И потому сейчас откровенно спросил:
– Примут они мои поправки?
– По всему видно - придется. Хотя не берусь предсказывать, в какой мере.
– Мера одна! - даже оторопел Кольцов. - Всю схему надо строить на "дельте". Это же ясно!
– Кому?
– Мне. Вам. Разве вам не ясно?
– Сергей Дмитриевич, чтобы дать обратный ход, даже автомобиль хоть на минуту надо остановить. А в данном случае возвращать почти на исходные позиции придется целый коллектив солидных людей, с их учеными званиями, с их характерами, самолюбием, упрямством, с их правами на авторский приоритет.
– Но при чем все это? Ведь нужна "Сова", а не амбиции, не дипломы и не премии! - горячо заспорил Кольцов.
– И они говорят, что нужна "Сова". И искренне стараются ее сделать. И я не могу, не имею морального права им не верить! - возразил Ачкасов.
– Но ведь вы видите, что они топчутся на месте. Они зашли в тупик. Вы же сами говорили, что и этот образец "Совы" следует рассматривать лишь как промежуточный.
– Согласен.
– Значит, все надо переделывать. Решительно! Смело!
– А вот в этом, повторяю, я не уверен, - вздохнул Ачкасов. - Вы доказали, что у них плохо. Но вы еще не доказали, что у нас хорошо. Вы хотите, чтобы я незамедлительно принял вашу сторону. Но ведь это не делается нажатием кнопки. Можно в космос послать одним пальцем то, что сто КБ делали десять лет. Но можно десять лет давить на сто кнопок и ни из одного КБ не выдавить ни одной дельной мысли. За тем, Сергей Дмитриевич, что мы включаем в план разработок и на что выделяем средства, стоит огромная предварительная исследовательская работа. У них, время сказать, она проделана. И они уже дали прибор с широким, почти панорамным обзором. Вы же, не обижайтесь на меня, сделали лишь заявку. А заявка, как утверждают люди творческие, всего лишь предчувствие сюжета. Пред-чув-стви-е! - повторил он по слогам. -Так-то.
– Значит, практическая польза от всей этой затеи равна нулю? -понурившись, спросил Кольцов.
– Ни в коем случае, - откинулся на спинку стула Ачкасов. Но прежде чем начать объяснять пристально посмотрел куда-то в окно. Заговорил он медленно, с раздумьем и начал издалека: - Поймите меня, Сергей Дмитриевич, правильно. В данном случае мы провели с вами такую реакцию, в результате которой побочные продукты оказались важнее главного. Больше того, если хотите, мы с вами с самого начала стремились получить эти продукты разными. Вас, естественно, интересовало то, о чем вы и спросили меня: будет ли схема "Совы" преобразована по принципу, предложенному вами? Меня же, буду с вами совершенно откровенным, больше всего интересовали те споры и разговоры, которые возникли после разбора. Да! В работе над прибором явно началось топтание на месте. А это значит, что то направление, в котором эти работы велись и которое до сих пор считалось главным, на самом деле оказалось ошибочным или частично ошибочным. Но доказать это людям, свято в него верящим, по сути дела открывшим его, не так-то просто. Тем более когда у этих людей в руках вся власть. Но доказывать надо. Этого требуют интересы дела. И мы доказали. Мы организовали спор. И в нем родилась нужная делу истина. Конечно, я мог бы сделать все иначе: обсудить, скажем, вопрос на служебном совещании. Или поставить его на повестку дня партийного собрания. Не сомневаюсь, что коммунисты КБ дали бы сложившейся ситуации принципиальную оценку. Но мы с вами нашли, как мне кажется, более удачный метод завязать полемику - устроили разбор. Причем на высоком научном уровне. И вот результат: в конце концов в полный голос высказались те люди, с мнением которых в свое время руководство КБ не посчиталось. А именно они, их предложения помогут сдвинуть дело с мертвой точки. Одним словом, мы бросили камень в огород Кулешова. И он это понял. При всем уважении к Александру Петровичу как-то надо было несколько унять его администраторский пыл, который явно стал вредить делу.
Кольцов вспомнил, как Ачкасов внимательно прислушивался к каждому слову Окунева и Бочкарева. Он даже что-то записывал. Как сердито встречал взглядом каждого поднимавшегося из-за стола Кулешов. И как бесстрастно смотрела на все это Юля. Будто ей было совершенно безразлично все, что происходило в комнате технического совета. Вспомнилось все это Кольцову очень четко. Но думал он сейчас совсем о другом. Откровенность Ачкасова была ему приятна. Он даже в какой-то мере был удивлен ею. И в то же время, Кольцов это почувствовал, о чем-то главном генерал ему не сказал. Все, что казалось Кольцову ясным как божий день, простым и само собой разумеющимся, в словах Ачкасова почему-то обретало неопределенность. Генерал явно чего-то не договаривал. Он не отрицал, что предложенные Кольцовым поправки будут приняты. И вместе с тем не высказывался по этому поводу с твердой уверенностью. Кольцову, бесспорно, было бы приятно знать, что предложенный Верховским и исследованный им, пусть неполно, пусть лишь в основном направлении, вариант "дельты" КБ берет на вооружение. Но, в общем-то, для него это было не так уж важно. И волновало его совсем другое. А именно то дело, та работа, которую он начал в части и вел самостоятельно уже более двух лет. Во время их первой беседы Ачкасов высказал о ней совершенно определенное мнение. Ему все это показалось очень и очень интересным. Он просил никому об этой работе не говорить. Обещал позднее обязательно вернуться к этой теме и уже тогда обсудить все подробности. Но время шло. Кольцов проработал в Москве больше месяца. С Ачкасовым они встречались несколько раз. Но генерал как будто забыл и о тетрадке, которую, кстати, так до сих пор и держал у себя, и о своем намерении все обсудить и обо всем поговорить. Забыл? Или не хотел? Забыл - вряд ли. Не таким он был человеком. Значит, не хотел. Но почему? Что изменилось в его намерениях? Настроение у Кольцова сразу упало.
– Ну а какие у вас ближайшие планы? - неожиданно сменил тему разговора Ачкасов.
Кольцов не сразу оторвался от своих мыслей. А когда понял наконец, о чем спрашивает его генерал, ответил безо всякого энтузиазма:
– Надо в часть возвращаться. Там проверка на носу. На воскресенье заскочу к старикам, благо они тут недалеко, проведаю их, а в понедельник -в полк. В отпуске еще не был…
О предстоящей встрече с Верховским он решил Ачкасову не говорить. В конце концов, теперь это было уже его личное дело.
– Значит, еще собираетесь и отдыхать? - уточнил Ачкасов.
– Так точно. Положено.
– Положено, - подтвердил Ачкасов и заговорил вдруг о том, что наша армия омолаживается. Ветераны уходят в запас. На их место приходят молодые специалисты. Но кто они? Какие? Армия ни на минуту не может быть слабее. Молодежь должна быть лучше, грамотнее тех, кто уходит.
Они разговаривали еще долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121
– Примут они мои поправки?
– По всему видно - придется. Хотя не берусь предсказывать, в какой мере.
– Мера одна! - даже оторопел Кольцов. - Всю схему надо строить на "дельте". Это же ясно!
– Кому?
– Мне. Вам. Разве вам не ясно?
– Сергей Дмитриевич, чтобы дать обратный ход, даже автомобиль хоть на минуту надо остановить. А в данном случае возвращать почти на исходные позиции придется целый коллектив солидных людей, с их учеными званиями, с их характерами, самолюбием, упрямством, с их правами на авторский приоритет.
– Но при чем все это? Ведь нужна "Сова", а не амбиции, не дипломы и не премии! - горячо заспорил Кольцов.
– И они говорят, что нужна "Сова". И искренне стараются ее сделать. И я не могу, не имею морального права им не верить! - возразил Ачкасов.
– Но ведь вы видите, что они топчутся на месте. Они зашли в тупик. Вы же сами говорили, что и этот образец "Совы" следует рассматривать лишь как промежуточный.
– Согласен.
– Значит, все надо переделывать. Решительно! Смело!
– А вот в этом, повторяю, я не уверен, - вздохнул Ачкасов. - Вы доказали, что у них плохо. Но вы еще не доказали, что у нас хорошо. Вы хотите, чтобы я незамедлительно принял вашу сторону. Но ведь это не делается нажатием кнопки. Можно в космос послать одним пальцем то, что сто КБ делали десять лет. Но можно десять лет давить на сто кнопок и ни из одного КБ не выдавить ни одной дельной мысли. За тем, Сергей Дмитриевич, что мы включаем в план разработок и на что выделяем средства, стоит огромная предварительная исследовательская работа. У них, время сказать, она проделана. И они уже дали прибор с широким, почти панорамным обзором. Вы же, не обижайтесь на меня, сделали лишь заявку. А заявка, как утверждают люди творческие, всего лишь предчувствие сюжета. Пред-чув-стви-е! - повторил он по слогам. -Так-то.
– Значит, практическая польза от всей этой затеи равна нулю? -понурившись, спросил Кольцов.
– Ни в коем случае, - откинулся на спинку стула Ачкасов. Но прежде чем начать объяснять пристально посмотрел куда-то в окно. Заговорил он медленно, с раздумьем и начал издалека: - Поймите меня, Сергей Дмитриевич, правильно. В данном случае мы провели с вами такую реакцию, в результате которой побочные продукты оказались важнее главного. Больше того, если хотите, мы с вами с самого начала стремились получить эти продукты разными. Вас, естественно, интересовало то, о чем вы и спросили меня: будет ли схема "Совы" преобразована по принципу, предложенному вами? Меня же, буду с вами совершенно откровенным, больше всего интересовали те споры и разговоры, которые возникли после разбора. Да! В работе над прибором явно началось топтание на месте. А это значит, что то направление, в котором эти работы велись и которое до сих пор считалось главным, на самом деле оказалось ошибочным или частично ошибочным. Но доказать это людям, свято в него верящим, по сути дела открывшим его, не так-то просто. Тем более когда у этих людей в руках вся власть. Но доказывать надо. Этого требуют интересы дела. И мы доказали. Мы организовали спор. И в нем родилась нужная делу истина. Конечно, я мог бы сделать все иначе: обсудить, скажем, вопрос на служебном совещании. Или поставить его на повестку дня партийного собрания. Не сомневаюсь, что коммунисты КБ дали бы сложившейся ситуации принципиальную оценку. Но мы с вами нашли, как мне кажется, более удачный метод завязать полемику - устроили разбор. Причем на высоком научном уровне. И вот результат: в конце концов в полный голос высказались те люди, с мнением которых в свое время руководство КБ не посчиталось. А именно они, их предложения помогут сдвинуть дело с мертвой точки. Одним словом, мы бросили камень в огород Кулешова. И он это понял. При всем уважении к Александру Петровичу как-то надо было несколько унять его администраторский пыл, который явно стал вредить делу.
Кольцов вспомнил, как Ачкасов внимательно прислушивался к каждому слову Окунева и Бочкарева. Он даже что-то записывал. Как сердито встречал взглядом каждого поднимавшегося из-за стола Кулешов. И как бесстрастно смотрела на все это Юля. Будто ей было совершенно безразлично все, что происходило в комнате технического совета. Вспомнилось все это Кольцову очень четко. Но думал он сейчас совсем о другом. Откровенность Ачкасова была ему приятна. Он даже в какой-то мере был удивлен ею. И в то же время, Кольцов это почувствовал, о чем-то главном генерал ему не сказал. Все, что казалось Кольцову ясным как божий день, простым и само собой разумеющимся, в словах Ачкасова почему-то обретало неопределенность. Генерал явно чего-то не договаривал. Он не отрицал, что предложенные Кольцовым поправки будут приняты. И вместе с тем не высказывался по этому поводу с твердой уверенностью. Кольцову, бесспорно, было бы приятно знать, что предложенный Верховским и исследованный им, пусть неполно, пусть лишь в основном направлении, вариант "дельты" КБ берет на вооружение. Но, в общем-то, для него это было не так уж важно. И волновало его совсем другое. А именно то дело, та работа, которую он начал в части и вел самостоятельно уже более двух лет. Во время их первой беседы Ачкасов высказал о ней совершенно определенное мнение. Ему все это показалось очень и очень интересным. Он просил никому об этой работе не говорить. Обещал позднее обязательно вернуться к этой теме и уже тогда обсудить все подробности. Но время шло. Кольцов проработал в Москве больше месяца. С Ачкасовым они встречались несколько раз. Но генерал как будто забыл и о тетрадке, которую, кстати, так до сих пор и держал у себя, и о своем намерении все обсудить и обо всем поговорить. Забыл? Или не хотел? Забыл - вряд ли. Не таким он был человеком. Значит, не хотел. Но почему? Что изменилось в его намерениях? Настроение у Кольцова сразу упало.
– Ну а какие у вас ближайшие планы? - неожиданно сменил тему разговора Ачкасов.
Кольцов не сразу оторвался от своих мыслей. А когда понял наконец, о чем спрашивает его генерал, ответил безо всякого энтузиазма:
– Надо в часть возвращаться. Там проверка на носу. На воскресенье заскочу к старикам, благо они тут недалеко, проведаю их, а в понедельник -в полк. В отпуске еще не был…
О предстоящей встрече с Верховским он решил Ачкасову не говорить. В конце концов, теперь это было уже его личное дело.
– Значит, еще собираетесь и отдыхать? - уточнил Ачкасов.
– Так точно. Положено.
– Положено, - подтвердил Ачкасов и заговорил вдруг о том, что наша армия омолаживается. Ветераны уходят в запас. На их место приходят молодые специалисты. Но кто они? Какие? Армия ни на минуту не может быть слабее. Молодежь должна быть лучше, грамотнее тех, кто уходит.
Они разговаривали еще долго.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121