остальные удалились. Мартин проводил их.
— Так что мне сказать этим проклятым репортерам?
— Правду, — ответила я. — Старая подруга сообщила, что Лили возродилась в этом городе. — Я вновь повернулась к окну, подставив лицо блаженному ветру. — Господи, взгляни на это море, взгляни! Если Лили суждено было вернуться, во что я не верю, так почему не сюда? Кстати, ты слышишь их голоса? Я когда-нибудь тебе рассказывала о бразильских ребятишках, которых она любила? Они жили по соседству с нами в те последние годы.
— Я видел их, — ответил Мартин. — Я был там. Ты говоришь о семействе, что приехало из Сан-Паулу. Не хочу, чтобы ты расстраивалась из-за этих вещей.
— Скажи журналистам, что мы ищем Лили, но вовсе не надеемся найти ее в каком-то здравствующем человеке, скажи им что-то хорошее, скажи им нечто такое, что поможет заполнить муниципальный зал, где мне предстоит играть. Ступай же.
— Все билеты проданы, — сказал Мартин. — И я не хочу оставлять тебя одну.
— Я все равно не усну, пока не стемнеет. Здесь слишком яркий свет, слишком много красоты и великолепия. Мартин, ты устал?
— Нет, не очень. Почему ты спрашиваешь? Чем бы ты хотела заняться?
Я подумала. Рио…
— Мне хотелось бы подняться в горы, в тропический лес, — ответила я, — забраться на вершину Корковадо. Небо здесь такое чистое. Мы ведь успеем до темноты? Я хочу увидеть Христа с распростертыми руками. Жаль, мы не можем увидеть его отсюда.
Мартин обо всем договорился по телефону.
— Какая чудесная мысль, — сказала я, — что Лили якобы вернулась в этот мир, чтобы прожить долгую жизнь в таком красивом месте, как это. — Я закрыла глаза и представила ее, мою крошку, лысенькую и улыбающуюся, уютно устроившуюся у меня на ручках, такую толстенькую и пухленькую в своем платье в клеточку с белым воротничком, что мы звали ее «кубышечкой».
Я так ясно услышала ее смех, будто она сидела верхом на Льве, который растянулся на спине на прохладной траве розария в Окленде. Катринка и Мартин в тот день взяли в руки фотоаппараты и щелкнули нас. У нас до сих пор сохранилась фотография — наверное, она у Льва — Лев лежит на спине, а Лили сидит у него на груди, задрав улыбающееся круглое личико в небо. Катринка тогда сделала много чудесных фотографий.
О Господи, прекрати.
Смех.
— Как бы ты ни старалась, тебе не удастся представить все в розовом цвете: слишком много боли, к тому же ты думаешь, что, возможно, она ненавидит тебя, раз ты позволила ей умереть, как и своей матери, наверное. Не забывай, что ты оказалась на земле духов.
— Ты черпаешь свои силы в этом месте? Ты глупец. Скрипка моя. Я лучше сожгу ее, чем позволю тебе вновь завладеть ею.
Мартин произнес мое имя. Он стоял за моей спиной, наблюдая, как я разговариваю с пустотой, или, может быть, ветер заглушил мои слова.
Машина была подана. Нас ждал Антонио. Нам предстояло доехать до трамвая. С нами отправлялись двое охранников, оба из бывших полицейских, нанятых для нашей безопасности; трамваем мы должны были проехать по тропическому лесу в гору и проделать пешком последние метры к подножию статуи Христа, стоявшей на самой вершине горы.
— Ты уверена, — спросил Мартин, — что не слишком устала для подобной поездки?
Я так взволнована. Мне нравится этот воздух, это море, все вокруг…
Антонио сказал, что у нас еще полно времени до отхода трамвая. Смеркаться начнет только часов через пять. Но небо затягивают облака, оно темнеет — не самый удачный день для поездки на Корковадо.
— Это мой день, — сказала я. — Поехали. Я сяду с вами спереди, — сказала я нашему гиду. — Хочу увидеть все, что только можно.
Мартин и двое охранников сели сзади. Едва мы отъехали от обочины, как я заметила вездесущих репортеров, увешанных камерами, они столпились в дверях отеля, затеяв жаркую перепалку с англичанкой Фелис, которая даже виду не подала, что мы находимся в нескольких метрах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90