– Это самец и самка? – спросил я.
– Пусть сами разбираются, – рассмеялся он.
Мы с Анджелой снова переглянулись. Что привело нас сюда? На первый взгляд обычная цепь маленьких шагов, совпадений, решений. Лишь спустя какое-то время мы осознаем, что не сами делали эти шаги и не сами принимали решения. Кто-то подталкивал нас, возможно, что-то.
За годы, прожитые в Индии, Анджела видела Гималаи только издалека, в Дхарамсале; и мы решили это Рождество провести в Алморе, старинном городке, расположенном на большом горном хребте, где Индия к северу граничит с Тибетом, а на востоке с Непалом. Остановились мы в бунгало, построенном еще в XIX веке; теперь здесь пансион, названный «Деодарз» («Деревья богов») в честь величественных кедров, которые когда-то росли повсюду.
У Алморы длинная история. Городок упоминается еще в Пуранах, сборнике древних легенд. Веками она была вратами к самым священным вершинам Гималаев и их секретам. В Алморе останавливались на отдых «санньясины», принявшие решение «уйти в лес», и святые отшельники, устремлявшиеся еще выше, к самим ледникам. В Алморе бывал Тагор; приезжали сюда и мистики, как Вивекананда, который основал тут один из ашрамов. Ганди, проведя здесь несколько недель, сказал, что это идеальное место для здоровья души и тела. Алмора, если использовать терминологию «священной географии», находится в центре тантрического треугольника (другие считают, что свастики) и славится как место для сосредоточения и духовной жизни.
В прошлом веке Алмора с Гималаями, тянущимися вдоль всего горизонта, и с почти нетронутыми лесами привлекла внимание кучки иностранцев, и поисками их следов я хотел заняться. Они селились вдоль узкого, длиной в несколько километров, гребня, который разделял две глубокие долины, от самого «Деодарз» до древнего храма Казар-Деви и дальше. Из-за этих весьма оригинальных иностранцев, нашедших здесь приют, это место стали называть «Крэнк Ридж» – Хребет Чудаков.
Среди этих эксцентричных персонажей был Эванс Вентц, американец немецкого происхождения, теософ, которому мы обязаны первым изданием классической «Тибетской Книги Мертвых» и «Жизни Миларепы». Был здесь и Лама Анагарика Говинда, уроженец Германии. До приезда на Хребет он изучал в Неаполе древний язык пали, на котором написаны первые буддийские тексты. Потом жил на Капри, где некоторые считали его реинкарнацией Новалиса, первого немецкого поэта-романтика. Новалис умер от туберкулеза в 1801 году в возрасте двадцати девяти лет; повесть, над которой он работал, осталась недописанной. Лама Говинда, в то время совсем еще юный, каким-то странным образом дописал окончание этой книги, ничего при этом не зная ни о самом Новалисе, ни о его невоплощенном замысле.
Эрл Брюстер, друг Д. X. Лоуренса и Олдоса Хаксли, тоже перебрался сюда с Капри. Датчанин Соренсен приехал в Индию, увлекшись личностью и творчеством Тагора. Несколько лет он работал садовником в его академии в Шантиникетане, потом переехал на Хребет и стал там «садху», приняв новое имя – Баба Суньята, или Отец Зеро.
Я тоже искал убежища, и мысль о том, чтобы провести какое-то время на Хребте, может быть даже в одном из тех домов, где когда-то жили «чудаки», меня привлекла. Но и там все изменилось. Участок, который принадлежал Вентцу, а потом, на протяжении сорока лет, Ламе Говинде, был продан. И теперь там, где двое ученых с любовью создали что-то вроде мини-Тибета, стояли уродливые бетонные строения. На месте бунгало, в котором Брюстер прожил почти полвека до своей смерти в 1959 году в возрасте восьмидесяти одного года, теперь была современная вилла. Из-за одного из самых священных здешних храмов Казар-Деви, расположенного в самом центре тантрического треугольника, торчала пошлая вышка ретранслятора.
В «самой большой стране демократического мира» каждый волен делать все, что хочет, особенно если это касается выгоды. Хребет изменился до неузнаваемости: там, где когда-то зеленели густые леса, теперь стояли белые бетонные коробки. Жилье в них сдают новым «чудакам», но это уже не те эксцентричные и утонченные художники и философы, что селились здесь несколько десятилетий тому назад, а ватаги западных хиппи, которых сюда привлекло в основном высокое качество местной конопли, растущей у каждой стены, в том числе и полицейского участка. Я забрел туда узнать, нельзя ли мне поселиться в одной из этих коробок, но тут же сбежал от тоски. Как-то я завтракал с Ричардом Уиллером, хозяином «Деодарз», на залитой солнцем террасе. Она как судовая рубка нависала над долиной, заполненной туманом. Ричард показал мне на одну далекую вершину; она была за горами, тающими в голубоватой дымке, и казалась темнее остальных.
– Видишь, там наверху ничего не изменилось. И лес такой, как прежде, и на вершине, думаю, все еще живет старик-индиец, – сказал он.
Поэтому-то я и здесь и вершина говорит со мной строками из Киплинга:
За Предел проникни взором –
Ждет там твоего прихода
То, что скрыто и забыто.
Отправляйся и найди!
И вот как-то утром мы пустились в путь. Машину носило вверх и вниз по холмам и долинам, потом дорога пошла в гору сначала через сосновые леса, затем через дубовые. Менее чем за два часа мы добрались до поляны, во влажном чреве которой притаился бело-оранжевый «мандир» – маленькая часовня, посвященная Шиве, а присматривала за ней старушка-«санньясин». Там мы оставили машину и дальше пошли в гору по лесной тропе. Мы поднимались больше часа, пока не набрели на ржавые ворота и не встретились со Старцем возле его жилья.
– Это идеальное место для того, кто хочет отрешиться от мира, кто им пресытился и теперь желает воздержания, – сказал я Старцу.
Сам он здесь «воздерживался» почти полвека. Поначалу и он жил на Хребте, но, когда старое поколение «чудаков» начало вымирать, а оставшихся потеснили новые пришельцы, когда старую грунтовую дорогу через Хребет сначала расширили, а потом и заасфальтировали, Старец решил переселиться «куда-нибудь повыше». Прежние «чудаки», как он сказал, пришли в Гималаи в поисках чего-то за пределами самих себя; новым же подавай только «иллюзии». Тимоти Лири, американский гуру ЛСД, прежде гарвардский психолог, приехал на Хребет в начале шестидесятых. Он и его таблетки стали символом перемен.
Всех людей, которые меня интересовали, Старец знал лично. Он приехал на Хребет молодым художником, и первым, с кем он познакомился, был Брюстер, тогда уже в годах. Брюстер родился в американской обеспеченной семье, жил на Капри, в «Доме Четырех Ветров», написал там книгу о жизни Будды, занимался скульптурой. С Капри переехал в Коломбо, на Цейлон; оттуда – в Пондишерри, в ашрам Шри Ауробиндо, а в конце двадцатых годов – в Алмору, где и занялся живописью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176