Солдаты вынесли из кабинета трупы.
— Ну что, старый Лук?! Я, кажется, могу испросить у тебя обещанное? Некто по имени Лук Янов некоторое время тому назад пообещал мне, что если я поучаствую вместе с ним в серии противоправных действий, то получу за это место военного министра. Так? Я точен в моем пересказе твоего предложения. — Лейтенант захохотал и внезапно отбил яростную чечетку на паркете кабинета. Лукьянов заулыбался.
— Мы победили, старый Лук! До тебя до сих пор не дошло это! Шесть часов тому назад ты находился в «приемнике», где тебя ждала смерть старого измученного животного. Сегодня — ты первое лицо Америки! Радуйся хотя бы. Не стой как истукан. Радуйся! — Лейтенант вдруг шлепнул Лукьянова по раненому плечу.
— Уууу! — взвыл Лукьянов. — Лейтенант!
— Извини, старый Лук, забыл!.. Давай пить, Лук. Отныне нам можно будет пить только вместе. Отныне мы связаны с тобою одной цепью.
Убедившись, что в рефрижерейторе Дженкинса была только минеральная вода, лейтенант бросился открывать ящики стола. Нажав кнопку, вошел вслед за отодвинувшейся стеной в спальню Дженкинса. Ковер, связанный, безмолвно содержал в себе того, кого при жизни боялась вся страна.
— Надо избавиться от него, лейтенант.
— Знаю, но сейчас невозможно. Первую ночь на новом высоком посту тебе придется провести с ним.
— Давайте вывезем его вдвоем.
— Этой ночью не получится, Лук. Это мое дежурство, и я должен проверить своих солдат на прочность, убедиться, что они правильно поняли случившееся. Короче, я не могу отлучиться из «усадьбы» сегодня ночью. Утром можно будет попытаться вывезти его. А сейчас хорошо бы найти алкоголь. У него должно быть спиртное. Он держал для пары-тройки старых друзей, как утверждают, бар.
— Вряд ли бар помещается в спальне, лейтенант. Скорее следует искать в офисе. Где-то у стола, над столом. На угловых плоскостях.
Они вернулись в кабинет. После ощупывания и постукивания по стенам они обнаружили не каменную, но иного материала стену за рабочим столом Дженкинса.
— Вот она, возможно, она.
Кнопка обнаружилась не на стене, но на теле стола, расположенная так, что Дженкинс мог дотянуться до нее не нагибаясь. Отъехав, стена обнажила сверкающий алтарь бара.
— Мало верится, что старик не пил, — возгласил Тэйлор. — Такой подбор напитков может быть только у пьющего человека. Чего хочешь, Лук?
— Скотч стрэйт.
— Того же мнения и я. — Тэйлор нашел стаканы и наполнил их.
Из вертолета, повисшего над ущельем Парк-авеню, Президент Кузнецов обозревал город. Автомобили всех цветов выливались из-под тела небоскреба авиакомпании «Панам» и стремились в обоих направлениях — в up- и down-town. Пилот отлично знал свое дело, однако Лиза Вернер всякий раз вскрикивала, когда вертолет вдруг подымался вверх, в небо, чуть ли не царапая стены, или, напротив, падал камнем вниз. Президент, обыкновенно розовый, был зеленого цвета. Он не выносил такого рода удовольствий, но Лиза выразила желание «полетать над городом». А когда Президент отказал ей, надулась и швырнула зло:
— Ну хорошо же, ты у меня попросишь ебаться, Владимир, я тоже скажу тебе, что у меня нет времени. Катастрофически нет, скажу, времени!
Президент вздохнул, перенес встречу с Турнером на более позднее время, и Шестопалов, вместе с посольскими, организовал полет. Василенко, узнав об очередной «дурной затее фаворитки», как он ее теперь называл, покачал головой и спел вполголоса:
— «Нас на бабу променял… Только ночь с ней провожжался…»
Дальше петь он не стал.
— Ты уж допел бы, — озлился Президент. — Сам стал бабой Кузнецов, это ты хочешь сказать, да?
— Нет, не это. Что хотел, то сказал.
— Ты хотел бы, Петрович, чтобы я всегда оставался холостяком, да? — примирительно пробурчал Кузнецов. — Но, понимаешь, жизнь берет свое. Девчонка напоминает мне молодую Лидию, когда мы только что познакомились. Ну, не устоял.
— Понятно, — сказал генерал армии. — Не понятно, почему ты уступаешь всем ее прихотям, Владимир Георгиевич. Куда вот сейчас ты сломя голову полетишь на дурной машине? А что если вдруг мотор откажет или пилот получит сердечный приступ? Что со страной будет? Ты ж Президент, а не, как они тут называют, «boy-friend», что значит мальчик-друг девочки Лизы…
— Кончай ворчать, старый. Лучше давай с нами…
— Нет уж, мне куда носиться над городами…
Президент проигнорировал ворчание Василенко. Ревнует, конечно, генерал. Теперь, в вертолете, он клял себя за то, что не послушался совета Петровича и полетел.
— Во, какой классный вид, Владимир. Чего это у них тут, лесопарк?
— Централ-парк, — ответил за зеленого Президента Шестопалов, — самая большая концентрация зелени в центре города. Там, видите, есть и пруд, и резервуар пресной воды.
— Классно устроились, — перекрикнула шум мотора Лиза Вернер. — Умеют жить. Владимир, ты не хочешь столицу ближе к югу перенести? А то у нас в Советске почти вечная мерзлота…
— Чего? Что?
— Вечная мерзлота, говорю, у нас… — Поняв, что Президент не слышит и близок к тошноте, Лиза занялась разглядыванием города с высоты птичьего полета. Шестопалов попросил ее расхвалить Кузнецову Дженкинса. Она только не знала, как к этому приступить.
Ночь с 8 на 9 июля 2015 года
Они напились. Лукьянов от усталости и полного бесчувствия, овладевшего им. Лейтенант Тэйлор — от радости. От ощущения могущества. Напившись, они стали выяснять отношения. Выяснились расхождения по ряду проблем. Выяснилось, что лейтенант Тэйлор собирается продолжать начатый Дженкинсом процесс банды О'Руркэ и, присоединив к ним «бульдогов» Дженкинса, дать американцам то, чего они жаждут: широкий заговор против Президента и институций Соединенных Штатов.
— Враги всегда сплачивают нацию, старый Лук.
— Лейтенант, вы забываете, что эти люди дали мне убежище, из-за меня влипли в тяжелую историю, ранены. И теперь вы предлагаете мне осудить старых друзей, заведомо зная, что они не виновны в том, в чем их обвиняют. Служба у Дженкинса не прошла для вас даром, лейтенант.
— У Дженкинса было чему поучиться, Лук. Я не питаю никаких злобных чувств к этим О'Руркэ, и даже черный — вполне бравый малый, но что мы скажем американцам? Что мы ошиблись? Но Дженкинс не ошибается. Не может себе этого позволить. Мы не можем оставить убийство Президента Соединенных Штатов без наказания.
— Но почему они?
— Потому что им не повезло, вот почему, старый Лук. Они оказались в нехорошем месте в неподходящее время. Что ты предлагаешь — отпустить этих и схватить других, не совершавших убийства Президента людей и обвинить их? Мы не можем этого сделать, потому что Дженкинс успел убедить общественное мнение, убедить наших сограждан, что да, виновны они, именно ОНИ. Что это за правосудие, которое один день тычет пальцем в одних виновных, а в другой — в других… Государство не может терять лица… Государственная необходимость…
— Вы заговорили, совсем как Дженкинс…
— И ты заговоришь, как Дженкинс, Лук, ибо это язык государства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Ну что, старый Лук?! Я, кажется, могу испросить у тебя обещанное? Некто по имени Лук Янов некоторое время тому назад пообещал мне, что если я поучаствую вместе с ним в серии противоправных действий, то получу за это место военного министра. Так? Я точен в моем пересказе твоего предложения. — Лейтенант захохотал и внезапно отбил яростную чечетку на паркете кабинета. Лукьянов заулыбался.
— Мы победили, старый Лук! До тебя до сих пор не дошло это! Шесть часов тому назад ты находился в «приемнике», где тебя ждала смерть старого измученного животного. Сегодня — ты первое лицо Америки! Радуйся хотя бы. Не стой как истукан. Радуйся! — Лейтенант вдруг шлепнул Лукьянова по раненому плечу.
— Уууу! — взвыл Лукьянов. — Лейтенант!
— Извини, старый Лук, забыл!.. Давай пить, Лук. Отныне нам можно будет пить только вместе. Отныне мы связаны с тобою одной цепью.
Убедившись, что в рефрижерейторе Дженкинса была только минеральная вода, лейтенант бросился открывать ящики стола. Нажав кнопку, вошел вслед за отодвинувшейся стеной в спальню Дженкинса. Ковер, связанный, безмолвно содержал в себе того, кого при жизни боялась вся страна.
— Надо избавиться от него, лейтенант.
— Знаю, но сейчас невозможно. Первую ночь на новом высоком посту тебе придется провести с ним.
— Давайте вывезем его вдвоем.
— Этой ночью не получится, Лук. Это мое дежурство, и я должен проверить своих солдат на прочность, убедиться, что они правильно поняли случившееся. Короче, я не могу отлучиться из «усадьбы» сегодня ночью. Утром можно будет попытаться вывезти его. А сейчас хорошо бы найти алкоголь. У него должно быть спиртное. Он держал для пары-тройки старых друзей, как утверждают, бар.
— Вряд ли бар помещается в спальне, лейтенант. Скорее следует искать в офисе. Где-то у стола, над столом. На угловых плоскостях.
Они вернулись в кабинет. После ощупывания и постукивания по стенам они обнаружили не каменную, но иного материала стену за рабочим столом Дженкинса.
— Вот она, возможно, она.
Кнопка обнаружилась не на стене, но на теле стола, расположенная так, что Дженкинс мог дотянуться до нее не нагибаясь. Отъехав, стена обнажила сверкающий алтарь бара.
— Мало верится, что старик не пил, — возгласил Тэйлор. — Такой подбор напитков может быть только у пьющего человека. Чего хочешь, Лук?
— Скотч стрэйт.
— Того же мнения и я. — Тэйлор нашел стаканы и наполнил их.
Из вертолета, повисшего над ущельем Парк-авеню, Президент Кузнецов обозревал город. Автомобили всех цветов выливались из-под тела небоскреба авиакомпании «Панам» и стремились в обоих направлениях — в up- и down-town. Пилот отлично знал свое дело, однако Лиза Вернер всякий раз вскрикивала, когда вертолет вдруг подымался вверх, в небо, чуть ли не царапая стены, или, напротив, падал камнем вниз. Президент, обыкновенно розовый, был зеленого цвета. Он не выносил такого рода удовольствий, но Лиза выразила желание «полетать над городом». А когда Президент отказал ей, надулась и швырнула зло:
— Ну хорошо же, ты у меня попросишь ебаться, Владимир, я тоже скажу тебе, что у меня нет времени. Катастрофически нет, скажу, времени!
Президент вздохнул, перенес встречу с Турнером на более позднее время, и Шестопалов, вместе с посольскими, организовал полет. Василенко, узнав об очередной «дурной затее фаворитки», как он ее теперь называл, покачал головой и спел вполголоса:
— «Нас на бабу променял… Только ночь с ней провожжался…»
Дальше петь он не стал.
— Ты уж допел бы, — озлился Президент. — Сам стал бабой Кузнецов, это ты хочешь сказать, да?
— Нет, не это. Что хотел, то сказал.
— Ты хотел бы, Петрович, чтобы я всегда оставался холостяком, да? — примирительно пробурчал Кузнецов. — Но, понимаешь, жизнь берет свое. Девчонка напоминает мне молодую Лидию, когда мы только что познакомились. Ну, не устоял.
— Понятно, — сказал генерал армии. — Не понятно, почему ты уступаешь всем ее прихотям, Владимир Георгиевич. Куда вот сейчас ты сломя голову полетишь на дурной машине? А что если вдруг мотор откажет или пилот получит сердечный приступ? Что со страной будет? Ты ж Президент, а не, как они тут называют, «boy-friend», что значит мальчик-друг девочки Лизы…
— Кончай ворчать, старый. Лучше давай с нами…
— Нет уж, мне куда носиться над городами…
Президент проигнорировал ворчание Василенко. Ревнует, конечно, генерал. Теперь, в вертолете, он клял себя за то, что не послушался совета Петровича и полетел.
— Во, какой классный вид, Владимир. Чего это у них тут, лесопарк?
— Централ-парк, — ответил за зеленого Президента Шестопалов, — самая большая концентрация зелени в центре города. Там, видите, есть и пруд, и резервуар пресной воды.
— Классно устроились, — перекрикнула шум мотора Лиза Вернер. — Умеют жить. Владимир, ты не хочешь столицу ближе к югу перенести? А то у нас в Советске почти вечная мерзлота…
— Чего? Что?
— Вечная мерзлота, говорю, у нас… — Поняв, что Президент не слышит и близок к тошноте, Лиза занялась разглядыванием города с высоты птичьего полета. Шестопалов попросил ее расхвалить Кузнецову Дженкинса. Она только не знала, как к этому приступить.
Ночь с 8 на 9 июля 2015 года
Они напились. Лукьянов от усталости и полного бесчувствия, овладевшего им. Лейтенант Тэйлор — от радости. От ощущения могущества. Напившись, они стали выяснять отношения. Выяснились расхождения по ряду проблем. Выяснилось, что лейтенант Тэйлор собирается продолжать начатый Дженкинсом процесс банды О'Руркэ и, присоединив к ним «бульдогов» Дженкинса, дать американцам то, чего они жаждут: широкий заговор против Президента и институций Соединенных Штатов.
— Враги всегда сплачивают нацию, старый Лук.
— Лейтенант, вы забываете, что эти люди дали мне убежище, из-за меня влипли в тяжелую историю, ранены. И теперь вы предлагаете мне осудить старых друзей, заведомо зная, что они не виновны в том, в чем их обвиняют. Служба у Дженкинса не прошла для вас даром, лейтенант.
— У Дженкинса было чему поучиться, Лук. Я не питаю никаких злобных чувств к этим О'Руркэ, и даже черный — вполне бравый малый, но что мы скажем американцам? Что мы ошиблись? Но Дженкинс не ошибается. Не может себе этого позволить. Мы не можем оставить убийство Президента Соединенных Штатов без наказания.
— Но почему они?
— Потому что им не повезло, вот почему, старый Лук. Они оказались в нехорошем месте в неподходящее время. Что ты предлагаешь — отпустить этих и схватить других, не совершавших убийства Президента людей и обвинить их? Мы не можем этого сделать, потому что Дженкинс успел убедить общественное мнение, убедить наших сограждан, что да, виновны они, именно ОНИ. Что это за правосудие, которое один день тычет пальцем в одних виновных, а в другой — в других… Государство не может терять лица… Государственная необходимость…
— Вы заговорили, совсем как Дженкинс…
— И ты заговоришь, как Дженкинс, Лук, ибо это язык государства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65