Мигель сел в кресло в дальнем конце комнаты и, откинувшись на спинку, спросил Баудельо:
– Ну-ка, скажи мне, что ты делаешь? – Это было произнесено тоном приказа.
– Готовлюсь к тому, что мидазолам, который я им ввел, очень скоро перестанет действовать. Тогда мне надо будет ввести пропофол внутривенно. Средство более долгого действия и более подходящее для того, что их ждет впереди.
Баудельо уже больше не казался изможденным призраком – в его движениях и речи появились уверенность и наставительный тон специалиста-анестезиолога, каким он когда-то был. Вскоре после похищения он снова стал держаться с давно утраченным достоинством. Но ни тогда, ни сейчас не заметно было, чтобы его волновало, с какой преступной целью он применяет свои знания или что он служит позорному делу.
– Пропофол. – продолжал он, – лекарство капризное. Оптимальная доза для каждого индивидуума – своя, а если его будет слишком много в крови, то может наступить смерть. Поэтому для начала придется ввести пробную дозу и тщательно следить за реакцией.
– А ты уверен, что справишься? – спросил Мигель.
– Если вы во мне сомневаетесь, – не без иронии заметил Баудельо, – ищите себе кого-нибудь другого. – И поскольку Мигель молчал, бывший врач продолжил:
– Во время пере езда они ведь будут без сознания, и мы должны быть уверены в том, что у них не начнется рвота или удушье. Поэтому пока мы тут выжидаем, они должны голодать. Но поскольку нельзя допустить обезвоживания, я введу им внутривенно раствор. А через два дня – вы сказали мне, что именно стольким временем я располагаю, – их уже можно будет класть в эти штуки. – И Баудельо кивком указал на стену за своей спиной.
У стены стояли два крепко сбитых, выложенных шелком гроба. Один был поменьше, другой – побольше. Затейливые крышки с них были сняты и стояли рядом.
При взгляде на гробы Баудельо вспомнил, что должен задать один вопрос. И, ткнув пальцем в Энгуса Слоуна, спросил:
– А его тоже готовить или нет?
– Если мы возьмем его с собой, у тебя хватит на него медицины?
– Да. У меня всего в избытке – на всякий случай. Но нам тогда потребуется еще один… – И он снова взглянул на гробы.
– Мне можешь этого не говорить, – раздраженно заявил Мигель.
Тем не менее он сам не знал, как быть. “Медельинский картель” и “Сендеро луминосо” дали ведь ему указание выкрасть женщину и мальчишку и как можно быстрее доставить их в Перу. Гробы были придуманы для перевозки, чтобы избежать досмотра американской таможни. А в Перу узники станут ценными заложниками – козырными картами, с помощью которых “Сендеро луминосо” будет делать крупную ставку, предъявив пока еще не ясные требования. Но станет ли неожиданное появление отца Кроуфорда Слоуна, с точки зрения “Сендеро”, дополнительным козырем или же будет лишь ненужным риском и докукой?
Будь у Мигеля хоть малейшая возможность связаться со своими шефами и получить у них ответ, он так бы и сделал. Но в данный момент он не мог воспользоваться единственным надежным каналом связи, а звонок по радиотелефону мог быть прослежен. Мигель требовал от всех участников операции, чтобы телефоны использовались исключительно для переговоров между машинами или между машинами и штаб-квартирой. Ни по каким другим номерам категорически не разрешалось звонить. Необходимые звонки в другие города делались из телефонов-автоматов.
Таким образом, решать Мигелю приходилось самому. При этом следовало учесть, что дополнительный гроб повлечет за собой и дополнительный риск. Стоит ли игра свеч?
Мигель решил, что стоит. По опыту он знал, что, предъявив свои требования, “Сендеро луминосо” убивает одного из узников, а труп бросает в таком месте, чтобы его нашли: пусть все знают, что похитители – люди серьезные. Присутствие Энгуса Слоуна означало, что в их распоряжении есть лишний человек, – тогда женщину и мальчишку можно будет пока не трогать и прикончить позже, если потребуется второе подтверждение. Словом, с этой точки зрения лишний узник был выгоден.
И Мигель сказал Баудельо:
– Да, старик едет с нами.
Баудельо кивнул. Несмотря на внешнюю уверенность в себе, он внутренне трясся в присутствии Мигеля, так как накануне совершил серьезную промашку – сейчас он это понимал, – поставив под угрозу всеобщую безопасность. Он сидел в одиночестве, и ему стало бесконечно тоскливо – тогда он взял и позвонил по одному из радиотелефонов в Перу. Разговаривал он с единственным близким ему человеком – своей неряшливой подругой жизни, с которой они часто выпивали и которой сейчас ему отчаянно не хватало.
Волнение, в каком пребывал Баудельо в связи с этим звонком, и явилось причиной того, что он не сразу отреагировал на неожиданно возникшую ситуацию.
***
Когда Джессика возле супермаркета стала вырываться из рук тащивших ее людей, она была словно в шоке и лишь через минуту-другую с ужасом поняла, что происходит. Даже после того, как ей заткнули рот кляпом, она продолжала отчаянно бороться, особенно увидев, что неизвестные громилы схватили и Никки, а Энгуса безжалостно ударили, и он упал. Но буквально через несколько мгновений ей сделали укол, сильное лекарство попало в кровь, опустилась черная пелена, и Джессика потеряла сознание.
И вдруг она начала выбираться из этого состояния, оживать, к ней возвращалась память. Сначала смутно, потом все явственнее она стала различать звуки. Джессика попыталась шевельнуться, что-то сказать, но обнаружила, что не способна ни на то, ни на другое. Она попыталась открыть глаза, но и они не открывались.
Она словно находилась на дне темного колодца, старалась сделать хоть что-то, что угодно, – и не могла.
Затем наступил момент, когда голоса зазвучали явственнее, вспомнилось то, что произошло в Ларчмонте.
И Джессика открыла наконец глаза.
Баудельо, Сокорро и Мигель этого не заметили.
Джессика чувствовала, что к ней возвращается жизнь, но не могла понять, почему не может двинуть ни рукой, ни ногой – разве только чуть-чуть. Потом увидела, что левая рука ее привязана ремнями к кровати, и поняла, что лежит на чем-то вроде больничной койки и что другая ее рука и обе ноги тоже привязаны.
Она слегка повернула голову и застыла от ужаса.
На соседней койке лежал Никки, привязанный так же, как и она. А за ним – Энгус, тоже привязанный, только веревками. А дальше – о нет. Только не это! – она увидела два раскрытых гроба разной величины, явно предназначенных для нее и для Никки.
Вот тут она закричала и стала отчаянно биться. Каким-то образом ей удалось высвободить левую руку.
Трое заговорщиков тотчас повернулись на крик. Баудельо, которому следовало немедленно отреагировать, оцепенел от испуга.
А Джессика, продолжая отчаянно биться, протянула левую руку и стала шарить, пытаясь найти хоть что-то, что можно было бы использовать в качестве оружия.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162