Это можно принять теоретически, но невозможно понять умом, представить воочию».
Самое ужасное, что она никак не могла представить себе существования чего-либо за пределами пространства и времени — страны «Нигде-никогда», которая могла преспокойно жить-поживать, не испытывая никакой нужды в пространственно-временных рамках, не повинуясь твёрдой руке физических законов, определяемых этими рамками.
«Мир, в котором царствует энергия мысли, — размышляла Джилл, строя догадки, — да ведь и „энергия“ — понятие, которое тут никак не годится». И именно в такие миры порой отбывали роботы на своих кораблях, управляемых силой разума, путешествовали не только по обитаемой Вселенной, но даже трудно себе представить — где.
Что до остальных моментов истории Ватикана — все выглядело довольно-таки просто и было изложено во всех подробностях: прибытие на Харизму, первые дни освоения планеты, строительство самого Ватикана, разработка проекта и создание до сегодняшнего дня электронного Папы, прибытие людей, начало работы в рамках Поисковой Программы, создание и усовершенствование новых типов роботов.
Было такое впечатление, что роботы самым тщательным образом продумали все ещё до того, как покинули Землю. Ещё там, ещё тогда они знали, что им нужно — отдалённая планета, на которую вряд ли залетят случайные путешественники, где никто не будет им мешать осуществлять задуманное. Единственное условие: планета, которую они искали, должна быть пригодной и для жизни людей, — ведь сами роботы могли существовать практически на любой планете, и, если бы не люди, им было бы намного проще отыскать базу для своей деятельности. Но роботы и не помышляли приниматься за осуществление проекта без помощи людей. Прямых указаний на это Джилл в записях не обнаруживала, но верила, что роботы не представляли своей работы без людей. Проверенное веками сотрудничество, партнёрство с людьми существовало до сих пор, а в те далёкие дни, когда Ватикан только-только зарождался, оно было и того прочнее.
А вот сколько у роботов было кораблей, на которых они прибыли, и как они раздобыли на Земле оборудование для них, этого в записях Джилл не нашла. По самой точной её оценке кораблей должно было быть никак не больше трех. Было сделано несколько челночных рейсов на Землю и обратно, последним из них доставили материалы и оборудование, ещё не собранные ко времени первой высадки. Последним рейсом прибыли и люди, чьи потомки до сих пор жили на планете. Впоследствии корабли были разобраны на части и использованы в качестве утильсырья. Но когда это сделали, было неясно.
«Скорее всего, — предположила Джилл, — не раньше, чем были построены новые корабли, управляемые разумом, если они действительно были таковыми».
На первый взгляд могло показаться, что роботы сделали гораздо больше, чем можно было успеть за тысячу лет — могло показаться, если забыть о том, что роботы не нуждаются ни в отдыхе, ни в сне. Они могли работать круглые сутки напролёт в течение недель, месяцев, лет. Они никогда и ничем не болели. Им не нужны были ни отпуска, ни развлечения. Им не нужно было тратить время на еду и перекуры.
А создание роботов нового поколения и их модернизация — это же было намного проще, чем эволюция биологических форм жизни! Естественная биологическая эволюция — это смерть старых поколений и рождение новых, необходимость генетических мутаций в процессе длительного, медленного процесса адаптации. А роботам для появления новых видов нужно только разработать новые модели и механизмы и воплотить то, что существовало на чертежах.
За спиной Джилл послышались шаги, она обернулась.
Это был Аза с молоком и сандвичами. Он аккуратно поставил поднос на стол и бесшумно отошёл в сторону.
— Чем ещё я могу помочь вам, мисс?
— Ничего не нужно, — улыбнулась Джилл. — Отдохни. Посиди со мной. Поболтаем?
— Я не нуждаюсь в отдыхе, — возразил робот. — И сидеть мне вовсе не обязательно.
— Но в этом же нет ничего противозаконного.
— Противозаконного — нет, мисс.
— Даже кардиналы сидят, — убеждала она робота. — Когда Его Преосвященство, Феодосий, навещает меня, он всегда садится на эту табуретку и разговаривает со мной.
— Если желаете, — сказал Аза и опустился на табуретку.
Джилл взяла с подноса сандвич и откусила кусочек. Сандвич был с необычайно вкусным ростбифом. Отхлебнув молока, она спросила:
— Аза, ты не мог бы рассказать мне о себе? Ты появился на Земле?
— Нет, мисс, не на Земле.
— Значит, здесь?
— Да, здесь. Я — робот третьего поколения.
— Понятно. И сколько же здесь может быть поколений?
— Трудно сказать. Это как считать, мисс. Кто говорит — пять, а кто и все семь.
— Так много?
— Так много. Может, и больше.
— А ты бывал когда-нибудь в тех местах, которые находили Слушатели?
— Дважды, мисс. Я совершил два путешествия.
— А за пределами пространства и времени бывал?
— Один раз.
— А ты не мог бы мне рассказать, на что это похоже?
— Не могу, мисс. Невозможно рассказать. Просто — другое место. Совсем не так, как здесь.
Глава 18
Теннисону снился математический мир. На этот раз одно из уравнений показалось ему знакомым. Да нет, не одно, а больше…
Первое, как ему почудилось, было Экайером. График и внешне неуловимо напоминал Экайера, и уравнение, которое он изображал, несло в себе что-то экайеровское, но что именно — он понять не мог. Может быть, дело в цвете — в графике преобладали серый и розовый цвета, а именно они почему-то ассоциировались с Экайером.
«Нет, цвета тут ни при чем, — думал Теннисон во сне. — Скорее всего, дело именно в тех компонентах, в тех символах, которые слагают уравнения, в зримых очертаниях графиков».
Теннисон мучился, тяжело дышал, покрывался потом, напрягался изо всех сил, пытаясь решить уравнения, но это оказалось не под силу, — ведь он не знал ни условий, ни значения знаков и символов.
Он неохотно, с трудом отошёл от того уравнения, что показалось ему Экайером. «Нужно посмотреть с другого места, — решил он. — Отвести взгляд и посмотреть снова — вдруг тогда все станет ясно?»
Ему обязательно, во что бы то ни стало надо узнать, Экайер ли это.
Окружающее виделось Теннисону в дымке, очертания графиков расплывались, воздух — если это был воздух — колебался, дрожал.
«Если хоть что-нибудь тут стояло на месте, я бы смог все как следует разглядеть», — страдал Теннисон. Вся беда была в том, что вроде бы и не менялось ничего, но во всем ощущалась такая зыбкость, такая изменчивость — того гляди, все растает.
Он исполнил своё намерение — отвёл взгляд в сторону и снова взглянул на то же самое место, в надежде, что застанет график врасплох.
«Экайер» исчез! Пропали серый и розовый цвета. Теперь на этом месте возникли совершенно другой график и другая цепочка уравнений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
Самое ужасное, что она никак не могла представить себе существования чего-либо за пределами пространства и времени — страны «Нигде-никогда», которая могла преспокойно жить-поживать, не испытывая никакой нужды в пространственно-временных рамках, не повинуясь твёрдой руке физических законов, определяемых этими рамками.
«Мир, в котором царствует энергия мысли, — размышляла Джилл, строя догадки, — да ведь и „энергия“ — понятие, которое тут никак не годится». И именно в такие миры порой отбывали роботы на своих кораблях, управляемых силой разума, путешествовали не только по обитаемой Вселенной, но даже трудно себе представить — где.
Что до остальных моментов истории Ватикана — все выглядело довольно-таки просто и было изложено во всех подробностях: прибытие на Харизму, первые дни освоения планеты, строительство самого Ватикана, разработка проекта и создание до сегодняшнего дня электронного Папы, прибытие людей, начало работы в рамках Поисковой Программы, создание и усовершенствование новых типов роботов.
Было такое впечатление, что роботы самым тщательным образом продумали все ещё до того, как покинули Землю. Ещё там, ещё тогда они знали, что им нужно — отдалённая планета, на которую вряд ли залетят случайные путешественники, где никто не будет им мешать осуществлять задуманное. Единственное условие: планета, которую они искали, должна быть пригодной и для жизни людей, — ведь сами роботы могли существовать практически на любой планете, и, если бы не люди, им было бы намного проще отыскать базу для своей деятельности. Но роботы и не помышляли приниматься за осуществление проекта без помощи людей. Прямых указаний на это Джилл в записях не обнаруживала, но верила, что роботы не представляли своей работы без людей. Проверенное веками сотрудничество, партнёрство с людьми существовало до сих пор, а в те далёкие дни, когда Ватикан только-только зарождался, оно было и того прочнее.
А вот сколько у роботов было кораблей, на которых они прибыли, и как они раздобыли на Земле оборудование для них, этого в записях Джилл не нашла. По самой точной её оценке кораблей должно было быть никак не больше трех. Было сделано несколько челночных рейсов на Землю и обратно, последним из них доставили материалы и оборудование, ещё не собранные ко времени первой высадки. Последним рейсом прибыли и люди, чьи потомки до сих пор жили на планете. Впоследствии корабли были разобраны на части и использованы в качестве утильсырья. Но когда это сделали, было неясно.
«Скорее всего, — предположила Джилл, — не раньше, чем были построены новые корабли, управляемые разумом, если они действительно были таковыми».
На первый взгляд могло показаться, что роботы сделали гораздо больше, чем можно было успеть за тысячу лет — могло показаться, если забыть о том, что роботы не нуждаются ни в отдыхе, ни в сне. Они могли работать круглые сутки напролёт в течение недель, месяцев, лет. Они никогда и ничем не болели. Им не нужны были ни отпуска, ни развлечения. Им не нужно было тратить время на еду и перекуры.
А создание роботов нового поколения и их модернизация — это же было намного проще, чем эволюция биологических форм жизни! Естественная биологическая эволюция — это смерть старых поколений и рождение новых, необходимость генетических мутаций в процессе длительного, медленного процесса адаптации. А роботам для появления новых видов нужно только разработать новые модели и механизмы и воплотить то, что существовало на чертежах.
За спиной Джилл послышались шаги, она обернулась.
Это был Аза с молоком и сандвичами. Он аккуратно поставил поднос на стол и бесшумно отошёл в сторону.
— Чем ещё я могу помочь вам, мисс?
— Ничего не нужно, — улыбнулась Джилл. — Отдохни. Посиди со мной. Поболтаем?
— Я не нуждаюсь в отдыхе, — возразил робот. — И сидеть мне вовсе не обязательно.
— Но в этом же нет ничего противозаконного.
— Противозаконного — нет, мисс.
— Даже кардиналы сидят, — убеждала она робота. — Когда Его Преосвященство, Феодосий, навещает меня, он всегда садится на эту табуретку и разговаривает со мной.
— Если желаете, — сказал Аза и опустился на табуретку.
Джилл взяла с подноса сандвич и откусила кусочек. Сандвич был с необычайно вкусным ростбифом. Отхлебнув молока, она спросила:
— Аза, ты не мог бы рассказать мне о себе? Ты появился на Земле?
— Нет, мисс, не на Земле.
— Значит, здесь?
— Да, здесь. Я — робот третьего поколения.
— Понятно. И сколько же здесь может быть поколений?
— Трудно сказать. Это как считать, мисс. Кто говорит — пять, а кто и все семь.
— Так много?
— Так много. Может, и больше.
— А ты бывал когда-нибудь в тех местах, которые находили Слушатели?
— Дважды, мисс. Я совершил два путешествия.
— А за пределами пространства и времени бывал?
— Один раз.
— А ты не мог бы мне рассказать, на что это похоже?
— Не могу, мисс. Невозможно рассказать. Просто — другое место. Совсем не так, как здесь.
Глава 18
Теннисону снился математический мир. На этот раз одно из уравнений показалось ему знакомым. Да нет, не одно, а больше…
Первое, как ему почудилось, было Экайером. График и внешне неуловимо напоминал Экайера, и уравнение, которое он изображал, несло в себе что-то экайеровское, но что именно — он понять не мог. Может быть, дело в цвете — в графике преобладали серый и розовый цвета, а именно они почему-то ассоциировались с Экайером.
«Нет, цвета тут ни при чем, — думал Теннисон во сне. — Скорее всего, дело именно в тех компонентах, в тех символах, которые слагают уравнения, в зримых очертаниях графиков».
Теннисон мучился, тяжело дышал, покрывался потом, напрягался изо всех сил, пытаясь решить уравнения, но это оказалось не под силу, — ведь он не знал ни условий, ни значения знаков и символов.
Он неохотно, с трудом отошёл от того уравнения, что показалось ему Экайером. «Нужно посмотреть с другого места, — решил он. — Отвести взгляд и посмотреть снова — вдруг тогда все станет ясно?»
Ему обязательно, во что бы то ни стало надо узнать, Экайер ли это.
Окружающее виделось Теннисону в дымке, очертания графиков расплывались, воздух — если это был воздух — колебался, дрожал.
«Если хоть что-нибудь тут стояло на месте, я бы смог все как следует разглядеть», — страдал Теннисон. Вся беда была в том, что вроде бы и не менялось ничего, но во всем ощущалась такая зыбкость, такая изменчивость — того гляди, все растает.
Он исполнил своё намерение — отвёл взгляд в сторону и снова взглянул на то же самое место, в надежде, что застанет график врасплох.
«Экайер» исчез! Пропали серый и розовый цвета. Теперь на этом месте возникли совершенно другой график и другая цепочка уравнений.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92