— Ничего нет!.. В утренних газетах ни о чем не упоминается!.. Может быть, еще не нашли… его…
На голове у Дельфоса была студенческая фуражка с большим козырьком. В этот час все студенты направлялись в университет. На мосту, пересекавшем Мёзу, они образовали целую процессию.
— Мать очень зла… на тебя в особенности…
Они шли через рынок, пробираясь между корзинами с овощами и фруктами, топтали ногами листья капусты и салата. Жан устремил вперед неподвижный взгляд.
— Скажи! Откуда мы возьмем деньги?.. Сегодня пятнадцатое…
Они перешли на другую сторону улицы, потому что поравнялись с табачной лавкой, хозяину которой задолжали франков пятьдесят.
— Знаю… Сегодня посмотрел в бумажнике у отца…
Там были только крупные ассигнации…
Дельфос понизил голос:
— Не расстраивайся… Сейчас я зайду к своему дяде, на улицу Леопольд… Редко когда меня хоть на одну минуту не оставят одного в магазине…
Жан знал этот магазин, самый большой из всех тех, где продавался шоколад. Он представлял себе, как его приятель запускает руку в выдвижной ящик кассы.
— Когда мы увидимся?
— Я буду ждать тебя в двенадцать.
Они подходили к конторе нотариуса Лоэста, где работал Жан. Попрощались, не глядя друг на друга, и у Жана возникло неприятное чувство, как будто рукопожатие Рене было не таким, как обычно.
Правда, теперь они стали сообщниками!
Стол Жана стоял в передней. Так как он поступил сюда последним, его работа состояла главным образом в том, чтобы наклеивать марки на конверты, разбирать почту и исполнять обязанности курьера.
В то утро он работал молча, ни на кого не глядя, с таким видом, как будто хотел остаться незамеченным.
В особенности он опасался заведующего конторой, сурового человека лет пятидесяти, своего начальника.
В одиннадцать часов все было как обычно, но не задолго до полудня заведующий подошел к нему.
— У вас есть счета «малой кассы», Шабо?
— Простите меня, месье Озэ, сегодня я надел другой костюм и оставил дома записную книжку и деньги. Я отчитаюсь перед вами после полудня.
Он был мертвенно-бледен. Заведующий удивился.
— Вы заболели?
— Нет… Не знаю… Может быть, немножко…
«Малая касса» — это был отдельный счет в конторе, деньги, необходимые на марки, на отправку заказных писем, на все мелкие текущие расходы. Два раза в месяц, пятнадцатого и тридцатого, Жану выдавали определенную сумму, а он отмечал расходы в записной книжке.
Служащие выходили из конторы, Жан, выйдя на улицу, поискал глазами Дельфоса и заметил его возле витрины табачной лавочки. Он курил сигарету с позолоченным кончиком.
— Ну как?
— Здесь уплачено!
Они пошли.
Они ощущали потребность чувствовать себя среди людей, в движущейся толпе.
— Зайдем в «Пеликан». Я был у своего дяди. В моем распоряжении было всего несколько секунд. Ну, я и запустил руку… Сам того не желая, взял слишком много…
— Сколько?
— Почти две тысячи…
Эта цифра испугала Шабо.
— Вот тебе триста франков для «малой кассы». Остальное мы разделим.
— Да нет же!..
Оба они говорили возбужденно, с той только разницей, что Дельфос настаивал почти угрожающе.
— Все нормально! Мы же всегда делим все пополам!
— Мне не нужны эти деньги.
— Мне тоже.
Они машинально посмотрели на каменный балкон одного дома. Это была меблированная комната, где жила Адель, танцовщица с «Веселой мельницы».
— Ты не проходил там!
— Я шел по улице По д'Ор. Двери были открыты, как обычно. Виктор и Жозеф подметали…
Жан так сжал пальцы обеих рук, что они хрустнули.
— Ты хорошо все видел сегодня ночью, правда?..
— Я уверен, что это был турок, — вздрогнув, отчеканил Дельфос.
— И сегодня на улице не было полиции?
— Никого! Все было нормально… Виктор увидел меня и закричал: «Добрый день!»
Они вошли в «Пеликан», сели за столик возле витрины, заказали английского пива. И тут же Жан заметил человека, сидевшего прямо напротив них.
— Не оборачивайся… Смотри в зеркало… Этой ночью он был в… Ты знаешь, что я хочу сказать…
— Вот этот здоровяк? Да, я узнаю его…
Это был клиент, вошедший последним в «Веселую мельницу», тот объемистый и могучий человек, который пил только пиво.
— Он, вероятно, не из Льежа.
— Курит французский табак. Осторожно! Он наблюдает за нами.
— Гарсон! — позвал Дельфос. — Сколько с нас? Кажется, мы были вам должны сорок два франка?
Он протянул ассигнацию в сто франков, так, чтобы официант мог заметить у него несколько таких же.
— Получите!
Они нигде не находили себе места. Посидев немного, вышли, и Шабо с беспокойством обернулся.
— Этот человек следит за нами… Во всяком случае, он идет сзади.
— Замолчи! Ты в конце концов меня напугаешь. Зачем ему следить за нами?
— Но турка-то, наверное, нашли… Или же он не был мертв…
— Ну, замолчи же! — проворчал Дельфос еще более резко.
Они молча прошли метров триста.
— Ты считаешь, что мы должны пойти туда сегодня вечером?
— Конечно! Это покажется подозрительным, если мы…
— Послушай! Может, Адель что-нибудь знает?
У Жана нервы были напряжены до предела. Он не знал, куда смотреть, что говорить, и не смел обернуться, чувствуя за собой присутствие широкоплечего мужчины.
— Если он перейдет Мёзу вслед за нами, значит, он за нами следит!
— Ты идешь домой?
— Придется… Мать обозлилась…
Жан был способен внезапно разрыдаться здесь, посреди улицы.
— Он идет по мосту… Видишь, он следит за нами!
— Замолчи!.. До вечера… Ну, вот я уже пришел…
— Рене!
— Что?
— Я не хочу держать при себе эти деньги… Послушай…
Но Дельфос, пожав плечами, закрыл за собой дверь.
Жан пошел дальше, поглядывая на отражение в стеклах витрины, чтобы проверить, продолжают ли за ним следить.
На пустынных улицах за Мёзой у него уже не осталось сомнений. И тут ноги под ним подкосились. Закружилась голова. Он чуть не остановился, но вместо этого пошел еще быстрее, как будто страх тащил его вперед.
Когда он пришел домой, мать спросила его:
— Что с тобой?
— Ничего…
— Ты страшно бледный… Просто зеленый…
И в бешенстве продолжала:
— Красиво, правда?.. В твоем возрасте доводить себя до такого состояния!.. Где ты опять болтался эту ночь?..
И в какой компании? Не понимаю, почему твой отец допускает это… Ну, давай, ешь…
— Я не хочу есть.
— Это еще почему?
— Послушай, оставь меня, мать… Мне нехорошо… Не знаю, что со мной…
Но острый взгляд мадам Шабо не смягчался. Это была маленькая женщина, сухая, нервная, которая сновала по дому с утра до вечера.
— Если ты болен, я позову врача.
— Нет! Ради Бога…
Шаги на лестнице. Сквозь застекленную дверь кухни показалась голова студента. Он постучал; выражение лица у него было встревоженное и недоверчивое.
— Вы знаете этого человека, который прогуливается по улице, мадам Шабо?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29