Но отец не приехал. Он лишь позвонил по телефону – на этот раз из Рима – и, по обыкновению, извинился.
«Марша, детка моя, я очень старался освободиться, но из этого ничего не получилось. Дела задерживают меня здесь еще на две-три недели, но, когда вернусь домой, я сторицей все возмещу тебе». Он предложил было Марше съездить к матери, жившей с нынешним мужем в Лос-Анджелесе, но когда она наотрез отказалась, пожелал ей хорошо провести день рождения. «Кстати, подарок я тебе уже приготовил, думаю, будешь довольна», – добавил он.
Марша чуть не расплакалась, слушая приятный голос отца, но все-таки сумела сдержаться, так как давно отучила себя плакать. К тому же вряд ли имело смысл раздумывать, почему владелец одного из новоорлеанских универмагов, располагая целым взводом высокооплачиваемых помощников, связан делами куда больше, чем простой конторский служащий. Очевидно, его задерживало в Риме и что-то другое, о чем ему не хотелось рассказывать дочери, как и она никогда не расскажет ему о том, что происходило сейчас в номере 1126.
Прежде чем уйти. Марша подошла к окну, чтобы поставить на подоконник стакан, и услышала, как внизу, в танцевальном зале, заиграли «Звездную пыль». К полуночи оркестр всегда переходил на старинные сентиментальные мелодии, тем более что во главе его стоял Макси Бьюкенен, а сам оркестр именовался «Звездные джентльмены Юга» и играл он почти на всех торжественных приемах, проходивших в «Сент-Грегори». Даже если бы она раньше не танцевала, она все равно узнала бы эту аранжировку – мелодичные, мягкие звуки трубы, столь характерные для Бьюкенена.
Марша стояла у окна и раздумывала, не вернуться ли ей в танцевальный зал, хотя точно знала, как там все будет: мальчишки, основательно вспотевшие в своих смокингах, то и дело оттягивающие рукой воротнички рубашек, – неуклюжие подростки, тоскующие по джинсам и водолазкам; девчонки, то и дело выбегающие в туалетную комнату и там, оживленно хихикая, обменивающиеся секретами. А в целом, решила Марша, – сущие дети, вырядившиеся для игры в шарады. Молодость – это такая скука, часто думала Марша, особенно потому, что приходится проводить время среди своих сверстников. Бывали минуты – как, например, сейчас, – когда ей хотелось бы видеть вокруг себя более зрелых людей.
А Лайл Дюмер таким не был. Со своего места она видела, что он по-прежнему топчется у двери в смежную комнату, – раскрасневшийся, со вспучившейся крахмальной манишкой и съехавшей на сторону бабочкой. И как только она могла воспринимать его всерьез, а ведь некоторое время так оно и было.
Другие девушки тоже стали собираться домой и, прощаясь, уже стояли у двери в коридор. В эту минуту из соседней комнаты вышел юноша постарше, Марша знала, что его зовут Стэнли Диксон. Плотно закрыв за собою дверь, он кивнул в направлении соседней комнаты, и Марша услышала, как он сказал:
– …девочки собираются… говорят, на сегодня хватит… боятся неприятностей…
– Говорил я вам, что не надо было этим заниматься, – заметил кто-то из юношей.
– А почему бы нам не взять кого-нибудь из здешних? – послышался голос Лайла Дюмера: он явно еле ворочал языком.
– Отлично. Но кого? – И мальчишки, толпившиеся у дверей, принялись шарить глазами по залу. Марша демонстративно отвернулась.
Тем временем друзья Сью Филипп, той самой девушки, что потеряла сознание, безуспешно пытались привести ее в чувство. Наконец один из ребят, чуть более трезвый, чем остальные, озабоченно позвал:
– Марша! Сью совсем плохо. Не могла бы ты помочь?
Марша нехотя остановилась и взглянула на Сью, которая полулежала в кресле, – она как раз открыла глаза; детское личико ее было бледно, помада на искривленных губах размазалась. Подавив вздох, Марша сказала:
– Помогите-ка мне дотащить ее до ванны.
Втроем они кое-как подняли девушку – та захныкала.
Очутившись с нею в ванной, Марша решительно закрыла дверь перед носом у одного из мальчишек и задвинула защелку. Когда она повернулась к Сью Филипп, та с ужасом разглядывала себя в зеркале. Ну, наконец-то, подумала Марша с облегчением, понемножку приходит в себя.
– Я бы не стала слишком расстраиваться, – заметила она. – Говорят, с каждым человеком такое хоть однажды должно случиться.
– О господи! Мать убьет меня. – Слова стоном вырвались у нее из груди, и она бросилась к унитазу – ее рвало.
Усевшись на край ванны, Марша деловито сказала:
– После этого ты себя почувствуешь намного лучше. Как только рвота прекратится, я тебя умою, а потом постараемся заново покраситься.
Не поднимая головы от унитаза, Сью потрясла головой.
Минут через десять-пятнадцать Марша вместе со Сью вышли из ванной. В комнате уже почти никого не осталось – только Лайл Дюмер и его дружки все еще совещались о чем-то. Если Лайл увяжется провожать, подумала Марша, я его отошью. Кроме них, в комнате находился еще тот юноша, который просил Маршу помочь Сью. Увидев девушек, он подошел к ним и торопливо пояснил:
– Мы уже договорились с подружкой Сью, что она возьмет ее к себе и, видимо, оставит ночевать. – Он подхватил Сью под руку, и она послушно пошла с ним. Обернувшись, он крикнул:
– Внизу нас ждет машина. Спасибо, Марша!
Когда они ушли. Марша почувствовала, что гора свалилась у нее с плеч.
Она направилась к креслу, на которое бросила накидку, когда ее попросили помочь Сью, и в эту минуту услышала, как закрылась входная дверь. Замок тихо щелкнул. Перед дверью стоял Стэнли Диксон, заложив руки за спину.
– Эй, Марша, – окликнул ее Лайл Дюмер. – Куда ты так заспешила!
Марша знала Лайла с детства, но сейчас это был совсем другой Лайл, чужой, с оскалом пьяного хулигана.
– Я еду домой, – ответила Марша.
– Ну, подожди. – И он, пошатываясь, шагнул к ней. – Будь умницей, и давай выпьем.
– Нет, спасибо.
– Ты же будешь умницей, козочка, правда? – повторил он, словно и не слышал ответа.
– Все останется между нами, – вмешался Стэнли Диксон. Голос у него был низкий, гнусавый и сейчас звучал удивительно непристойно. – Кое-кто из нас уже поразвлекся в свое удовольствие, и нам хотелось бы повторить.
Двое мальчишек, чьих фамилий она не знала, осклабились.
– А меня не интересует, чего бы вам хотелось, – сказала Марша. Она произнесла это твердым голосом, однако где-то в глубине души ей стало страшно. Она шагнула к двери, но Диксон отрицательно покачал головой. Пожалуйста, – сказала она, – пропусти меня, пожалуйста.
– Послушай, Марша, – угрожающе произнес Лайл. – Мы же знаем, что и ты не против. – Он хрипло хохотнул. – Всем девчонкам охота этим заниматься. И если они отказывают, то просто так, для вида. А сами думают: «Приходи и бери». – Он обернулся к остальным:
– Правда, ребята?
Третий парень тихо промурлыкал:
– Точненько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131
«Марша, детка моя, я очень старался освободиться, но из этого ничего не получилось. Дела задерживают меня здесь еще на две-три недели, но, когда вернусь домой, я сторицей все возмещу тебе». Он предложил было Марше съездить к матери, жившей с нынешним мужем в Лос-Анджелесе, но когда она наотрез отказалась, пожелал ей хорошо провести день рождения. «Кстати, подарок я тебе уже приготовил, думаю, будешь довольна», – добавил он.
Марша чуть не расплакалась, слушая приятный голос отца, но все-таки сумела сдержаться, так как давно отучила себя плакать. К тому же вряд ли имело смысл раздумывать, почему владелец одного из новоорлеанских универмагов, располагая целым взводом высокооплачиваемых помощников, связан делами куда больше, чем простой конторский служащий. Очевидно, его задерживало в Риме и что-то другое, о чем ему не хотелось рассказывать дочери, как и она никогда не расскажет ему о том, что происходило сейчас в номере 1126.
Прежде чем уйти. Марша подошла к окну, чтобы поставить на подоконник стакан, и услышала, как внизу, в танцевальном зале, заиграли «Звездную пыль». К полуночи оркестр всегда переходил на старинные сентиментальные мелодии, тем более что во главе его стоял Макси Бьюкенен, а сам оркестр именовался «Звездные джентльмены Юга» и играл он почти на всех торжественных приемах, проходивших в «Сент-Грегори». Даже если бы она раньше не танцевала, она все равно узнала бы эту аранжировку – мелодичные, мягкие звуки трубы, столь характерные для Бьюкенена.
Марша стояла у окна и раздумывала, не вернуться ли ей в танцевальный зал, хотя точно знала, как там все будет: мальчишки, основательно вспотевшие в своих смокингах, то и дело оттягивающие рукой воротнички рубашек, – неуклюжие подростки, тоскующие по джинсам и водолазкам; девчонки, то и дело выбегающие в туалетную комнату и там, оживленно хихикая, обменивающиеся секретами. А в целом, решила Марша, – сущие дети, вырядившиеся для игры в шарады. Молодость – это такая скука, часто думала Марша, особенно потому, что приходится проводить время среди своих сверстников. Бывали минуты – как, например, сейчас, – когда ей хотелось бы видеть вокруг себя более зрелых людей.
А Лайл Дюмер таким не был. Со своего места она видела, что он по-прежнему топчется у двери в смежную комнату, – раскрасневшийся, со вспучившейся крахмальной манишкой и съехавшей на сторону бабочкой. И как только она могла воспринимать его всерьез, а ведь некоторое время так оно и было.
Другие девушки тоже стали собираться домой и, прощаясь, уже стояли у двери в коридор. В эту минуту из соседней комнаты вышел юноша постарше, Марша знала, что его зовут Стэнли Диксон. Плотно закрыв за собою дверь, он кивнул в направлении соседней комнаты, и Марша услышала, как он сказал:
– …девочки собираются… говорят, на сегодня хватит… боятся неприятностей…
– Говорил я вам, что не надо было этим заниматься, – заметил кто-то из юношей.
– А почему бы нам не взять кого-нибудь из здешних? – послышался голос Лайла Дюмера: он явно еле ворочал языком.
– Отлично. Но кого? – И мальчишки, толпившиеся у дверей, принялись шарить глазами по залу. Марша демонстративно отвернулась.
Тем временем друзья Сью Филипп, той самой девушки, что потеряла сознание, безуспешно пытались привести ее в чувство. Наконец один из ребят, чуть более трезвый, чем остальные, озабоченно позвал:
– Марша! Сью совсем плохо. Не могла бы ты помочь?
Марша нехотя остановилась и взглянула на Сью, которая полулежала в кресле, – она как раз открыла глаза; детское личико ее было бледно, помада на искривленных губах размазалась. Подавив вздох, Марша сказала:
– Помогите-ка мне дотащить ее до ванны.
Втроем они кое-как подняли девушку – та захныкала.
Очутившись с нею в ванной, Марша решительно закрыла дверь перед носом у одного из мальчишек и задвинула защелку. Когда она повернулась к Сью Филипп, та с ужасом разглядывала себя в зеркале. Ну, наконец-то, подумала Марша с облегчением, понемножку приходит в себя.
– Я бы не стала слишком расстраиваться, – заметила она. – Говорят, с каждым человеком такое хоть однажды должно случиться.
– О господи! Мать убьет меня. – Слова стоном вырвались у нее из груди, и она бросилась к унитазу – ее рвало.
Усевшись на край ванны, Марша деловито сказала:
– После этого ты себя почувствуешь намного лучше. Как только рвота прекратится, я тебя умою, а потом постараемся заново покраситься.
Не поднимая головы от унитаза, Сью потрясла головой.
Минут через десять-пятнадцать Марша вместе со Сью вышли из ванной. В комнате уже почти никого не осталось – только Лайл Дюмер и его дружки все еще совещались о чем-то. Если Лайл увяжется провожать, подумала Марша, я его отошью. Кроме них, в комнате находился еще тот юноша, который просил Маршу помочь Сью. Увидев девушек, он подошел к ним и торопливо пояснил:
– Мы уже договорились с подружкой Сью, что она возьмет ее к себе и, видимо, оставит ночевать. – Он подхватил Сью под руку, и она послушно пошла с ним. Обернувшись, он крикнул:
– Внизу нас ждет машина. Спасибо, Марша!
Когда они ушли. Марша почувствовала, что гора свалилась у нее с плеч.
Она направилась к креслу, на которое бросила накидку, когда ее попросили помочь Сью, и в эту минуту услышала, как закрылась входная дверь. Замок тихо щелкнул. Перед дверью стоял Стэнли Диксон, заложив руки за спину.
– Эй, Марша, – окликнул ее Лайл Дюмер. – Куда ты так заспешила!
Марша знала Лайла с детства, но сейчас это был совсем другой Лайл, чужой, с оскалом пьяного хулигана.
– Я еду домой, – ответила Марша.
– Ну, подожди. – И он, пошатываясь, шагнул к ней. – Будь умницей, и давай выпьем.
– Нет, спасибо.
– Ты же будешь умницей, козочка, правда? – повторил он, словно и не слышал ответа.
– Все останется между нами, – вмешался Стэнли Диксон. Голос у него был низкий, гнусавый и сейчас звучал удивительно непристойно. – Кое-кто из нас уже поразвлекся в свое удовольствие, и нам хотелось бы повторить.
Двое мальчишек, чьих фамилий она не знала, осклабились.
– А меня не интересует, чего бы вам хотелось, – сказала Марша. Она произнесла это твердым голосом, однако где-то в глубине души ей стало страшно. Она шагнула к двери, но Диксон отрицательно покачал головой. Пожалуйста, – сказала она, – пропусти меня, пожалуйста.
– Послушай, Марша, – угрожающе произнес Лайл. – Мы же знаем, что и ты не против. – Он хрипло хохотнул. – Всем девчонкам охота этим заниматься. И если они отказывают, то просто так, для вида. А сами думают: «Приходи и бери». – Он обернулся к остальным:
– Правда, ребята?
Третий парень тихо промурлыкал:
– Точненько.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131