И чтоб обязательно поблизости точил нож о нож хирург, готовый по первому сигналу броситься что-нибудь вырезать у Йоссариана. А на что можно надеяться в эскадрилье? Взять хотя бы аневризму. Разве в эскадрилье ему спасут жизнь, если вдруг у него обнаружится аневризма аорты? Нет, что ни говорите, а в госпитале Йоссариан чувствовал себя куда спокойней чем за его стенами, хоть и испытывал к хирургу и к скальпелям такое же отвращение, как и ко всей прочей медицине. Но в госпитале он мог в любое время поднять крик, и к нему, по крайней мере, бросились бы на помощь. А начни он орать за стенами госпиталя о том, о чем, собственно говоря, все должны кричать во весь голос, его попросту упрятали бы в тюрьму или в психиатрическую больницу. Он часто думал: распознает ли он первый озноб, лихорадку, колотье в боку, головную боль, отрыжку, чих, сонливость, покраснение на коже, хрипоту, головокружение, провалы памяти и другие симптомы заболеваний, могущие оказаться неизбежным началом неизбежного конца?
Кроме того, он боялся, что доктор Дейника откажет ему в помощи. После того как он выпрыгнул в окошко из кабинета майора Майора, он еще раз пришел к доктору Дейнике. Предположение Йоссариана подтвердилось.
— Чего тебе бояться? — спросил доктор Дейника, поднимая свою миниатюрную черноволосую головку и недовольно глядя на Йоссариана слезящимися глазами. — Что же тогда сказать обо мне? На этом паршивом островишке я растерял весь свой бесценный медицинский опыт, а в это время другие врачи пополняют свои знания. Ты думаешь, мне приятно сидеть тут целыми днями и отказывать тебе в помощи? Я бы особенно не переживал, доведись мне отказать тебе в Штатах или, скажем, в Риме. Но говорить тебе каждый раз «нет» на Пьяносе, поверь, — это нелегко.
— Ну так и не говори. Освободи меня лучше от полетов.
— Да не могу я освободить тебя, — пробубнил доктор Дейника. — Сколько раз тебе повторять?
— Нет, можешь. Майор сказал, что ты — единственный человек в эскадрилье, который имеет право освободить меня от полетов.
Доктор Дейника опешил:
— Так тебе сказал майор Майор? Когда?
— Когда я настиг его в железнодорожной выемке.
— Так сказал майор Майор? В выемке?
— Нет, он сказал это в кабинете, после того как мы вылезли из выемки и впрыгнули в окно. Он просил не говорить об этом никому. Так что ты не очень-то трезвонь.
— Какой ты все-таки гнусный тип! Трепач и лгун! Ему видите ли, велели никому не говорить! А не сказал ли он, каким это образом я смогу освободить тебя от полетов?
— Черкануть на бумажке, что я на грани нервного истощения, и отправить бумажку в штаб полка. Доктор Стаббс в своей эскадрилье то и дело списывает людей, а почему ты не можешь?
— А что дальше происходит с людьми, которых Стаббс списывает? — насмешливо спросил доктор Дейника. — Может быть, ты не знаешь, что их прямехонько отправляют обратно на боевые задания? А доктор садится в лужу. Конечно, я могу освободить тебя, заполнив бумажку, что ты не годен для полетов, но ты забыл об «уловке».
— «Уловке двадцать два»?
— Именно. Допустим, я освобожу тебя от полетов, но мое решение должно быть одобрено штабом полка. Там и не подумают его утвердить. Тебя-то вернут на боевые задания, а вот что будет со мной? Скорее всего, отправят на Тихий океан. Нет уж, благодарю. Я вовсе не собираюсь ради тебя испытывать судьбу.
— А может, все-таки стоит попытаться? — не сдавался Йоссариан. — Что хорошего ты нашел здесь, на Пьяносе?
— Пьяноса — ужасная гадость. Но все-таки это лучше, чем Тихий океан. Я был бы не против, если бы меня отправили куда-нибудь в цивилизованное место, где время от времени я сумел бы подработать на абортах. Но на тихоокеанских островах нет ничего, кроме джунглей и муссонов. Я сгнию там заживо.
— Ты и здесь гниешь.
Доктор Дейника рассвирепел не на шутку.
— Вот как? Зато по крайней мере я приду с войны живым, а вот о тебе этого с уверенностью я не могу сказать.
— Черт побери, ведь как раз об этом и идет речь! Именно поэтому я и прошу тебя спасти мне жизнь.
— Спасение жизней — не мое дело, — хмуро возразил доктор Дейника.
— А что же — твое дело?
— Не знаю. Мне сказали, что я обязан соблюдать профессиональные этические нормы и никогда не давать показаний против других врачей. Послушай, ты думаешь, что только твоя жизнь в опасности? А что в таком случае сказать обо мне? Эти два шарлатана, которые помогают мне в медсанчасти, до сих пор не установили, что со мной.
— Может быть, у тебя опухоль Юинга? — саркастически спросил Йоссариан.
— Ты всерьез так думаешь? — испугался доктор Дейника.
— Откуда мне знать, — нетерпеливо ответил Йоссариан. — Я твердо знаю только одно: что мне еще придется полетать. Как ты думаешь, меня собьют? У меня уже пятьдесят один вылет.
— Уж налетал бы пятьдесят пять, — посоветовал доктор Дейника. — С твоим дурацким характером ты еще ни разу не выполнил нормы.
— Так как же, черт побери, я ее выполню? Стоит мне приблизиться к норме, как полковник Кэткарт снова ее увеличивает.
— Ты никогда не выполнишь норму, потому что то и дело убегаешь в госпиталь или уезжаешь в Рим. Выполнил бы свои пятьдесят пять заданий — и все было бы в порядке. Тогда ты имел бы право отказаться летать. А я подумал бы, как тебе помочь.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Что ты обещаешь?
— Обещаю, что я, возможно, подумаю, как тебе помочь, если ты выполнишь свои пятьдесят пять заданий и если уговоришь Макуотта отметить меня в полетном листе. Мне надо получить надбавку, за полетное время, не садясь в самолет. Я боюсь самолетов. Ты читал об авиационной катастрофе в Айдахо три недели назад? Шестеро погибли. Кошмар!.. Не знаю, кому это нужно, чтобы я летал четыре раза в месяц ради какой-то надбавки. Мне и без того хватает нервотрепки. А тут еще дрожи от страха, что разобьешься.
— Я треплю себе нервы по той же самой причине. Не ты один.
— Угу, но я еще здорово нервничаю из-за этой опухоли Юинга, — похвалился доктор Дейника. — Тебе не приходило в голову, почему у меня все время озноб и заложен нос? Пощупай мой пульс.
Йоссариана тоже волновали опухоль Юинга и меланома. Словом, несчетные беды лезли из всех щелей. Когда он размышлял над тем, какое множество болезней и трагических происшествий подстерегает его на каждом шагу, он просто поражался, как это он ухитрился до сих пор сохранить отличное здоровье. Это было какое-то чудо. Каждый день его жизни был рискованной и опаснейшей схваткой со смертью. И целых двадцать восемь лет ему удавалось ежедневно выходить победителем из этих схваток.
18. Солдат, у которого двоилось в глазах
Своим крепким здоровьем Йоссариан был обязан физкультуре и спорту, свежему воздуху и благотворному влиянию коллектива. Однако в один прекрасный день, когда инструктор по физической подготовке на базе в Лоури Филд приказал всем выходить на зарядку, рядовой Йоссариан поспешил в амбулаторию и пожаловался на боли в боку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141
Кроме того, он боялся, что доктор Дейника откажет ему в помощи. После того как он выпрыгнул в окошко из кабинета майора Майора, он еще раз пришел к доктору Дейнике. Предположение Йоссариана подтвердилось.
— Чего тебе бояться? — спросил доктор Дейника, поднимая свою миниатюрную черноволосую головку и недовольно глядя на Йоссариана слезящимися глазами. — Что же тогда сказать обо мне? На этом паршивом островишке я растерял весь свой бесценный медицинский опыт, а в это время другие врачи пополняют свои знания. Ты думаешь, мне приятно сидеть тут целыми днями и отказывать тебе в помощи? Я бы особенно не переживал, доведись мне отказать тебе в Штатах или, скажем, в Риме. Но говорить тебе каждый раз «нет» на Пьяносе, поверь, — это нелегко.
— Ну так и не говори. Освободи меня лучше от полетов.
— Да не могу я освободить тебя, — пробубнил доктор Дейника. — Сколько раз тебе повторять?
— Нет, можешь. Майор сказал, что ты — единственный человек в эскадрилье, который имеет право освободить меня от полетов.
Доктор Дейника опешил:
— Так тебе сказал майор Майор? Когда?
— Когда я настиг его в железнодорожной выемке.
— Так сказал майор Майор? В выемке?
— Нет, он сказал это в кабинете, после того как мы вылезли из выемки и впрыгнули в окно. Он просил не говорить об этом никому. Так что ты не очень-то трезвонь.
— Какой ты все-таки гнусный тип! Трепач и лгун! Ему видите ли, велели никому не говорить! А не сказал ли он, каким это образом я смогу освободить тебя от полетов?
— Черкануть на бумажке, что я на грани нервного истощения, и отправить бумажку в штаб полка. Доктор Стаббс в своей эскадрилье то и дело списывает людей, а почему ты не можешь?
— А что дальше происходит с людьми, которых Стаббс списывает? — насмешливо спросил доктор Дейника. — Может быть, ты не знаешь, что их прямехонько отправляют обратно на боевые задания? А доктор садится в лужу. Конечно, я могу освободить тебя, заполнив бумажку, что ты не годен для полетов, но ты забыл об «уловке».
— «Уловке двадцать два»?
— Именно. Допустим, я освобожу тебя от полетов, но мое решение должно быть одобрено штабом полка. Там и не подумают его утвердить. Тебя-то вернут на боевые задания, а вот что будет со мной? Скорее всего, отправят на Тихий океан. Нет уж, благодарю. Я вовсе не собираюсь ради тебя испытывать судьбу.
— А может, все-таки стоит попытаться? — не сдавался Йоссариан. — Что хорошего ты нашел здесь, на Пьяносе?
— Пьяноса — ужасная гадость. Но все-таки это лучше, чем Тихий океан. Я был бы не против, если бы меня отправили куда-нибудь в цивилизованное место, где время от времени я сумел бы подработать на абортах. Но на тихоокеанских островах нет ничего, кроме джунглей и муссонов. Я сгнию там заживо.
— Ты и здесь гниешь.
Доктор Дейника рассвирепел не на шутку.
— Вот как? Зато по крайней мере я приду с войны живым, а вот о тебе этого с уверенностью я не могу сказать.
— Черт побери, ведь как раз об этом и идет речь! Именно поэтому я и прошу тебя спасти мне жизнь.
— Спасение жизней — не мое дело, — хмуро возразил доктор Дейника.
— А что же — твое дело?
— Не знаю. Мне сказали, что я обязан соблюдать профессиональные этические нормы и никогда не давать показаний против других врачей. Послушай, ты думаешь, что только твоя жизнь в опасности? А что в таком случае сказать обо мне? Эти два шарлатана, которые помогают мне в медсанчасти, до сих пор не установили, что со мной.
— Может быть, у тебя опухоль Юинга? — саркастически спросил Йоссариан.
— Ты всерьез так думаешь? — испугался доктор Дейника.
— Откуда мне знать, — нетерпеливо ответил Йоссариан. — Я твердо знаю только одно: что мне еще придется полетать. Как ты думаешь, меня собьют? У меня уже пятьдесят один вылет.
— Уж налетал бы пятьдесят пять, — посоветовал доктор Дейника. — С твоим дурацким характером ты еще ни разу не выполнил нормы.
— Так как же, черт побери, я ее выполню? Стоит мне приблизиться к норме, как полковник Кэткарт снова ее увеличивает.
— Ты никогда не выполнишь норму, потому что то и дело убегаешь в госпиталь или уезжаешь в Рим. Выполнил бы свои пятьдесят пять заданий — и все было бы в порядке. Тогда ты имел бы право отказаться летать. А я подумал бы, как тебе помочь.
— Обещаешь?
— Обещаю.
— Что ты обещаешь?
— Обещаю, что я, возможно, подумаю, как тебе помочь, если ты выполнишь свои пятьдесят пять заданий и если уговоришь Макуотта отметить меня в полетном листе. Мне надо получить надбавку, за полетное время, не садясь в самолет. Я боюсь самолетов. Ты читал об авиационной катастрофе в Айдахо три недели назад? Шестеро погибли. Кошмар!.. Не знаю, кому это нужно, чтобы я летал четыре раза в месяц ради какой-то надбавки. Мне и без того хватает нервотрепки. А тут еще дрожи от страха, что разобьешься.
— Я треплю себе нервы по той же самой причине. Не ты один.
— Угу, но я еще здорово нервничаю из-за этой опухоли Юинга, — похвалился доктор Дейника. — Тебе не приходило в голову, почему у меня все время озноб и заложен нос? Пощупай мой пульс.
Йоссариана тоже волновали опухоль Юинга и меланома. Словом, несчетные беды лезли из всех щелей. Когда он размышлял над тем, какое множество болезней и трагических происшествий подстерегает его на каждом шагу, он просто поражался, как это он ухитрился до сих пор сохранить отличное здоровье. Это было какое-то чудо. Каждый день его жизни был рискованной и опаснейшей схваткой со смертью. И целых двадцать восемь лет ему удавалось ежедневно выходить победителем из этих схваток.
18. Солдат, у которого двоилось в глазах
Своим крепким здоровьем Йоссариан был обязан физкультуре и спорту, свежему воздуху и благотворному влиянию коллектива. Однако в один прекрасный день, когда инструктор по физической подготовке на базе в Лоури Филд приказал всем выходить на зарядку, рядовой Йоссариан поспешил в амбулаторию и пожаловался на боли в боку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141