Шум доносился снизу, из сарая под навесом, служившего, по всей видимости, складом для портного. Рейстлин в своем лихорадочном, необычайно романтичном настроении тут же подумал, что скорее всего, какой-то вор забрался в склад. Если бы он смог поймать вора или хотя бы спугнуть его, то ему представится случай доказать, что он достоин внимания Миранды.
Не задумываясь о том, что это очень опасно, что он не сможет защититься, если столкнется с вором, Рейстлин сбежал по ступенькам. Он достаточно хорошо мог видеть в зловещем красноватом свете Лунитари, которая была полной этой ночью.
Достигнув земли, он бесшумно двинулся вперед, пробираясь к сараю. Замок на двери был открыт, но дверь была плотно прикрыта. В сарае не было окон, но едва заметный тусклый свет виднелся в отверстии, которое, очевидно, образовалось на месте выпавшего сучка в одной из дощатых стен. Кто-то точно был внутри. Рейстлин уже приготовился распахнуть дверь, но здравый смысл возобладал над минутным порывом безумия, даже над любовью. Он решил сперва посмотреть в дырку, чтобы разглядеть вора и засвидетельствовать его личность. После этого он решил поднять тревогу и попытаться задержать грабителя.
Рейстлин заглянул в дырку.
Свертки тканей были сложены у стен, освобождая место посередине. На этом свободном месте было расстелено одеяло. На ящике в углу стояла зажженная свеча. На одеяле, в тенях от колеблющегося света свечи, двое людей катались и извивались в объятиях друг друга, тяжело дыша.
Они перекатились на свет. Рыжевато-золотистые локоны упали на белую обнаженную грудь. Рука мужчины сжала одну из грудей, и раздался стон. Миранда захихикала и задышала тяжелее. Ее белая рука пробежала по обнаженной спине мужчины.
Широкая, мускулистая спина. Каштановые волосы, каштановые вьющиеся волосы, блестели в неверном свете свечи. Спина Карамона, волосы Карамона, влажные от пота.
Карамон уткнулся в шею Миранды и накрыл ее своим телом. Они откатились от света. Вздохи, вскрики и приглушенные смешки продолжали раздаваться в темноте, пока не сменились стонами наслаждения.
Рейстлин засунул руки в рукава своих одежд. Невольно поеживаясь в теплом весеннем сумраке, он быстро и бесшумно пошел обратно к ступенькам, которые казались кроваво-алыми в свете злорадно смеющейся Лунитари.
5
Рейстлин летел по улицам, не осознавая, где он, и куда бежит. Он знал только, что не пойдет домой. Позже вернулся бы Карамон, а Рейстлин знал, что не вынесет его присутствия, не сможет спокойно смотреть на его самодовольную ухмылку и ощущать аромат Миранды, который впитала его кожа. Ревность и обида сжали желудок Рейстлина, посылая горькую волну по его горлу. Наполовину ослепнув, ослабев и ощущая противную тошноту, он все бежал и бежал вперед, не разбирая дороги и не заботясь о том, куда она его приведет, пока не врезался прямо в дерево.
Удар, пришедшийся в лоб, остановил его. Ослепленный, он повис на перилах мостика. Он стоял в одиночестве на освещенных луной ступеньках, и его руки были заляпаны кроваво-красным лунным светом. Он дрожал от ярости, злобы и гнева, и искренне желал, чтобы Карамон и Миранда умерли. Если бы Рейстлину было известно заклинание, которое опалило бы любовников, сожгло бы их дотла, он бы произнес его вслух.
В своих мыслях он ясно видел огонь, охвативший сарай портного, видел языки пламени, мечущиеся красные, оранжевые и раскаленные белые, пожирающие дерево вместе с живой плотью внутри, жгущие и очищающие…
Тупая ноющая боль в ладонях и запястьях заставила его очнуться. Он посмотрел вниз, и увидел, что костяшки на его руках побелели, так сильно он их сжимал. Почувствовав кислый запах и увидев лужицу рвоты у себя под ногами, он понял, что его тошнило. Но он не помнил, как его рвало, но это определенно помогло ему прийти в себя. Голова больше не кружилась, злоба и ревность оставили его, прекратив отравлять его душу.
Теперь он мог оглядеться вокруг. Сначала он не узнавал ничего. Но затем ему в глаза бросилось одно знакомое здание, потом другое. Он понял, где находится. Он пробежал почти весь город, хотя и не помнил самого бега. Пытаться вспомнить что-то было все равно что смотреть в сердце пожара — все было застлано пеленой огня, черного дыма и порхающего в воздухе белого пепла. Он сделал глубокий вдох и медленно отошел от перил.
Неподалеку стояла одна из городских общественных бочек с водой. Он не рискнул допустить воду в свой исстрадавшийся желудок, и удовольствовался тем, что смочил губы водой, а затем плеснул воды на те ступени, где его вырвало.
По мере того, как Рейстлин понимал, где находится, он начал понимать, что не должен здесь находиться. Эта часть Утехи считалась небезопасной. Она была самой старой, и многие строения представляли собой всего лишь жалкие пустые хижины, чьи хозяева либо разбогатели и переехали в центр Утехи и утехинского общества, либо разорились вконец и уехали из города вообще. Чокнутая Меггин жила где-то поблизости, и здесь же находилось «Корыто», вероятно, где-то совсем близко.
Откуда-то из листьев доносился пьяный гогот, но он был приглушенным и неуверенным. Большинство людей в Утехе, даже пьяницы и гуляки, давно спали. Было далеко за полночь.
Карамон должен быть уже дома, он наверняка сходит с ума от беспокойства, обнаружив отсутствие брата.
«И хорошо, — горько подумал Рейстлин. — Пускай поволнуется». Конечно, ему потребуется что-нибудь выдумать, чтобы объяснить свое отсутствие, но это будет несложно. Карамон любой чепухе поверит.
Рейстлин совершенно выбился из сил, к тому же он начинал дрожать от холода; он вышел из дому без плаща, а ему еще предстоял долгий путь домой. Но он все медлил у перил, вспоминая собственное желание увидеть брата и Миранду мертвыми. Он с облегчением понял, что не хотел этого на самом деле, и внезапно обрадовался тому, что строгие законы и правила регулировали и ограничивали использование магии. Хотя ему и не терпелось получить власть, которую давало волшебство, он ясно осознал всю важность, все значение того Испытания, которое стальными воротами преграждало его путь к более высоким ступеням магии.
Только тем, кто мог держать в узде такую могучую силу, позволялось использовать ее. Оглядываясь мысленно на слепую дикость своих чувств, на желание, страсть, ревность, ярость, Рейстлин ужаснулся. Сама мысль о том, что желания и потребности его плоти могли так легко подчинить себе его рассудок, вызывала в нем омерзение. Он поклялся впредь сдерживать подобные разрушительные позывы чувств.
Придя к такому решению, он как раз собрался направиться домой, как вдруг услышал приближающиеся шаги. Наверняка городской стражник, совершающий ночной обход. Он представил себе множество надоедливых вопросов, строгие поучения, возможно, даже принудительное сопровождение домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112