— Приберегите их для себя, пока с вас их не спросят, — ответил Холкро. — Есть два рода дурных плательщиков: тот, кто платит слишком рано, и тот, кто совсем не платит.
— Хорошо, но тогда позвольте нам по крайней мере принести нашу благодарность жертвователю.
— Приберегите ее также до тех пор, пока ее с вас не спросят, — ответил поэт.
— Итак, это все, что вы можете сказать мне хорошего, хотя бы в память нашего давнего знакомства? — спросил Банс.
— Но что же я могу сказать для вас, мистер Алтамонт? — сказал, несколько смягчившись, Холкро. — Да ведь если бы молодой Мордонт мог распоряжаться, как ему хочется, он встретил бы вас красным бургундским номер тысячный. Спасайтесь же, ради всего святого, а то еще получится, как в сценических ремарках: «Входит стража и хватает Алтамонта».
— О, я не доставлю вам подобного беспокойства, — сказал Банс, — и сейчас же уйду со сцены. Но подождите, я чуть было не забыл, что со мной клочок бумаги для той из ваших барышень, что выше ростом… для Минны… да, ее зовут Минна. Видите ли, это прощальное письмецо от капитана Кливленда… Вы ведь не откажетесь передать его?
— Ах, бедный молодой человек! — воскликнул Холкро. — О, я понимаю… понимаю… Прощай, прекрасная Армида:
И бури, и пламень, и пули, и кровь
Страшны, но страшней без надежды любовь!
Но скажите мне только: есть в этом послании стихи?
— О да, оно набито песнями, сонетами и элегиями до краев, до самой сургучной печати, — ответил Банс, — но смотрите передайте записку осторожно и незаметно.
— О, конечно, конечно! Не учите меня, как передавать billet doux, меня, завсегдатая «Кофейни талантов», слышавшего все тосты в Кит-Кэт клубе! О, Минна получит эту записку и ради нашего с вами давнего знакомства, мистер Алтамонт, и ради вашего капитана, у которого сердце далеко не такое черное, как требуется для его профессии. А записку я передам, в прощальном письме вреда быть не может.
— Прощай же, старина, прощай навек! — воскликнул Банс и так крепко стиснул руку поэта, что бедняга взвыл от боли и долго еще тряс пальцами, как пес, которому на лапу упал горячий уголь.
Предоставив разбойнику возвращаться на борт пиратского судна, посмотрим, что поделывает семья Магнуса Тройла, собравшаяся у своего родственника в замке Стеннис, где ее день и ночь охраняет от неожиданностей бдительная стража.
Магнус Тройл весьма ласково встретил Мордонта Мертона, когда тот явился к нему на помощь с небольшим отрядом преданных Норне людей, которыми она поручила ему командовать. Юдаллера легко было убедить, что наветы на Мордонта, которые нашептывал ему коробейник, желая расположить его в пользу своего более щедрого покупателя Кливленда, не имели никаких оснований. Правда, наветы эти подтверждались и почтенной леди Глоуроурам, и всеобщей молвой: в обоих случаях Мордонт представлен был как дерзкий претендент на руку одной из сестер из Боро-Уестры, твердо уверенный в благосклонности обеих и только раздумывавший, как султан, которой из них бросить свой платок. Но Магнус знал, что молва — большая лгунья, а что касается клеветы, то склонен был считать почтенную леди Глоуроурам одним из самых злых языков в округе и поэтому вернул Мордонту все свое расположение, с величайшим удивлением услышав, какие права предъявляет Норна на сыновнюю преданность юноши, и с не меньшим интересом — о ее намерении передать Мордонту все огромное, унаследованное от отца состояние; и хотя Магнус и не дал немедленного ответа, когда Норна намекнула на возможный брак его старшей дочери с ее наследником, однако, по всей вероятности, считал такой союз вполне желательным, отчасти из-за личных качеств юноши, отчасти и потому, что таким образом соединились бы воедино огромные поместья, в свое время разделенные между его отцом и отцом Норны. Как бы то ни было, Магнус Тройл встретил своего юного друга чрезвычайно приветливо и вместе с хозяином замка поручил ему, как самому молодому и энергичному из всех собравшихся, быть начальником ночного караула и наблюдать за сменой часовых вокруг замка Стеннис.
ГЛАВА XL
Тому, кто вне закона жил
И проиграл игру,
Закон судил: висеть в петле,
Качаясь на ветру.
«Баллада о девушке с каштановыми кудрями»
До рассвета было еще далеко, когда Мордонт, сменив стоявших с полуночи часовых и распорядившись, чтобы следующая стража вступила в караул с восходом солнца, вышел в соседнюю с передней комнату, сел в кресло и задремал, положив около себя оружие. Вдруг он почувствовал, что кто-то потянул его за край плаща, в который он был закутан.
— Как, разве уже утро? — спросил он. — Так скоро? — Но, вскочив на ноги, он увидел, что на горизонте едва брезжит рассвет.
— Мордонт! — раздался в эту минуту около него голос, каждый звук которого проникал ему прямо в сердце.
Он оглянулся и с радостным изумлением увидел, что перед ним стоит Бренда Тройл. Мордонт готов уже был заговорить с ней, но остановился, заметив, что она смущена и взволнована, лицо ее бледно, губы дрожат, а глаза полны слез.
— Мордонт, — сказала она, — ты должен оказать Минне и мне услугу — выпустить нас потихоньку из замка, так, чтобы этого никто не знал. Нам обязательно надо быть у Стеннисских камней.
— Что за странная фантазия, дорогая Бренда? — спросил Мордонт, в высшей степени изумленный подобной просьбой. — Может быть, это дань какому-либо оркнейскому суеверию, но время сейчас слишком опасное, а приказ, полученный мной от вашего отца, так строг, что я никак не могу выпустить вас без его разрешения. Посуди сама, милая Бренда, ведь я — солдат на посту и должен выполнять полученные мной приказания.
— Мордонт, — продолжала Бренда, — нам не до шуток. Рассудок Минны, даже самая жизнь ее зависят от того, позволишь ли ты нам выйти.
— Но для чего? — спросил Мордонт. — Объясни мне по крайней мере для чего?
— Ты скажешь, что это отчаянная, дикая затея, — ответила Бренда, — но она условилась встретиться с Кливлендом.
— С Кливлендом! — воскликнул Мордонт. — Да если только этот негодяй посмеет высадиться на берег, мы встретим его таким градом пуль, что ему не поздоровится, — прибавил он, хватаясь за оружие, — и за все зло, которое он причинил мне, я расплачусь с ним одной унцией свинца.
— Но если он умрет, Минна сойдет с ума, — ответила Бренда, — а на того, кто причинит зло Минне, Бренда никогда уже больше не взглянет.
— Но ведь это же безрассудство, совершенное безумие! — воскликнул Мордонт. — Ваша честь… ваш долг… подумай о них!
— Я не хочу думать ни о чем, кроме опасности, угрожающей Минне, — ответила Бренда, разражаясь потоком слез. — Ее прежняя болезнь — ничто по сравнению с тем состоянием, в каком она находилась всю эту ночь. Она не выпускает из рук его письма, написанного скорей огнем, чем чернилами, где он заклинает ее встретиться с ним в последний раз, если она хочет спасти его грешное тело и бессмертную душу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162