Важно было разъяснить общую идею, но ни в коем случае не сковывать инициативу. Он намеревался провести беседу с “новобранцами” Дядюшки Артура, когда они явятся завтра утром, и попросил Риту позаботиться о подходящем помещении.
Сразу после полудня Купер присоединился к Дядюшке Артуру, чтобы пообедать в кафетерии Отдела новостей Си-би-эй. Дядюшка Артур выбрал бутерброд с тунцом и молоко, Купер – кусок мяса, политого вязким соусом, желтый как канарейка пирог и со смиренным видом взял чашку кипятка с пакетиком чая.
В воскресенье народу было мало, и они сидели за столиком вдвоем. Приступив к еде, Купер начал разговор:
– Я хотел бы спросить вас, сэр… Дядюшка Артур жестом его остановил.
– Твоя британская почтительность очень мила. Однако ты находишься в стране величайшего равенства, где простые смертные обращаются к королям “Джо” или “Эй, ты!”, а на конвертах все реже пишут слово мистер. Здесь меня называют только по имени.
– Хорошо, Артур, – сказал Купер с оттенком смущения, – я просто хотел поинтересоваться, что вы думаете о сегодняшнем положении дел в теленовостях по сравнению с былыми временами, когда…
– По сравнению с былыми временами, когда я что-то значил? Полагаю, мой ответ тебя удивит. Сейчас дела обстоят гораздо лучше. И репортеры, и выпускающие стали намного профессиональнее представителей моего поколения, включая меня самого. Да и уровень освещения новостей неизменно растет. Это неизбежно.
Купер удивленно вскинул брови.
– Но многие считают совсем иначе.
– А все потому, мой дорогой Тедди, что они страдают ностальгическими запорами. Им бы не помешало прочистить мозги клизмой. Один из способов – посетить музей теле– и радиовещания здесь, в Нью-Йорке, – я это недавно сделал – и посмотреть некоторые из старых репортажей, шестидесятых годов, например. С точки зрения сегодняшних требований большинство из них кажутся слабыми и даже отдают дилетантщиной – я имею в виду не только техническую сторону, но и глубину журналистского анализа.
– Сегодня кое-кто из наших недоброжелателей обвиняет нас в чрезмерной въедливости.
– Обычно критиканством грешат те, кому есть что скрывать.
Купер хмыкнул, а Дядюшка Артур с жаром продолжал:
– Вот один из показателей того, что журналистика стала совершеннее: то, что надлежит разоблачать, разоблачается все чаще. Злоупотребление общественным доверием, например. Разумеется, за это приходится платить даже хорошим людям, срываются покровы с их частной жизни. Но в конечном счете выигрывает общество.
– Значит, вы не считаете, что репортеры прошлого были лучше сегодняшних?
– Они не только не были лучше, но большинство из них не обладали жесткостью и беспристрастностью по отношению к властям, готовностью пострадать за правду – неотъемлемыми качествами современного первоклассного журналиста. Конечно, тогдашние репортеры соответствовали меркам своего времени, и лишь немногие составляли исключение. Но даже они, будь они сейчас живы, смутились бы, узнав, что их канонизировали.
Купер лукаво прищурился.
– Канонизировали?
– Ну да. А разве ты не знаешь, что мы, преданные делу журналисты, относимся к своему ремеслу как к религии? В банальные слова – скажем, “новости” – мы вкладываем священный смысл. Мы служим мессы по “золотому веку телевидения”, который, естественно, остался в прошлом, и канонизируем самых ярких журналистов. На Си-би-эс поклоняются своему святому – Эду Мэрроу, который, несомненно, был выдающейся фигурой. Но Эду были присущи и человеческие слабости, о которых легенда почему-то умалчивает. В конце концов на Си-би-эс появится святой Кронкайт, хотя, боюсь, Уолтеру придется для этого умереть. Живому человеку такое не по силам. Пока что это относится только к Си-би-эс, старейшей телестанции. Но со временем и другие телестанции, помоложе, создадут своих святых – на Эй-би-си это непременно будет святой Арледис. Ведь именно Рун внес самый крупный вклад в создание телестанции новостей в ее современном виде.
Дядюшка Артур поднялся.
– Мой дорогой Тедди, разговор с тобой был очень поучительным. Но я должен возвращаться к полновластному хозяину нашей жизни – телефону.
…К концу дня Дядюшка Артур сообщил, что пятьдесят восемь его “самых толковых и способных” готовы приступить к работе в понедельник утром.
Глава 2
В воскресенье, рано утром, “Лирджет-55” вошел в воздушное пространство провинции Сан-Мартин в малонаселенном районе сельвы, или перуанских джунглей. На борту самолета Джессика, Николае и Энгус все еще спали в гробах.
После пяти часов пятнадцати минут полета из Опа-Локки самолет приближался к пункту своего назначения – взлетно-посадочной полосе в Сионе, проложенной в предгорьях Анд. Было 4.15 утра по местному времени.
В тускло освещенной кабине самолета оба пилота, подавшись вперед, напряженно всматривались в темноту. Самолет находился на высоте трех с половиной тысяч футов над уровнем моря, но лишь тысяча футов отделяла его от джунглей. А впереди, на небольшом расстоянии, маячили горные хребты.
Восемнадцать минут назад они оставили в стороне “постоянный” воздушный путь с его радиолокационными сигналами и для обнаружения посадочной полосы включили аэронавигационное устройство, обладающее колоссальной степенью точности. По мере приближения к взлетно-посадочной полосе они ожидали увидеть условный световой сигнал с земли.
Самолет значительно сбавил скорость, однако она все еще превышала 300 узлов.
Второй пилот, сидевший за штурвалом, первым заметил световой сигнал. Всего лишь три белые вспышки. Однако Фолкнер успел задать самолету нужное направление, и теперь не спускал глаз со стрелки компаса.
Капитан Андерхилл, заметивший свет чуть позднее Фолкнера, взялся за рацию и на условленной частоте передавал зашифрованные позывные на испанском языке: “Внимание, друзья на Хуальяге. Говорит самолет “Дорада”. Везем груз Писарро”.
Андерхилл заранее во время переговоров по чартерному рейсу получил текст позывных. Сигнал сработал, и в ответ прозвучало: “Мы ваши друзья на земле. Ждем вас. “Дорада” может приземлиться. Ветра нет”.
Разрешение на посадку их обрадовало, но не сообщение об отсутствии ветра, который бы мог помочь тяжелому “55-ЛР” затормозить. Как только Андерхилл подтвердил получение сигнала, вновь замигал свет. Через несколько минут над грунтовой посадочной полосой зажглись три прожектора. Андерхилл, который прилетал сюда уже в третий раз, не сомневался, что и полевую рацию, и переносные прожекторы доставили сюда на одном и том же грузовике. Наличие сложной технической аппаратуры его не удивляло? Здесь частенько приземлялись перевозчики наркотиков, и воротилы наркобизнеса не скупились на дорогостоящее оборудование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162
Сразу после полудня Купер присоединился к Дядюшке Артуру, чтобы пообедать в кафетерии Отдела новостей Си-би-эй. Дядюшка Артур выбрал бутерброд с тунцом и молоко, Купер – кусок мяса, политого вязким соусом, желтый как канарейка пирог и со смиренным видом взял чашку кипятка с пакетиком чая.
В воскресенье народу было мало, и они сидели за столиком вдвоем. Приступив к еде, Купер начал разговор:
– Я хотел бы спросить вас, сэр… Дядюшка Артур жестом его остановил.
– Твоя британская почтительность очень мила. Однако ты находишься в стране величайшего равенства, где простые смертные обращаются к королям “Джо” или “Эй, ты!”, а на конвертах все реже пишут слово мистер. Здесь меня называют только по имени.
– Хорошо, Артур, – сказал Купер с оттенком смущения, – я просто хотел поинтересоваться, что вы думаете о сегодняшнем положении дел в теленовостях по сравнению с былыми временами, когда…
– По сравнению с былыми временами, когда я что-то значил? Полагаю, мой ответ тебя удивит. Сейчас дела обстоят гораздо лучше. И репортеры, и выпускающие стали намного профессиональнее представителей моего поколения, включая меня самого. Да и уровень освещения новостей неизменно растет. Это неизбежно.
Купер удивленно вскинул брови.
– Но многие считают совсем иначе.
– А все потому, мой дорогой Тедди, что они страдают ностальгическими запорами. Им бы не помешало прочистить мозги клизмой. Один из способов – посетить музей теле– и радиовещания здесь, в Нью-Йорке, – я это недавно сделал – и посмотреть некоторые из старых репортажей, шестидесятых годов, например. С точки зрения сегодняшних требований большинство из них кажутся слабыми и даже отдают дилетантщиной – я имею в виду не только техническую сторону, но и глубину журналистского анализа.
– Сегодня кое-кто из наших недоброжелателей обвиняет нас в чрезмерной въедливости.
– Обычно критиканством грешат те, кому есть что скрывать.
Купер хмыкнул, а Дядюшка Артур с жаром продолжал:
– Вот один из показателей того, что журналистика стала совершеннее: то, что надлежит разоблачать, разоблачается все чаще. Злоупотребление общественным доверием, например. Разумеется, за это приходится платить даже хорошим людям, срываются покровы с их частной жизни. Но в конечном счете выигрывает общество.
– Значит, вы не считаете, что репортеры прошлого были лучше сегодняшних?
– Они не только не были лучше, но большинство из них не обладали жесткостью и беспристрастностью по отношению к властям, готовностью пострадать за правду – неотъемлемыми качествами современного первоклассного журналиста. Конечно, тогдашние репортеры соответствовали меркам своего времени, и лишь немногие составляли исключение. Но даже они, будь они сейчас живы, смутились бы, узнав, что их канонизировали.
Купер лукаво прищурился.
– Канонизировали?
– Ну да. А разве ты не знаешь, что мы, преданные делу журналисты, относимся к своему ремеслу как к религии? В банальные слова – скажем, “новости” – мы вкладываем священный смысл. Мы служим мессы по “золотому веку телевидения”, который, естественно, остался в прошлом, и канонизируем самых ярких журналистов. На Си-би-эс поклоняются своему святому – Эду Мэрроу, который, несомненно, был выдающейся фигурой. Но Эду были присущи и человеческие слабости, о которых легенда почему-то умалчивает. В конце концов на Си-би-эс появится святой Кронкайт, хотя, боюсь, Уолтеру придется для этого умереть. Живому человеку такое не по силам. Пока что это относится только к Си-би-эс, старейшей телестанции. Но со временем и другие телестанции, помоложе, создадут своих святых – на Эй-би-си это непременно будет святой Арледис. Ведь именно Рун внес самый крупный вклад в создание телестанции новостей в ее современном виде.
Дядюшка Артур поднялся.
– Мой дорогой Тедди, разговор с тобой был очень поучительным. Но я должен возвращаться к полновластному хозяину нашей жизни – телефону.
…К концу дня Дядюшка Артур сообщил, что пятьдесят восемь его “самых толковых и способных” готовы приступить к работе в понедельник утром.
Глава 2
В воскресенье, рано утром, “Лирджет-55” вошел в воздушное пространство провинции Сан-Мартин в малонаселенном районе сельвы, или перуанских джунглей. На борту самолета Джессика, Николае и Энгус все еще спали в гробах.
После пяти часов пятнадцати минут полета из Опа-Локки самолет приближался к пункту своего назначения – взлетно-посадочной полосе в Сионе, проложенной в предгорьях Анд. Было 4.15 утра по местному времени.
В тускло освещенной кабине самолета оба пилота, подавшись вперед, напряженно всматривались в темноту. Самолет находился на высоте трех с половиной тысяч футов над уровнем моря, но лишь тысяча футов отделяла его от джунглей. А впереди, на небольшом расстоянии, маячили горные хребты.
Восемнадцать минут назад они оставили в стороне “постоянный” воздушный путь с его радиолокационными сигналами и для обнаружения посадочной полосы включили аэронавигационное устройство, обладающее колоссальной степенью точности. По мере приближения к взлетно-посадочной полосе они ожидали увидеть условный световой сигнал с земли.
Самолет значительно сбавил скорость, однако она все еще превышала 300 узлов.
Второй пилот, сидевший за штурвалом, первым заметил световой сигнал. Всего лишь три белые вспышки. Однако Фолкнер успел задать самолету нужное направление, и теперь не спускал глаз со стрелки компаса.
Капитан Андерхилл, заметивший свет чуть позднее Фолкнера, взялся за рацию и на условленной частоте передавал зашифрованные позывные на испанском языке: “Внимание, друзья на Хуальяге. Говорит самолет “Дорада”. Везем груз Писарро”.
Андерхилл заранее во время переговоров по чартерному рейсу получил текст позывных. Сигнал сработал, и в ответ прозвучало: “Мы ваши друзья на земле. Ждем вас. “Дорада” может приземлиться. Ветра нет”.
Разрешение на посадку их обрадовало, но не сообщение об отсутствии ветра, который бы мог помочь тяжелому “55-ЛР” затормозить. Как только Андерхилл подтвердил получение сигнала, вновь замигал свет. Через несколько минут над грунтовой посадочной полосой зажглись три прожектора. Андерхилл, который прилетал сюда уже в третий раз, не сомневался, что и полевую рацию, и переносные прожекторы доставили сюда на одном и том же грузовике. Наличие сложной технической аппаратуры его не удивляло? Здесь частенько приземлялись перевозчики наркотиков, и воротилы наркобизнеса не скупились на дорогостоящее оборудование.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162