Дом чуть не сгорел. Мы старались, как могли, Рейст.
Рейстлин ничего не сказал. Он сидел, храня угрюмое молчание, злясь на отца и брата. Им не следовало оставлять ее на попечение незнакомых людей. Он и на себя злился. Ему не следовало покидать мать. — Вдова Джудит очень милая, правда, Рейст, — начал Карамон, защищаясь. — Маме она нравится. Джудит приходит каждое утро, помогает маме одеться и причесывает ее. Она напоминает ей поесть, и потом они шьют или что-то еще вроде этого. Джудит много с ней говорит и не дает ей отключаться и погружаться в эти припадки. — Он беспокойно посмотрел на брата. — Извини, я хотел сказать, трансы. — О чем они разговаривают? — спросил Рейстлин.
Карамон выглядел испуганным: — Не знаю. Обычная женская болтовня, думаю. Я никогда не слушал. — И как же мы платим этой женщине?
Карамон ухмыльнулся. — Мы не платим. Вот что хорошо, Рейст! Она делает это просто так. — С каких это пор мы живем на милостыню? — Это не так, Рейст. Мы предлагали платить ей, но она отказалась взять деньги. Он помогает людям, потому что этого требует ее вера — эта новая религия в Гаванях, о которой мы слышали. Бельзориты, или что-то вроде этого. Она одна из них. — Мне это не нравится, — сказал Рейстлин, мрачнея. — Никто ничего не делает просто так. Интересно, чего она добивается? — Добивается? Чего она может добиваться? Не похоже, чтобы у нас дома хранились сокровища. Вдова Джудит — просто добрая женщина, можешь ты в это поверить, Рейст?
Видимо, Рейстлин не мог, так как продолжил задавать вопросы. — Как вы нашли эту «добрую женщину», братец? — Вообще-то это она нашла нас,
— сказал Карамон после минутного раздумья. — Она постучалась в дверь однажды и сказала, что слышала, что наша мать нездорова. Она знала, что мы, мужчины, — Карамон произнес это слово с ноткой гордости, — должны работать, и сказала, что будет только рада присмотреть за мамой, пока нас нет. Она сказала, что она вдова, что муж ее давно умер, а дети выросли и уехали куда-то. Ей самой было одиноко. А Старший Жрец Бельзора повелел ей помогать людям. — Кто это — Бельзор?
— подозрительно спросил Рейстлин.
К этому времени даже Карамон потерял терпение. — Во имя Бездны, я не знаю, Рейстлин, — сказал он. — Сам ее спроси. Только постарайся быть милым с ней, хорошо? Она была очень добра к нам.
Рейстлин не потрудился ответить. Он снова погрузился в раздумья.
Он и сам не знал, почему это так его расстроило. Возможно, это всего лишь из-за чувства вины за то, что он покинул мать и позволил незнакомой женщине войти в их дом. Но все же что-то еще казалось неправильным. Карамон и отец были слишком простодушны, слишком готовы поверить в добрые намерения других людей. Они оба могли быть обмануты с легкостью. Никто не стал бы тратить время на заботу о другом, если бы не ожидал что-то получить взамен. Никто.
Карамон посылал брату беспокойные, взволнованные взгляды. — Ты не сердишься на меня, Рейст, правда? Извини, что я нагрубил тебе. Просто… ну, ты же еще не знаком со вдовой, и… — А ты, похоже, подрос, братец, — прервал его Рейстлин. Он не хотел больше говорить о Джудит.
Карамон приосанился. — Я вырос на четыре дюйма с осени. Отец замерил мой рост у косяка. Я теперь выше всех наших друзей, даже Стурма.
Рейстлин уже заметил. Он не мог не заметить, что Карамон больше не был ребенком. За эту зиму он превратился в симпатичного молодого мужчину — крепкого, рослого для своих лет, с копной кудрявых волос и широко открытыми, невыносимо честными карими глазами. Он был добродушным и обаятельным, вежливым со старшими, веселым и компанейским. Он от души хохотал над любой шуткой, даже если шутили над ним. Его считала другом вся молодежь города, от сурового и замкнутого Стурма Светлого Меча до малышей фермера Седжа, которые дрались друг с другом за право прокатиться на широких плечах Карамона.
Что касается взрослых, то соседи, особенно женщины, жалели одинокого паренька и наперебой приглашали его разделять обеды и ужины с их семьями. Учитывая, что Карамон никогда еще не отказывался от бесплатной еды, он был самым откормленным парнем в Утехе. — Есть какие-нибудь вести от Китиары? — спросил Рейстлин.
Карамон покачал головой: — Нет, ничего. Мы уже год о ней ничего не слышали. Как ты думаешь… я имею в виду… Может быть, она умерла?
Братья обменялись взглядами, и сходство между ними, обычно незаметное, стало просто очевидным. Оба покачали головами. Карамон рассмеялся: — Хорошо, значит, она не умерла. Тогда где она? — Соламния, — сказал Рейстлин. — Что? — Карамон был потрясен. — Откуда ты знаешь? — А куда еще она могла отправиться? Она ищет своего отца, или по крайней мере его семью, ее родственников. — Зачем бы они ей понадобились? — удивился Карамон. — У нее есть мы.
Рейстлин фыркнул и ничего не сказал. — Она вернется за нами, это точно, — убежденно сказал Карамон. — Ты пойдешь с ней, Рейст? — Может быть, — сказал Рейстлин. — После того как пройду Тест. — Тест? Вроде экзаменов, которые устраивает отец? — начал возмущаться Карамон. — Не решишь один вшивый пример, и тебя отправляют спать без ужина? Так можно и с голоду помереть! И зачем вообще арифметика нужна воину? Фьюить!
Карамон хлестнул воображаемым мечом по воздуху, пугая лошадь. — Эй! Ой. Извини, старушка Бесс. Думаю, мне пригодится уметь считать, чтобы подсчитывать головы всех гоблинов, которых я убью, или знать, сколько кусков пирога отрезать, но это и все. Мне уж точно ни к чему все эти умножения и деления, и прочее. — Тогда ты вырастешь невежей, — холодно сказал Рейстлин. — Как овражный гном.
Карамон хлопнул брата по плечу. — Мне все равно. Ты можешь умножать и делить за меня. — Придет время, когда меня не будет рядом, Карамон. — Мы всегда будем вместе, Рейст, — благодушно ответил Карамон. — Мы близнецы. Ты нужен мне для умножения. Я нужен тебе, чтобы присматривать за тобой.
Рейстлин вздохнул, сдаваясь. Это было правдой. «И это вовсе не так плохо, — подумал он. — Сочетание силы Карамона с моими мозгами…» — Останови повозку! — потребовал он.
Карамон в испуге натянул поводья, останавливая лошадь. — Что такое? Тебе нужно пописать? Мне пойти с тобой? В чем дело?
Рейстлин соскользнул с сиденья. — Оставайся здесь. Жди меня. Я ненадолго.
Спрыгнув в грязь, он свернул с дороги и углубился в придорожные густые кусты. За ними поля пшеницы колыхались на ветру, как золотые волны у берегов темно-зеленых сосен. Шаря между сорняков, вырывая их и отбрасывая в сторону, Рейстлин искал тот проблеск белого, который он заметил с дороги.
Он был там. Белые цветки с глянцевыми лепестками, покоящиеся на широких темных листьях с зазубренными краями. Крохотные волоски росли на листьях. Рейстлин помедлил, оглядывая растение. Он узнал его сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112
Рейстлин ничего не сказал. Он сидел, храня угрюмое молчание, злясь на отца и брата. Им не следовало оставлять ее на попечение незнакомых людей. Он и на себя злился. Ему не следовало покидать мать. — Вдова Джудит очень милая, правда, Рейст, — начал Карамон, защищаясь. — Маме она нравится. Джудит приходит каждое утро, помогает маме одеться и причесывает ее. Она напоминает ей поесть, и потом они шьют или что-то еще вроде этого. Джудит много с ней говорит и не дает ей отключаться и погружаться в эти припадки. — Он беспокойно посмотрел на брата. — Извини, я хотел сказать, трансы. — О чем они разговаривают? — спросил Рейстлин.
Карамон выглядел испуганным: — Не знаю. Обычная женская болтовня, думаю. Я никогда не слушал. — И как же мы платим этой женщине?
Карамон ухмыльнулся. — Мы не платим. Вот что хорошо, Рейст! Она делает это просто так. — С каких это пор мы живем на милостыню? — Это не так, Рейст. Мы предлагали платить ей, но она отказалась взять деньги. Он помогает людям, потому что этого требует ее вера — эта новая религия в Гаванях, о которой мы слышали. Бельзориты, или что-то вроде этого. Она одна из них. — Мне это не нравится, — сказал Рейстлин, мрачнея. — Никто ничего не делает просто так. Интересно, чего она добивается? — Добивается? Чего она может добиваться? Не похоже, чтобы у нас дома хранились сокровища. Вдова Джудит — просто добрая женщина, можешь ты в это поверить, Рейст?
Видимо, Рейстлин не мог, так как продолжил задавать вопросы. — Как вы нашли эту «добрую женщину», братец? — Вообще-то это она нашла нас,
— сказал Карамон после минутного раздумья. — Она постучалась в дверь однажды и сказала, что слышала, что наша мать нездорова. Она знала, что мы, мужчины, — Карамон произнес это слово с ноткой гордости, — должны работать, и сказала, что будет только рада присмотреть за мамой, пока нас нет. Она сказала, что она вдова, что муж ее давно умер, а дети выросли и уехали куда-то. Ей самой было одиноко. А Старший Жрец Бельзора повелел ей помогать людям. — Кто это — Бельзор?
— подозрительно спросил Рейстлин.
К этому времени даже Карамон потерял терпение. — Во имя Бездны, я не знаю, Рейстлин, — сказал он. — Сам ее спроси. Только постарайся быть милым с ней, хорошо? Она была очень добра к нам.
Рейстлин не потрудился ответить. Он снова погрузился в раздумья.
Он и сам не знал, почему это так его расстроило. Возможно, это всего лишь из-за чувства вины за то, что он покинул мать и позволил незнакомой женщине войти в их дом. Но все же что-то еще казалось неправильным. Карамон и отец были слишком простодушны, слишком готовы поверить в добрые намерения других людей. Они оба могли быть обмануты с легкостью. Никто не стал бы тратить время на заботу о другом, если бы не ожидал что-то получить взамен. Никто.
Карамон посылал брату беспокойные, взволнованные взгляды. — Ты не сердишься на меня, Рейст, правда? Извини, что я нагрубил тебе. Просто… ну, ты же еще не знаком со вдовой, и… — А ты, похоже, подрос, братец, — прервал его Рейстлин. Он не хотел больше говорить о Джудит.
Карамон приосанился. — Я вырос на четыре дюйма с осени. Отец замерил мой рост у косяка. Я теперь выше всех наших друзей, даже Стурма.
Рейстлин уже заметил. Он не мог не заметить, что Карамон больше не был ребенком. За эту зиму он превратился в симпатичного молодого мужчину — крепкого, рослого для своих лет, с копной кудрявых волос и широко открытыми, невыносимо честными карими глазами. Он был добродушным и обаятельным, вежливым со старшими, веселым и компанейским. Он от души хохотал над любой шуткой, даже если шутили над ним. Его считала другом вся молодежь города, от сурового и замкнутого Стурма Светлого Меча до малышей фермера Седжа, которые дрались друг с другом за право прокатиться на широких плечах Карамона.
Что касается взрослых, то соседи, особенно женщины, жалели одинокого паренька и наперебой приглашали его разделять обеды и ужины с их семьями. Учитывая, что Карамон никогда еще не отказывался от бесплатной еды, он был самым откормленным парнем в Утехе. — Есть какие-нибудь вести от Китиары? — спросил Рейстлин.
Карамон покачал головой: — Нет, ничего. Мы уже год о ней ничего не слышали. Как ты думаешь… я имею в виду… Может быть, она умерла?
Братья обменялись взглядами, и сходство между ними, обычно незаметное, стало просто очевидным. Оба покачали головами. Карамон рассмеялся: — Хорошо, значит, она не умерла. Тогда где она? — Соламния, — сказал Рейстлин. — Что? — Карамон был потрясен. — Откуда ты знаешь? — А куда еще она могла отправиться? Она ищет своего отца, или по крайней мере его семью, ее родственников. — Зачем бы они ей понадобились? — удивился Карамон. — У нее есть мы.
Рейстлин фыркнул и ничего не сказал. — Она вернется за нами, это точно, — убежденно сказал Карамон. — Ты пойдешь с ней, Рейст? — Может быть, — сказал Рейстлин. — После того как пройду Тест. — Тест? Вроде экзаменов, которые устраивает отец? — начал возмущаться Карамон. — Не решишь один вшивый пример, и тебя отправляют спать без ужина? Так можно и с голоду помереть! И зачем вообще арифметика нужна воину? Фьюить!
Карамон хлестнул воображаемым мечом по воздуху, пугая лошадь. — Эй! Ой. Извини, старушка Бесс. Думаю, мне пригодится уметь считать, чтобы подсчитывать головы всех гоблинов, которых я убью, или знать, сколько кусков пирога отрезать, но это и все. Мне уж точно ни к чему все эти умножения и деления, и прочее. — Тогда ты вырастешь невежей, — холодно сказал Рейстлин. — Как овражный гном.
Карамон хлопнул брата по плечу. — Мне все равно. Ты можешь умножать и делить за меня. — Придет время, когда меня не будет рядом, Карамон. — Мы всегда будем вместе, Рейст, — благодушно ответил Карамон. — Мы близнецы. Ты нужен мне для умножения. Я нужен тебе, чтобы присматривать за тобой.
Рейстлин вздохнул, сдаваясь. Это было правдой. «И это вовсе не так плохо, — подумал он. — Сочетание силы Карамона с моими мозгами…» — Останови повозку! — потребовал он.
Карамон в испуге натянул поводья, останавливая лошадь. — Что такое? Тебе нужно пописать? Мне пойти с тобой? В чем дело?
Рейстлин соскользнул с сиденья. — Оставайся здесь. Жди меня. Я ненадолго.
Спрыгнув в грязь, он свернул с дороги и углубился в придорожные густые кусты. За ними поля пшеницы колыхались на ветру, как золотые волны у берегов темно-зеленых сосен. Шаря между сорняков, вырывая их и отбрасывая в сторону, Рейстлин искал тот проблеск белого, который он заметил с дороги.
Он был там. Белые цветки с глянцевыми лепестками, покоящиеся на широких темных листьях с зазубренными краями. Крохотные волоски росли на листьях. Рейстлин помедлил, оглядывая растение. Он узнал его сразу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112