Потребовалось несколько секунд, прежде чем Трент уловил связь между этой гневной тирадой и сообщением Макдермотта накануне.
– Да, вчера утром у нас был один небольшой инцидент. Но это никак нельзя назвать расовыми волнениями. К тому же, когда мы с вами вели переговоры, я ничего об этом не знал. Да если бы и знал, то не счел бы нужным упоминать. Что же до нью-йоркских газет, то я их еще не просматривал.
– Зато их регулярно читают члены моего профсоюза. Если не их, таи другие, в которых к вечеру появится подробный отчет о случившемся. И вот что я вам скажу: если я помещу капитал в отель, который дает от ворот поворот неграм, то все они, вместе с недоносками-конгрессменами, которым нужны голоса цветных, поднимут такой вой, точно их режут.
– Понятно. Значит, вас волнует не самый принцип. Мы можем поступать как хотим, лишь бы не было шума.
– Что меня волнует, это мое дело. Особенно когда речь идет о капиталовложениях из профсоюзного фонда.
– Но ведь нашу договоренность не обязательно оглашать.
– Если вы серьезно верите в это, значит, вы еще глупее, чем я полдгал.
Да, действительно, мрачно подумал Уоррен Трент, рано или поздно об их сделке все узнают. Он попытался подступить к профсоюзному боссу с другого бока:
– То, что произошло вчера в нашем отеле, здесь не редкость. Такое и раньше случалось в отелях на Юге, будет случаться и впредь. Пройдет день-другой, и внимание переключится на что-то еще.
– Может быть. Но если профсоюз поденных рабочих вложит деньги в ваш отель, то после сегодняшней шумихи внимание снова вернется к нему, и чертовски скоро. А мне такой рекламы и даром не нужно.
– Тогда разрешите внести ясность. Должен ли я вас понимать так, что, несмотря на инспекцию наших дел, проведенную вашими бухгалтерами, вы отказываетесь от того, о чем мы договорились вчера?
– Ваши финансовые отчеты в порядке, не в них дело, – ответил голос из Вашингтона. – Мои люди дали положительное заключение. Сделка расстраивается по другой причине.
Итак, с горечью подумал Уоррен Трент, из-за вчерашнего инцидента, на который он и внимания-то не обратил – таким это казалось ему пустяком, вместо нектара победы он вкушает теперь горечь поражения. Решив, что никакие слова уже не помогут, он язвительно проговорил в трубку:
– А ведь раньше вы не проявляли такой щепетильности, когда дело касалось профсоюзных фондов.
Молчание. Потом нарочито мягко председатель профсоюза поденщиков произнес:
– Когда-нибудь вы еще пожалеете о своих словах.
Уоррен Трент медленно опустил трубку на рычаг.
На столе рядом с ним Алоисиус Ройс разложил нью-йоркские газеты, доставленные самолетом.
– В основном об этом пишут здесь, – сказал Ройс, ткнув в «Геральд трибюн». – В «Нью-Йорк таймс» я ничего не обнаружил.
– У них в Вашингтоне издается более поздний выпуск, – сказал Уоррен Трент. Он быстро пробежал глазами заголовок в «Геральд трибюн» и мельком взглянул на помещенный рядом снимок. На фотографии была запечатлена вчерашняя сцена в вестибюле «Сент-Грегори» с доктором Ингрэмом и доктором Николасом в центре. Потом ему, видимо, придется прочесть весь репортаж целиком. Сейчас же он был просто не в силах читать.
– Прикажете подавать завтрак?
Уоррен Трент покачал головой:
– Я не голоден. – На мгновенье подняв глаза, он встретил испытующий взгляд молодого негра. – Вероятно, ты считаешь, что мне досталось по заслугам.
– Да, пожалуй, что-то в этом роде, – помедлив, ответил Ройс. Главное, мне кажется, в том, что вы не хотите признать, насколько все изменилось.
– Если ты и прав, пусть это обстоятельство больше тебя не тревожит.
Думаю, что с завтрашнего дня здесь мое мнение мало что будет весить.
– Мне очень жаль, если так.
– Это значит, что отель перейдет к О'Кифу. – Трент подошел к окну и молча постоял у него. Потом вдруг произнес:
– Вероятно, ты уже слышал об условиях сделки – в частности, о том, что я остаюсь жить здесь.
– Да.
– Раз так, то мне, по-видимому, придется мириться с твоим присутствием и после того, как в будущем месяце ты окончишь свой колледж.
Хотя, наверное, следовала бы дать тебе под зад.
Алоисиус Роде молчал. При обычных обстоятельствах он быстро нашелся бы и парировал бы колкостью. Но на сей раз он понимал, что это мольба одинокого, поверженного человека, который хочет, чтобы он остался.
Рейса не покидала мысль о том, что он должен принять это важное для себя решение – и принять его быстро. Вот уже почти двенадцать лет он был для Уоррена Трента во многих отношениях как родной сын. Он понимал, что, если останется, его обязанности в свободное от работы в юридической фирме время сведутся к роли компаньона Трента и его доверенного лица. Такую жизнь трудно назвать неприятной. И однако же, на него влияли и другие соображения, когда он раздумывал, остаться ему или уйти.
– Я еще не все обдумал, – солгал он. – А, пожалуй, пора.
Да, все в его жизни, от большого до малого, меняется, и притом внезапно, подумал Уоррен Трент. У него не было ни малейшего сомнения, что Ройс скоро уйдет от него, как ушел из его рук контроль над «Сент-Грегори».
Возможно, чувство одиночества, а теперь еще и сознание того, что ты не участвуешь в большом жизненном потоке, вообще характерно для человека, который живет слишком долго.
Он сказал Рейсу:
– Ты можешь идти, Алоисиус. Я хочу немного побыть один.
Через несколько минут, решил Уоррен Трент, он позвонит О'Кифу и официально признает свое поражение.
Журнал «Тайм», редакторы которого умеют выхватить из утренних газет наиболее интересное событие, мгновенно отреагировал на сообщение о скандале на расовой почве, происшедшем в «Сент-Грегори». Редакция тотчас связалась со своим новоорлеанским корреспондентом – постоянным сотрудником газеты «Стейтс-Айтем» и поручила ему собрать на месте весь материал, какой он сумеет раздобыть. А кроме того, накануне ночью, как только в Нью-Йорке вышла «Геральд трибюн» с описанием скандала, редактор позвонил в отделение журнала в Хьюстоне, и заведующий отделением вылетел первым утренним рейсом в Новый Орлеан.
И вот сейчас оба сотрудника «Тайма» сидели, запершись с Херби Чэндлером, в маленькой комнатке на первом этаже отеля. Помещение это именовалось комнатой для прессы, в нем стоял стол, телефон и вешалка для шляп. Журналист из Хьюстона, как старший по рангу, сидел в единственном кресле.
Чэндлер, зная, что «Тайм» славится своей щедростью по отношению к тем, кто помогает получать интересную информацию, почтительно докладывал о результатах проведенной разведки.
– Я проверил насчет собрания стоматологов. Оно у них закрытое, и такие наведены строгости, что мышь не пролезет. Старшему официанту сказали, что в зал будут пускать только участников конгресса – даже жен не допустят и у входа поставят своих людей, чтобы проверять каждого входящего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131