— в ужасе воскликнул Робертс. — Надеюсь, вы больше никому не высказали этих еретических мыслей? Как старый Друг, я могу отпустить вам этот грех, но…
— Клянусь всем святым, я никогда никому не говорил об этом, — сказал Феодосий. — Только вам, старому товарищу. Я бы и сейчас не сказал, если бы не стечение обстоятельств. Видение Рая, бывшее одной из наших Слушательниц…
— Да, очень плохо, — согласился Робертс. — На братию это подействовало гораздо сильнее, чем я ожидал. Я надеялся, что слух пройдёт и о нем скоро позабудут. Слушательница Мэри, как я слышал, была на пороге смерти. Умерла бы — и всей этой глупости пришёл бы конец. Но этот врач…
Глава 16
Мэри поправлялась. Температура снижалась, одышка почти исчезла. Взгляд её становился все более осмысленным, и она уже узнавала тех, кто ухаживал за ней, могла сидеть в постели.
Те, кто знал Мэри раньше, не могли не заметить разительных перемен в её поведении. Она стала карикатурно величественной — этакая престарелая, потрёпанная гранд-дама. Ворчала на Теннисона, помыкала сёстрами, игнорировала предписания.
— Это все из-за Рая, я уверен, — высказал как-то предположение Экайер. — Она теперь считает, что стала лучше, выше других Слушателей. Конечно, она и была одной из лучших. Многие годы она добывала для нас ценнейшую информацию. Но такой важной ни она, ни кто другой ещё не разыскивали никогда. И, как это ни парадоксально, я опасаюсь, что эта находка поставит на ней крест как на Слушательнице. Быть хорошим Слушателем означает преданность делу, искренность и скромность. Сама задача Слушания достигается через глубокое смирение. Слушатель призван смирять себя, укрощать свою гордыню, должен стараться свести на нет собственное «я». Очень жаль, что клоны Мэри…
— Да, насчёт клонов, — кивнул Теннисон. — Ты уже как-то говорил мне про клоны, но коротко. Хочешь сказать, что вы ухитрились создать других Мэри?
— Примерно так, — согласился Экайер. — Когда нам попадается выдающийся по своим способностям Слушатель, мы прибегаем к клонированию. Это недавнее достижение. Смею предположить, что биоинженерной лаборатории Ватикана удалось в этом плане опередить всю Галактику. Точные, чёткие повторения избранного субъекта — до сих пор не наблюдалось никаких аберраций. Хороших Слушателей найти очень трудно. Такую Слушательницу потерять мы просто не имеем права и должны дублировать её. У нас уже есть три её клона, но пока это маленькие дети. Она растут. Но даже когда они вырастут, у нас нет гарантии, что хотя бы один из них найдёт путь к Раю. Мы можем надеяться, что у них будет для этого больше возможностей, чем у других Слушателей, которые с Мэри кровными узами не связаны. Да, её дубли будут прекрасными Слушателями, но насчёт Рая мы все равно не можем быть уверенными.
— Значит, Мэри — ваша единственная надежда?
— Именно так, — покачал головой Экайер. — Самое печальное, что она это знает. Вот почему она стала такая важная.
— Могу я тут чем-нибудь помочь? Сделать что-нибудь такое, чтобы подкорректировать это состояние?
— Не трогай её, Джейсон, — посоветовал Экайер. — Обращай на неё поменьше внимания. Чем больше ты будешь с ней носиться, тем больше она будет нос задирать.
Джилл решила остаться и написать историю Ватикана.
— Ничего страшного, — объяснила она Теннисону, прогуливаясь с ним под руку по саду. — Ну, представь: следующий корабль прилетит сюда с Гастры не раньше чем через пять недель. Только через пять недель можно будет подумать о том, чтобы убраться отсюда. За пять недель, если буду сидеть сложа руки и ничего не делать, я тут с ума сойду! Я не умею ничего не делать.
— Ну, знаешь… могла бы, к примеру, на горы любоваться. Они такие красивые. Все время меняют цвет. Я никогда не устаю смотреть на них.
— Ну и смотри, — пожала она плечами. — А я к этим красотам совершенно равнодушна.
— А ты не боишься втянуться в работу? Вдруг в истории Ватикана тебе будет так интересно копаться, что ты просто не сможешь оторваться? Если Ватикан вообще позволит тебе оторваться… Может настать момент, когда ты будешь знать слишком много, чтобы они позволили тебе уйти.
— Рискну, — твёрдо сказала Джилл. — Рискну. Знаешь, я раньше и не в таких переделках бывала, но всегда успевала улизнуть в последний момент. Господи, тут же все, о чем я только могла мечтать — вся информация! Полный, детальный отчёт…
Она с головой ушла в работу. Выпадали дни, когда Теннисон вообще не видел её. Появлялась она только к обеду и рассказывала, рассказывала…
— Просто передать тебе не могу, до чего интересно, — восхищалась она, наспех глотая еду. — Столько всего… Все, абсолютно все, что они планировали, думали, делали.
— Я тебе говорил, что втянешься, — предостерегал её Джейсон. — Смотри, так ты никогда отсюда не улетишь. Станешь этаким книжным червячком, увязнешь в работе.
— Не бойся, не увязну, — твёрдо заявляла Джилл, вытирая губы салфеткой. — Где-то внутри меня никуда не делась прежняя Джилл Робертс — бесшабашная, свободная как ветер журналистка, возмутительница Галактики, ищущая сюжеты по всему свету. Настанет время… но ладно, хватит об этом. Что это мы все про меня да про меня. У тебя как дела, Джейсон?
— Я привыкаю.
— И счастлив?
— Счастлив? Трудно сказать. Что такое счастье? Удовлетворён — да. Доволен маленькими профессиональными успехами: но их мало, совсем мало. Знаешь, я никогда не был врачом-фанатиком, которому только и надо, что добиваться немыслимых высот в работе, чтобы его непрерывно похваливали. Неужели недостаточно просто делать добро ближнему? Пока те случаи, с которыми сталкиваюсь по работе, позволяют чувствовать, что я на своём месте. Пока, повторяю, — пока это все, что мне нужно. С Экайером мы уже на «ты», и с остальными я неплохо лажу.
— Ну, а как поживает эта дама, что нашла Рай?
— Как поживает? Будь я проклят, если знаю. Физически она почти здорова.
— Однако я чувствую, есть какое-то «но».
— Она очень переменилась. Гордая стала — страшное дело! Мы все — пыль у неё под ногами. Я не психолог, конечно, но мне кажется, с ней не все в порядке.
— Это можно понять, Джейсон. Представь, попробуй представить, что для неё значит Рай! Нашла она его на самом деле или нет, все равно это для неё жутко важно. Может быть, впервые в жизни с ней произошло что-то по-настоящему значительное.
— Она-то сама уверена, что нашла Рай.
— Как и половина Ватикана.
— Половина? Сомневаюсь. Я бы сказал: весь Ватикан.
— Не думаю. Мне прямо ничего не говорят, но я слышу кое-какие разговоры. Понять трудно, но не все здесь безумно счастливы, что Рай найден.
— В голове не укладывается! Рай кого-то не устраивает? Уж в Ватикане-то должны быть просто на седьмом небе от счастья!
— В Ватикане не все так просто, как нам кажется, Джейсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92
— Клянусь всем святым, я никогда никому не говорил об этом, — сказал Феодосий. — Только вам, старому товарищу. Я бы и сейчас не сказал, если бы не стечение обстоятельств. Видение Рая, бывшее одной из наших Слушательниц…
— Да, очень плохо, — согласился Робертс. — На братию это подействовало гораздо сильнее, чем я ожидал. Я надеялся, что слух пройдёт и о нем скоро позабудут. Слушательница Мэри, как я слышал, была на пороге смерти. Умерла бы — и всей этой глупости пришёл бы конец. Но этот врач…
Глава 16
Мэри поправлялась. Температура снижалась, одышка почти исчезла. Взгляд её становился все более осмысленным, и она уже узнавала тех, кто ухаживал за ней, могла сидеть в постели.
Те, кто знал Мэри раньше, не могли не заметить разительных перемен в её поведении. Она стала карикатурно величественной — этакая престарелая, потрёпанная гранд-дама. Ворчала на Теннисона, помыкала сёстрами, игнорировала предписания.
— Это все из-за Рая, я уверен, — высказал как-то предположение Экайер. — Она теперь считает, что стала лучше, выше других Слушателей. Конечно, она и была одной из лучших. Многие годы она добывала для нас ценнейшую информацию. Но такой важной ни она, ни кто другой ещё не разыскивали никогда. И, как это ни парадоксально, я опасаюсь, что эта находка поставит на ней крест как на Слушательнице. Быть хорошим Слушателем означает преданность делу, искренность и скромность. Сама задача Слушания достигается через глубокое смирение. Слушатель призван смирять себя, укрощать свою гордыню, должен стараться свести на нет собственное «я». Очень жаль, что клоны Мэри…
— Да, насчёт клонов, — кивнул Теннисон. — Ты уже как-то говорил мне про клоны, но коротко. Хочешь сказать, что вы ухитрились создать других Мэри?
— Примерно так, — согласился Экайер. — Когда нам попадается выдающийся по своим способностям Слушатель, мы прибегаем к клонированию. Это недавнее достижение. Смею предположить, что биоинженерной лаборатории Ватикана удалось в этом плане опередить всю Галактику. Точные, чёткие повторения избранного субъекта — до сих пор не наблюдалось никаких аберраций. Хороших Слушателей найти очень трудно. Такую Слушательницу потерять мы просто не имеем права и должны дублировать её. У нас уже есть три её клона, но пока это маленькие дети. Она растут. Но даже когда они вырастут, у нас нет гарантии, что хотя бы один из них найдёт путь к Раю. Мы можем надеяться, что у них будет для этого больше возможностей, чем у других Слушателей, которые с Мэри кровными узами не связаны. Да, её дубли будут прекрасными Слушателями, но насчёт Рая мы все равно не можем быть уверенными.
— Значит, Мэри — ваша единственная надежда?
— Именно так, — покачал головой Экайер. — Самое печальное, что она это знает. Вот почему она стала такая важная.
— Могу я тут чем-нибудь помочь? Сделать что-нибудь такое, чтобы подкорректировать это состояние?
— Не трогай её, Джейсон, — посоветовал Экайер. — Обращай на неё поменьше внимания. Чем больше ты будешь с ней носиться, тем больше она будет нос задирать.
Джилл решила остаться и написать историю Ватикана.
— Ничего страшного, — объяснила она Теннисону, прогуливаясь с ним под руку по саду. — Ну, представь: следующий корабль прилетит сюда с Гастры не раньше чем через пять недель. Только через пять недель можно будет подумать о том, чтобы убраться отсюда. За пять недель, если буду сидеть сложа руки и ничего не делать, я тут с ума сойду! Я не умею ничего не делать.
— Ну, знаешь… могла бы, к примеру, на горы любоваться. Они такие красивые. Все время меняют цвет. Я никогда не устаю смотреть на них.
— Ну и смотри, — пожала она плечами. — А я к этим красотам совершенно равнодушна.
— А ты не боишься втянуться в работу? Вдруг в истории Ватикана тебе будет так интересно копаться, что ты просто не сможешь оторваться? Если Ватикан вообще позволит тебе оторваться… Может настать момент, когда ты будешь знать слишком много, чтобы они позволили тебе уйти.
— Рискну, — твёрдо сказала Джилл. — Рискну. Знаешь, я раньше и не в таких переделках бывала, но всегда успевала улизнуть в последний момент. Господи, тут же все, о чем я только могла мечтать — вся информация! Полный, детальный отчёт…
Она с головой ушла в работу. Выпадали дни, когда Теннисон вообще не видел её. Появлялась она только к обеду и рассказывала, рассказывала…
— Просто передать тебе не могу, до чего интересно, — восхищалась она, наспех глотая еду. — Столько всего… Все, абсолютно все, что они планировали, думали, делали.
— Я тебе говорил, что втянешься, — предостерегал её Джейсон. — Смотри, так ты никогда отсюда не улетишь. Станешь этаким книжным червячком, увязнешь в работе.
— Не бойся, не увязну, — твёрдо заявляла Джилл, вытирая губы салфеткой. — Где-то внутри меня никуда не делась прежняя Джилл Робертс — бесшабашная, свободная как ветер журналистка, возмутительница Галактики, ищущая сюжеты по всему свету. Настанет время… но ладно, хватит об этом. Что это мы все про меня да про меня. У тебя как дела, Джейсон?
— Я привыкаю.
— И счастлив?
— Счастлив? Трудно сказать. Что такое счастье? Удовлетворён — да. Доволен маленькими профессиональными успехами: но их мало, совсем мало. Знаешь, я никогда не был врачом-фанатиком, которому только и надо, что добиваться немыслимых высот в работе, чтобы его непрерывно похваливали. Неужели недостаточно просто делать добро ближнему? Пока те случаи, с которыми сталкиваюсь по работе, позволяют чувствовать, что я на своём месте. Пока, повторяю, — пока это все, что мне нужно. С Экайером мы уже на «ты», и с остальными я неплохо лажу.
— Ну, а как поживает эта дама, что нашла Рай?
— Как поживает? Будь я проклят, если знаю. Физически она почти здорова.
— Однако я чувствую, есть какое-то «но».
— Она очень переменилась. Гордая стала — страшное дело! Мы все — пыль у неё под ногами. Я не психолог, конечно, но мне кажется, с ней не все в порядке.
— Это можно понять, Джейсон. Представь, попробуй представить, что для неё значит Рай! Нашла она его на самом деле или нет, все равно это для неё жутко важно. Может быть, впервые в жизни с ней произошло что-то по-настоящему значительное.
— Она-то сама уверена, что нашла Рай.
— Как и половина Ватикана.
— Половина? Сомневаюсь. Я бы сказал: весь Ватикан.
— Не думаю. Мне прямо ничего не говорят, но я слышу кое-какие разговоры. Понять трудно, но не все здесь безумно счастливы, что Рай найден.
— В голове не укладывается! Рай кого-то не устраивает? Уж в Ватикане-то должны быть просто на седьмом небе от счастья!
— В Ватикане не все так просто, как нам кажется, Джейсон.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92