Видно было, что он пожалел о сказанном. Его глаза скользили по комнате, словно он на самом деле мог что-то видеть.
— Я действительно вижу! — сердито буркнул он.
— Я имела в виду, что ты видишь как смертный человек, только и всего.
— То же самое имел в виду и я.
Дождь за окном ослабел, стал тихим и легким, а все струйки сделались полноводнее. Казалось, мы с ним находимся в мокром мире, мокром, но теплом и безопасном, — только он и я.
Я сознавала, причем так же ясно, как и его присутствие рядом, что редко в своей жизни бывала такой живой, что сам вид его, само его пребывание здесь вернуло мне жизненный огонь, который не горел во мне вот уже многие десятилетия. Давным-давно, еще до всех постигших меня горестей, когда я была молодой и влюбленной, я, возможно, и была настолько живой, так же как и тогда, когда оплакивала свои неудачи и потери в те ранние энергичные годы, когда все вокруг казалось таким ярким, обжигающе горячим. Возможно…
В самом безумном горе не ощущается жизнь. Это чувство, что ты живешь, скорее сродни радости, танцу, гипнотическому воздействию музыки.
Вот он стоит передо мной, такой потерянный, потом вдруг поднимает глаза, словно собираясь что-то спросить, и тут же отводит взгляд, хмуря темные брови.
— Скажи, чего ты хочешь, — попросила я. — Ты говорил, что намерен свести меня с ума? Зачем? По какой причине?
— Видишь ли, — мгновенно откликнулся он, хотя слова лились медленно, — я в полной растерянности. — Он говорил искренне, приподняв брови, с холодной уравновешенностью. — Я и сам не знаю, чего хочу теперь! Наверное, довести тебя до безумия. — Он пожал плечами. — Теперь, когда я узнал, что ты собой представляешь, понял, какая ты сильная, я не знаю, какими словами выразить это. Возможно, есть лучший выход, чем просто довести тебя до безумия, если предположить, разумеется, что мне бы это удалось. И я вижу, что ты чувствуешь свое превосходство. Ведь тебе пришлось столько часов провести у кровати умирающих. А еще ты наблюдала, как твой потерянный молодой муж Лев и его друзья балуются наркотиками, в то время как ты просто потягиваешь винцо. Но ты боялась последовать их примеру, опасаясь видений! Видений вроде меня! Ты меня поражаешь.
— Какие еще видения? — прошептала я.
Я обхватила левой рукой столбик кровати. Я вся дрожала. Сердце готово было выскочить из груди. Все эти симптомы страха напомнили, что мне сейчас есть чего бояться, хотя, с другой стороны, что, ради всего святого, могло быть хуже того, что уже случилось? Бояться сверхъестественного? Бояться мерцания свечей и улыбок святых? Нет, думаю, что нет.
Смерть несет с собой много страхов. Призраки… Что такое призраки?
— Как ты обманул смерть? — спросила я.
— Ты дерзкая, жестокая женщина, — прошептал он порывисто, — а выглядишь как ангел. Эта твоя темная шевелюра, это твое милое личико с огромными глазами, — продолжал шептать он очень искренне и уязвленно, склонив голову набок. — Я и не думал прибегать к обману. — Он в отчаянии взглянул на меня. — Ты сама хотела, чтобы я пришел, ты хотела…
— Ты так подумал? Когда поймал меня на мысли о мертвых? И к какому решению пришел? Утешить меня? Усилить мою боль? Так что же?
Он покачал головой, отошел на несколько шагов назад и выглянул в окошко, подставив лицо свету. Он казался таким нежным… Но уже через секунду вновь набросился на меня в злобной вспышке:
— Все еще очень хорошенькая. Даже несмотря на возраст и полноту. Тебе ведь известно, что сестры ненавидят тебя за хорошенькое личико? Катринка — эта красотка с роскошным телом и умным мужем, до которого у нее была такая вереница любовников, что она даже со счета сбилась, — считает, что ты обладаешь такой красотой, которую ей никогда не обрести, не получить, не нарисовать. И Фей, любившая тебя, — да, Фей любила всех — тоже не смогла простить тебе красоту.
— Что тебе известно о Фей? — вырвалось у меня, прежде чем я успела прикусить язык. — Моя сестричка Фей жива? — Я пыталась остановиться, но не смогла — Где Фей? И как ты можешь говорить о Катринке? Что ты знаешь о Катринке или о ком-нибудь из моей семьи?
— Я говорю то, что знаешь ты. Я вижу темные закоулки твоего сознания, я досконально исследовал подвалы, в которых ты сама еще не была. И я вижу там, в тех тенях, что твой отец чересчур сильно любил тебя, потому что ты очень походила на свою мать: те же волосы, те же глаза. А также, что твоя сестра Катринка однажды ночью, как ни в чем не бывало, переспала с твоим молодым мужем Львом.
— Прекрати сейчас же! В чем дело? Ты явился сюда, чтобы сыграть роль моего личного дьявола? Разве я заслужила такое? Это я-то? И ты еще смеешь говорить, что я и наполовину неповинна во всех этих смертях. Как же ты собираешься довести меня до безумия, хотела бы я знать! Как? Ты совершенно в себе не уверен. Взгляни на себя. Дрожишь, а ведь ты призрак. Кем ты был при жизни? Молодым человеком? Возможно, даже добрым по натуре, зато теперь…
— Перестань, — взмолился он. — Твоя точка зрения ясна.
— И какова же она?
— Ты видишь меня насквозь, точно так же, как я вижу тебя, — холодно ответил он. — Ни воспоминания, ни страх не заставят тебя дрогнуть. Я сильно ошибся на твой счет. Ты казалась ребенком, вечной сиротой, ты казалась такой…
— Договаривай. Я казалась слабой?
— Ты жестока.
— Возможно, — кивнула я. — Мне не очень нравится это слово. Зачем тебе нужно, чтобы я испытывала страх или боль? Для чего? Что означал тот сон? Где находилось то море?
Его лицо застыло от потрясения. Он попытался что-то сказать, но потом передумал или, возможно, просто не нашел слов.
Ты могла бы быть красивой, — тихо произнес он. — Ты почти была красивой. Ты потому питалась отбросами и пивом, чтобы потерять данную тебе Богом фигуру? Ты ведь была худенькой в детстве, такой же, как Фей и Катринка, стройной от природы. Но ты нарочно заплыла жиром — разве нет? От кого захотела спрятаться? Неужели от собственного мужа — от Льва, которого ты собственноручно передала заботам других женщин, помоложе и пособлазнительнее? Это ты толкнула его в постель к Катринке.
Я не ответила.
Внутри меня росла какая-то сила. Даже охваченная дрожью, я чувствовала эту силу и огромное волнение. Как давно меня не посещали такие эмоции, но теперь, видя, что он совершенно сбит с толку, я ясно их ощущала.
— Наверное, и сейчас тебя можно назвать красивой, — прошептал он, улыбаясь, словно нарочно хотел меня помучить. — Но неужели ты станешь такой огромной и бесформенной, как твоя сестра Розалинда?
— Если ты знаешь Розалинду и не видишь ее красоты, то мне даже не стоит тратить на тебя время, — сказала я. — А Фей — само воплощение красоты, но тебе этого не понять.
Он охнул. Потом фыркнул и упрямо уставился на меня.
— Тебе не понять, как много для меня значит такое чистое существо, как Фей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
— Я действительно вижу! — сердито буркнул он.
— Я имела в виду, что ты видишь как смертный человек, только и всего.
— То же самое имел в виду и я.
Дождь за окном ослабел, стал тихим и легким, а все струйки сделались полноводнее. Казалось, мы с ним находимся в мокром мире, мокром, но теплом и безопасном, — только он и я.
Я сознавала, причем так же ясно, как и его присутствие рядом, что редко в своей жизни бывала такой живой, что сам вид его, само его пребывание здесь вернуло мне жизненный огонь, который не горел во мне вот уже многие десятилетия. Давным-давно, еще до всех постигших меня горестей, когда я была молодой и влюбленной, я, возможно, и была настолько живой, так же как и тогда, когда оплакивала свои неудачи и потери в те ранние энергичные годы, когда все вокруг казалось таким ярким, обжигающе горячим. Возможно…
В самом безумном горе не ощущается жизнь. Это чувство, что ты живешь, скорее сродни радости, танцу, гипнотическому воздействию музыки.
Вот он стоит передо мной, такой потерянный, потом вдруг поднимает глаза, словно собираясь что-то спросить, и тут же отводит взгляд, хмуря темные брови.
— Скажи, чего ты хочешь, — попросила я. — Ты говорил, что намерен свести меня с ума? Зачем? По какой причине?
— Видишь ли, — мгновенно откликнулся он, хотя слова лились медленно, — я в полной растерянности. — Он говорил искренне, приподняв брови, с холодной уравновешенностью. — Я и сам не знаю, чего хочу теперь! Наверное, довести тебя до безумия. — Он пожал плечами. — Теперь, когда я узнал, что ты собой представляешь, понял, какая ты сильная, я не знаю, какими словами выразить это. Возможно, есть лучший выход, чем просто довести тебя до безумия, если предположить, разумеется, что мне бы это удалось. И я вижу, что ты чувствуешь свое превосходство. Ведь тебе пришлось столько часов провести у кровати умирающих. А еще ты наблюдала, как твой потерянный молодой муж Лев и его друзья балуются наркотиками, в то время как ты просто потягиваешь винцо. Но ты боялась последовать их примеру, опасаясь видений! Видений вроде меня! Ты меня поражаешь.
— Какие еще видения? — прошептала я.
Я обхватила левой рукой столбик кровати. Я вся дрожала. Сердце готово было выскочить из груди. Все эти симптомы страха напомнили, что мне сейчас есть чего бояться, хотя, с другой стороны, что, ради всего святого, могло быть хуже того, что уже случилось? Бояться сверхъестественного? Бояться мерцания свечей и улыбок святых? Нет, думаю, что нет.
Смерть несет с собой много страхов. Призраки… Что такое призраки?
— Как ты обманул смерть? — спросила я.
— Ты дерзкая, жестокая женщина, — прошептал он порывисто, — а выглядишь как ангел. Эта твоя темная шевелюра, это твое милое личико с огромными глазами, — продолжал шептать он очень искренне и уязвленно, склонив голову набок. — Я и не думал прибегать к обману. — Он в отчаянии взглянул на меня. — Ты сама хотела, чтобы я пришел, ты хотела…
— Ты так подумал? Когда поймал меня на мысли о мертвых? И к какому решению пришел? Утешить меня? Усилить мою боль? Так что же?
Он покачал головой, отошел на несколько шагов назад и выглянул в окошко, подставив лицо свету. Он казался таким нежным… Но уже через секунду вновь набросился на меня в злобной вспышке:
— Все еще очень хорошенькая. Даже несмотря на возраст и полноту. Тебе ведь известно, что сестры ненавидят тебя за хорошенькое личико? Катринка — эта красотка с роскошным телом и умным мужем, до которого у нее была такая вереница любовников, что она даже со счета сбилась, — считает, что ты обладаешь такой красотой, которую ей никогда не обрести, не получить, не нарисовать. И Фей, любившая тебя, — да, Фей любила всех — тоже не смогла простить тебе красоту.
— Что тебе известно о Фей? — вырвалось у меня, прежде чем я успела прикусить язык. — Моя сестричка Фей жива? — Я пыталась остановиться, но не смогла — Где Фей? И как ты можешь говорить о Катринке? Что ты знаешь о Катринке или о ком-нибудь из моей семьи?
— Я говорю то, что знаешь ты. Я вижу темные закоулки твоего сознания, я досконально исследовал подвалы, в которых ты сама еще не была. И я вижу там, в тех тенях, что твой отец чересчур сильно любил тебя, потому что ты очень походила на свою мать: те же волосы, те же глаза. А также, что твоя сестра Катринка однажды ночью, как ни в чем не бывало, переспала с твоим молодым мужем Львом.
— Прекрати сейчас же! В чем дело? Ты явился сюда, чтобы сыграть роль моего личного дьявола? Разве я заслужила такое? Это я-то? И ты еще смеешь говорить, что я и наполовину неповинна во всех этих смертях. Как же ты собираешься довести меня до безумия, хотела бы я знать! Как? Ты совершенно в себе не уверен. Взгляни на себя. Дрожишь, а ведь ты призрак. Кем ты был при жизни? Молодым человеком? Возможно, даже добрым по натуре, зато теперь…
— Перестань, — взмолился он. — Твоя точка зрения ясна.
— И какова же она?
— Ты видишь меня насквозь, точно так же, как я вижу тебя, — холодно ответил он. — Ни воспоминания, ни страх не заставят тебя дрогнуть. Я сильно ошибся на твой счет. Ты казалась ребенком, вечной сиротой, ты казалась такой…
— Договаривай. Я казалась слабой?
— Ты жестока.
— Возможно, — кивнула я. — Мне не очень нравится это слово. Зачем тебе нужно, чтобы я испытывала страх или боль? Для чего? Что означал тот сон? Где находилось то море?
Его лицо застыло от потрясения. Он попытался что-то сказать, но потом передумал или, возможно, просто не нашел слов.
Ты могла бы быть красивой, — тихо произнес он. — Ты почти была красивой. Ты потому питалась отбросами и пивом, чтобы потерять данную тебе Богом фигуру? Ты ведь была худенькой в детстве, такой же, как Фей и Катринка, стройной от природы. Но ты нарочно заплыла жиром — разве нет? От кого захотела спрятаться? Неужели от собственного мужа — от Льва, которого ты собственноручно передала заботам других женщин, помоложе и пособлазнительнее? Это ты толкнула его в постель к Катринке.
Я не ответила.
Внутри меня росла какая-то сила. Даже охваченная дрожью, я чувствовала эту силу и огромное волнение. Как давно меня не посещали такие эмоции, но теперь, видя, что он совершенно сбит с толку, я ясно их ощущала.
— Наверное, и сейчас тебя можно назвать красивой, — прошептал он, улыбаясь, словно нарочно хотел меня помучить. — Но неужели ты станешь такой огромной и бесформенной, как твоя сестра Розалинда?
— Если ты знаешь Розалинду и не видишь ее красоты, то мне даже не стоит тратить на тебя время, — сказала я. — А Фей — само воплощение красоты, но тебе этого не понять.
Он охнул. Потом фыркнул и упрямо уставился на меня.
— Тебе не понять, как много для меня значит такое чистое существо, как Фей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90