Посол Российского Союза в Америке Нечипоренко, откланявшись, убежал исполнять приказания.
— Ваша секретарша просится в джакузи, — сообщил Шестопалов и заулыбался. Наклонившись, положил бумагу для подписания. Прикрыв осторожно чистым листом.
— Бог мой, ну куда я ее… — Президент явно смутился. Пусть лезет в бассейн. За все годы никто и никогда не пытался навязать Президенту соседство своего тела в джакузи. И ему самому такая мысль казалась дикой.
— А ты, Георгич, трусы натяни, — захохотал Василенко.
— Генерал, не грубите, — прикрикнул на него Кузнецов. — А то разжалую в майоры. Будешь опять по служебной лестнице карабкаться.
— Стар уж я для майора, — вздохнул Василенко.
— Вот поэтому и не груби. — Как розовая морская корова, Президент беспокойно заплескался в воде. Вскарабкался по лестнице вверх. Взял полотенце. Стал вытираться. — Пусть, если хочет, лезет после меня… Мы уйдем. Только купальник пусть наденет. А то американцы потом будут рассказывать, как голая секретарша русского Президента купалась в джакузи.
Шестопалов сказал себе, что добился многого. Президент, которого, как утверждали злые языки, не выгонит из джакузи даже новая ядерная катастрофа, тотчас выскочил из воды, стоило Лизе Вернер выразить желание влезть в эту самую воду.
— А почему у америкосов нет поминок? — Василенко безучастно наблюдал в тысячный раз, как одевается его Президент.
— Кто тебе сказал, что нет? Может, и есть, но нас с тобой не пригласили. Вдова, наверное, напилась и без поминок. Мать небось поддает сейчас. — Кузнецов произнес все это озабоченным голосом. — Не принято у них на люди выносить, но неужто не поминают…
Кузнецов стоял в рубашке и брюках, но все еще босиком. Кряхтя, уселся на стул.
— Владимир, я не имела в виду выжить тебя из джакузи! Шестопалов меня неправильно понял… — Лиза Вернер с полотенцем на плече, в джинсах и красной майке без рукавов влетела таким образом, что сначала влетели ее слова, а потом она сама — круглая грудь рельефно и неприлично вперед сосками.
Президент, втянувший живот тотчас при появлении молодой женщины, попытался спрятать под стул голые ступни.
— Мы сейчас уйдем, вы можете воспользоваться джакузи так долго, как захотите.
— А вы куда? Можно я с вами? Я сейчас… только окунусь. — Лиза Вернер стащила джинсы, оголились ее длинные тонкие ноги, миниатюрный красивый задик в красных купальных трусах. Джинсы остались на ковре, а Лиза, стянув с себя на ходу майку, гологрудая, прыгнула, шагнув, в пар. Президент и его генерал переглянулись. Взгляд Президента был грустен. Лиза Вернер захохотала где-то в пару. Потом чихнула, как котенок. И еще раз.
Президент покачал головой, и во взгляде его засветилась нежность.
— Ей, Василенко, скрывать нечего. Это не мы с тобой. Ты давно взвешивался?
— Лет… ну десять будет тому назад…
— И сколько затягивал?
— Не помню…
— Ну, за сто есть?
— Да, за сто двадцать было…
— Ну вот, а в ней небось шестьдесят…
— Пятьдесят, Владимир Георгиевич, — откликнулась из пара Лиза.
— Скелет.
— Да ну, — сказала Лиза Вернер из пара… — Я стала жирная, как свинья. Вот когда мне было семнадцать, я была скелетиком.
Лукьянов только и успел посчитать пятерых дэмов. В следующее мгновение дэмы удивительно легко вышибли дверь в квартиру лейтенанта. Дверь обрушилась на Лукьянова, и тот упал. Нападающие упали на дверь. Последовала быстрая и жестокая схватка. На окровавленного Лукьянова надели наручники и вынесли с третьего этажа вниз, во двор. Там его разглядели, удовлетворенно и пристально. Старший, прежде всего по возрасту, но, очевидно, и по званию, открыл полиэстеровую синюю папку, нажал несколько кнопок, и на выпуклой поверхности папки появилась фотография Лукьянова, сделанная, очевидно, несколько дней назад. Еще с длинными волосами.
— Лукьянов Ипполит, шестьдесят пять лет, категория «сэвов». Будете отрицать?
— Не буду.
— Тогда давайте своим ходом в автобус, — удовлетворенно заключил старший дэм. — Я — Маркус Джеймс. Старший специалист. Вас арестовал специальный Отдел уничтожения.
— Кто меня предал?
— Соседи из дома напротив.
В автобусе, когда один из наручников разомкнули и вновь замкнули на решетке окна, Лукьянов спокойно решил, что на сей раз наступил ему полный и окончательный капут.
Его привезли в незнакомое место. Автобус въехал в подземный паркинг. Ввели в оцинкованный лифт. Когда он спросил, куда его доставили, ему тотчас же толково и почти дружелюбно объяснили:
— Тебя привезли в «приемник». Отсюда люди твоего возраста уже не выходят. Только через крематорий. В виде золы. Но ты не дергайся. Все делается технологически чисто, быстро и не больно. Сейчас тебя оформят: сфотографируют, возьмут отпечатки пальцев, тебе будет чем заняться. Потом покормят.
— А это зачем?
— Чтобы ты дожил до конца своей истории… И умер сытым, комфортно…
— Сколько проходит времени от оформления до исполнения закона?
— Обыкновенно сутки… Отдельным счастливчикам удается здесь переночевать. У нас отличные матрасы.
— Чувство юмора у вас тут особое, это точно.
Юный дэм, почти мальчик, коротко остриженный и лопоухий, не понял его. Посмотрел на Лукьянова, размышляя. Открыл засов на дверях лифта. И все они оказались в необъятном помещении. Так же, как и лифт, помещение было сплошь оцинковано. Цинковые столы, длинные, в пять ярусов вверх, нары. Но ни одного стула. Положив локти на цинковые столы, сотни чиновников-дэмов в красных комбинезонах оформляли сотни седых, лысых, разнообразно старых людей, также положивших свои локти на цинковые столы. Неспешный бытовой гул сотен разговоров сразу стоял в зале.
Старший специалист Маркус получил для Лукьянова номер и собственноручно прикрепил ему на куртку бирку. Лукьянов стал отныне номером 611.
— Погуляй пока, — добродушно сказал Маркус. — Власть тебя выкрикнет. Ну, бывай.
Маркус и его пятерка удалились. Несколько лифтов безостановочно подвозили все новые порции стариков. Не видно было, однако, чтобы кто-нибудь уходил из зала. Присмотревшись, Лукьянов все же нашел артерию, по которой человеческий материал стекал из зала. Этой артерией оказался движущийся коридор с полом из темной резины. Время от времени чиновники отводили, покончив с очередным номером, своих клиентов к коридору и ждали, пока старик ступит на движущуюся дорожку. Затем возвращались и, включив микрофон, называли очередной номер.
611й вызвали где-то через час. Лукьянов прошел к чиновнику и поздоровался. Чиновник, потертый жизнью тип лет сорока, худой, высокий, череп с залысинами, вежливо, но флегматично ответил «Hi!» на «Hello!» 611го номера.
— Фамилия?
— Лукьянов.
— Имя?
— Ипполит.
— Час, число, месяц и год рождения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
— Ваша секретарша просится в джакузи, — сообщил Шестопалов и заулыбался. Наклонившись, положил бумагу для подписания. Прикрыв осторожно чистым листом.
— Бог мой, ну куда я ее… — Президент явно смутился. Пусть лезет в бассейн. За все годы никто и никогда не пытался навязать Президенту соседство своего тела в джакузи. И ему самому такая мысль казалась дикой.
— А ты, Георгич, трусы натяни, — захохотал Василенко.
— Генерал, не грубите, — прикрикнул на него Кузнецов. — А то разжалую в майоры. Будешь опять по служебной лестнице карабкаться.
— Стар уж я для майора, — вздохнул Василенко.
— Вот поэтому и не груби. — Как розовая морская корова, Президент беспокойно заплескался в воде. Вскарабкался по лестнице вверх. Взял полотенце. Стал вытираться. — Пусть, если хочет, лезет после меня… Мы уйдем. Только купальник пусть наденет. А то американцы потом будут рассказывать, как голая секретарша русского Президента купалась в джакузи.
Шестопалов сказал себе, что добился многого. Президент, которого, как утверждали злые языки, не выгонит из джакузи даже новая ядерная катастрофа, тотчас выскочил из воды, стоило Лизе Вернер выразить желание влезть в эту самую воду.
— А почему у америкосов нет поминок? — Василенко безучастно наблюдал в тысячный раз, как одевается его Президент.
— Кто тебе сказал, что нет? Может, и есть, но нас с тобой не пригласили. Вдова, наверное, напилась и без поминок. Мать небось поддает сейчас. — Кузнецов произнес все это озабоченным голосом. — Не принято у них на люди выносить, но неужто не поминают…
Кузнецов стоял в рубашке и брюках, но все еще босиком. Кряхтя, уселся на стул.
— Владимир, я не имела в виду выжить тебя из джакузи! Шестопалов меня неправильно понял… — Лиза Вернер с полотенцем на плече, в джинсах и красной майке без рукавов влетела таким образом, что сначала влетели ее слова, а потом она сама — круглая грудь рельефно и неприлично вперед сосками.
Президент, втянувший живот тотчас при появлении молодой женщины, попытался спрятать под стул голые ступни.
— Мы сейчас уйдем, вы можете воспользоваться джакузи так долго, как захотите.
— А вы куда? Можно я с вами? Я сейчас… только окунусь. — Лиза Вернер стащила джинсы, оголились ее длинные тонкие ноги, миниатюрный красивый задик в красных купальных трусах. Джинсы остались на ковре, а Лиза, стянув с себя на ходу майку, гологрудая, прыгнула, шагнув, в пар. Президент и его генерал переглянулись. Взгляд Президента был грустен. Лиза Вернер захохотала где-то в пару. Потом чихнула, как котенок. И еще раз.
Президент покачал головой, и во взгляде его засветилась нежность.
— Ей, Василенко, скрывать нечего. Это не мы с тобой. Ты давно взвешивался?
— Лет… ну десять будет тому назад…
— И сколько затягивал?
— Не помню…
— Ну, за сто есть?
— Да, за сто двадцать было…
— Ну вот, а в ней небось шестьдесят…
— Пятьдесят, Владимир Георгиевич, — откликнулась из пара Лиза.
— Скелет.
— Да ну, — сказала Лиза Вернер из пара… — Я стала жирная, как свинья. Вот когда мне было семнадцать, я была скелетиком.
Лукьянов только и успел посчитать пятерых дэмов. В следующее мгновение дэмы удивительно легко вышибли дверь в квартиру лейтенанта. Дверь обрушилась на Лукьянова, и тот упал. Нападающие упали на дверь. Последовала быстрая и жестокая схватка. На окровавленного Лукьянова надели наручники и вынесли с третьего этажа вниз, во двор. Там его разглядели, удовлетворенно и пристально. Старший, прежде всего по возрасту, но, очевидно, и по званию, открыл полиэстеровую синюю папку, нажал несколько кнопок, и на выпуклой поверхности папки появилась фотография Лукьянова, сделанная, очевидно, несколько дней назад. Еще с длинными волосами.
— Лукьянов Ипполит, шестьдесят пять лет, категория «сэвов». Будете отрицать?
— Не буду.
— Тогда давайте своим ходом в автобус, — удовлетворенно заключил старший дэм. — Я — Маркус Джеймс. Старший специалист. Вас арестовал специальный Отдел уничтожения.
— Кто меня предал?
— Соседи из дома напротив.
В автобусе, когда один из наручников разомкнули и вновь замкнули на решетке окна, Лукьянов спокойно решил, что на сей раз наступил ему полный и окончательный капут.
Его привезли в незнакомое место. Автобус въехал в подземный паркинг. Ввели в оцинкованный лифт. Когда он спросил, куда его доставили, ему тотчас же толково и почти дружелюбно объяснили:
— Тебя привезли в «приемник». Отсюда люди твоего возраста уже не выходят. Только через крематорий. В виде золы. Но ты не дергайся. Все делается технологически чисто, быстро и не больно. Сейчас тебя оформят: сфотографируют, возьмут отпечатки пальцев, тебе будет чем заняться. Потом покормят.
— А это зачем?
— Чтобы ты дожил до конца своей истории… И умер сытым, комфортно…
— Сколько проходит времени от оформления до исполнения закона?
— Обыкновенно сутки… Отдельным счастливчикам удается здесь переночевать. У нас отличные матрасы.
— Чувство юмора у вас тут особое, это точно.
Юный дэм, почти мальчик, коротко остриженный и лопоухий, не понял его. Посмотрел на Лукьянова, размышляя. Открыл засов на дверях лифта. И все они оказались в необъятном помещении. Так же, как и лифт, помещение было сплошь оцинковано. Цинковые столы, длинные, в пять ярусов вверх, нары. Но ни одного стула. Положив локти на цинковые столы, сотни чиновников-дэмов в красных комбинезонах оформляли сотни седых, лысых, разнообразно старых людей, также положивших свои локти на цинковые столы. Неспешный бытовой гул сотен разговоров сразу стоял в зале.
Старший специалист Маркус получил для Лукьянова номер и собственноручно прикрепил ему на куртку бирку. Лукьянов стал отныне номером 611.
— Погуляй пока, — добродушно сказал Маркус. — Власть тебя выкрикнет. Ну, бывай.
Маркус и его пятерка удалились. Несколько лифтов безостановочно подвозили все новые порции стариков. Не видно было, однако, чтобы кто-нибудь уходил из зала. Присмотревшись, Лукьянов все же нашел артерию, по которой человеческий материал стекал из зала. Этой артерией оказался движущийся коридор с полом из темной резины. Время от времени чиновники отводили, покончив с очередным номером, своих клиентов к коридору и ждали, пока старик ступит на движущуюся дорожку. Затем возвращались и, включив микрофон, называли очередной номер.
611й вызвали где-то через час. Лукьянов прошел к чиновнику и поздоровался. Чиновник, потертый жизнью тип лет сорока, худой, высокий, череп с залысинами, вежливо, но флегматично ответил «Hi!» на «Hello!» 611го номера.
— Фамилия?
— Лукьянов.
— Имя?
— Ипполит.
— Час, число, месяц и год рождения?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65