Когда Крис подошла к Тоби, и тот в отчаянии прижался к ней, по комнате пронесся дружный вздох.
На этом спектакль не закончился, но зрители уже были покорены. Последняя сцена: Мелисса и Крис бьют тарелки. Сквозь приоткрытую дверь кухни можно было лишь отчасти разглядеть царящий там хаос, но и этого достаточно. Вдруг девушки засмеялись – над собой, над собственной глупостью. Они занялись уборкой, а Фрэнк поставил Моцарта, медленный «Концерт для пианино № 21» (Эльвира Мадиган). Вернулись Дуайт, Аллегра и Тоби, вооруженные щеткой, веником и совком, собрали весь мусор. Под лиричную и радостную музыку друзья бодро трудились бок о бок, разгребая накопившийся в их жизни хлам – впрочем, зрители вольны толковать эту сцену, как им вздумается.
Прежде чем раздались аплодисменты, Фрэнк уже знал: победа! Хлопки звучали не намного громче, чем в первый раз, но звук был другой – увереннее, искренней. И актеры тоже все поняли. Улыбаясь публике, они исподтишка подмигивали друг другу – аплодисменты лишь подтверждали то, что им и без того известно.
Потом кто-то указал на Фрэнка, и актеры зааплодировали ему. Он поднялся, улыбаясь, раскланиваясь, принимая похвалу, как должное. Потом выключил Моцарта, и представление закончилось.
Аллегра тут же подскочила к режиссеру:
– Мы справились, Фрэнк! Сыграли эту дурацкую пьесу!
– Неплохо прошло.
– Ах ты, задница! – расхохоталась она. – Мы сыграли потрясающе. А как я разделалась с этим придурком, который явился позже всех? Струхнула, но справилась! Что скажешь, Джесси?
Джесси подошла к Фрэнку сзади. Она улыбалась, моргала, как всегда, что-то напряженно обдумывая – слышно, как тикает ее мозг, – и ждала, чтобы Фрэнк обратил на нее внимание.
– Здорово, Фрэнк! Честное слово. Не знаю, как вам это удалось, но вы сшили-таки шелковый кошелек из свиного уха. Ну, может не из свиного – в общем, из ничего сделали нечто.
– Вот именно! – подхватила Аллегра. – Представляешь, как бы мы сыграли хорошую вещь?
Фрэнк встретил взгляд Джесси – печальный, виноватый, неуверенный, заинтересованный. Он словно в зеркало смотрел и не мог отделить свои переживания от ее.
– Погоди, – сказала Аллегра. – Вон там Генри Льюс, беседует с Тоби. Попрошу его дать нам отзыв. До скорого. – И она ускакала.
– Ну вот, – промолвил Фрэнк, обращаясь к Джесси. – Ну вот, – повторил он. – Рад, что тебе понравилось.
– Не просто понравилось. Я в восторге. Я же тебе говорила, Фрэнк! У тебя талант режиссера. Ты прекрасно умеешь работать с актерами.
– Для неудачника сойдет, а?
Она отвела взгляд, резко выдохнула носом.
Не стоило вспоминать тот разговор, но очень уж Джесси лучезарна, будто и не было всех этих ужасных слов. Рядом с ней он опять почувствовал себя обнаженно-беззащитным, как тогда, на кровати. От запаха ее волос все переворачивалось внутри.
– Надо будет обсудить, что мы тогда друг другу наговорили, – признала она, – но это потом. Не сегодня.
– Согласен. – Теперь, когда речь зашла о той ночи, он уже не хотел о ней вспоминать.
– Пойдешь с нами на вечеринку к Калебу?
Он дернул головой, словно не расслышав толком.
– Это еще зачем?
– Понятия не имею. Просто так. Поесть-попить. Можно кому-нибудь там рассказать о спектакле. Составишь мне компанию.
– А как же Генри?
Джесси вздохнула тяжело и вместе с тем насмешливо – вот же твою мать!
– У Генри сейчас хлопот полон рот.
И Фрэнк готов был ответить: «Твою мать». Сказать ей: хватит, я не стану играть вторую скрипку. Но Джесси смотрела на него глазами грустного спаниеля, а потому он смягчил свой отказ:
– Я бы рад, но я обещал актерам отпраздновать вместе после спектакля.
– Возьмем всех с собой! В чем проблема? Ребята заслужили праздник. Они молодцы. В одну машину мы все не влезем, поедут на метро. Эй, Аллегра! Дуайт! – Она подозвала их к себе и прежде, чем Фрэнк успел вмешаться, уже пригласила их на день рождения своего брата и адрес дала.
– Хорошо-хорошо, – закивала Аллегра. – Наведем здесь порядок и сразу приедем. Ты с нами, Фрэнк?
– Он поедет с нами на машине, – сказала Джесси и побежала за Льюсом.
Что было делать? Продолжать упорствовать, затеять публичную ссору? По правде сказать, ему хотелось поехать. В кои-то веки Фрэнк был в ладу с самим собой и всем миром. В гостях у Калеба он лицом в грязь не ударит. И нельзя допустить, чтобы Джесси, ворвавшись на миг в его жизнь, снова ушла.
Джесси разговаривала с Генри Льюсом и тем длинным типом в сером, который пришел позже всех. Тип пытался в чем-то убедить Генри. Вблизи Генри Льюс – звезда первой величины – не казался таким уж большим, а тем более грозным.
Тоби подошел к этой группе. Льюс и Джесси полностью переключились на него. Мужчина в сером заметил Фрэнка и двинулся к нему.
– Прошу прошения. Извините, что вторгся без спросу на ваше представление. Знаете, мне понравилось. Очень. Не найдется ли у вас программки?
– Конечно, – сказал Фрэнк, поднял с пола завалявшийся под стулом листок, стряхнул отпечаток чьей-то ступни и подал его незнакомцу.
– Благодарю. – Человек в сером сложил листок и спрятал его в карман пиджака. Генри Льюс и Тоби направились к двери, и он последовал за ними.
– Там встретимся? – крикнула Фрэнку Аллегра через всю комнату. – Спасибо за приглашение, Джесси. Вот бы и твоего брата заманить на представление!..
Спускаясь по лестнице бок о бок с Джесси, Фрэнк спросил:
– Кто этот надутый малый, который сопровождает твоего босса? Агент?
– Это Кеннет Прагер.
– Шутишь!
– Нет, честно. Он собирался упомянуть Генри в обзоре, но Генри очень усложняет ему задачу.
Снаружи дожидался большой черный «седан». Фрэнк устроился спереди, рядом с Джесси и водителем. Опоздавший господин, Льюс и Тоби разместились сзади. Фрэнк все никак не мог переварить тот факт, что перед ним – сам Кеннет Прагер. Прагер только что посмотрел их пьесу. Прихватил с собой мятый листок с программкой.
По пути в центр Прагер пытался возобновить интервью, а Генри упорно болтал о спектакле:
– Очаровательно. Забавно. Тепло, сентиментально. Сентиментально в хорошем смысле. Теплая и грустная комедия, полный дом несчастливцев. Вроде Чехова. Конечно, это не чеховские персонажи. Но кому охота смотреть на шумных славян с плохими зубами?
Генри Льюс, великий Генри Льюс, начальник Джесси и в некотором смысле соперник Фрэнка, разливался в похвалах его спектаклю. Конечно, в спектакле выступал Тоби, и вся эта лесть, по меньшей мере, наполовину предназначалась ему – нужно же заловить красивую пташку. Но вторая половина комплиментов звучала искренне. Фрэнк представлял себе Льюса совсем иным. Да, актер по уши утопает в самодовольстве, но при всем том – по-детски невинен, ни злобы, ни заносчивости – большое дитя.
– А вы – режиссер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
На этом спектакль не закончился, но зрители уже были покорены. Последняя сцена: Мелисса и Крис бьют тарелки. Сквозь приоткрытую дверь кухни можно было лишь отчасти разглядеть царящий там хаос, но и этого достаточно. Вдруг девушки засмеялись – над собой, над собственной глупостью. Они занялись уборкой, а Фрэнк поставил Моцарта, медленный «Концерт для пианино № 21» (Эльвира Мадиган). Вернулись Дуайт, Аллегра и Тоби, вооруженные щеткой, веником и совком, собрали весь мусор. Под лиричную и радостную музыку друзья бодро трудились бок о бок, разгребая накопившийся в их жизни хлам – впрочем, зрители вольны толковать эту сцену, как им вздумается.
Прежде чем раздались аплодисменты, Фрэнк уже знал: победа! Хлопки звучали не намного громче, чем в первый раз, но звук был другой – увереннее, искренней. И актеры тоже все поняли. Улыбаясь публике, они исподтишка подмигивали друг другу – аплодисменты лишь подтверждали то, что им и без того известно.
Потом кто-то указал на Фрэнка, и актеры зааплодировали ему. Он поднялся, улыбаясь, раскланиваясь, принимая похвалу, как должное. Потом выключил Моцарта, и представление закончилось.
Аллегра тут же подскочила к режиссеру:
– Мы справились, Фрэнк! Сыграли эту дурацкую пьесу!
– Неплохо прошло.
– Ах ты, задница! – расхохоталась она. – Мы сыграли потрясающе. А как я разделалась с этим придурком, который явился позже всех? Струхнула, но справилась! Что скажешь, Джесси?
Джесси подошла к Фрэнку сзади. Она улыбалась, моргала, как всегда, что-то напряженно обдумывая – слышно, как тикает ее мозг, – и ждала, чтобы Фрэнк обратил на нее внимание.
– Здорово, Фрэнк! Честное слово. Не знаю, как вам это удалось, но вы сшили-таки шелковый кошелек из свиного уха. Ну, может не из свиного – в общем, из ничего сделали нечто.
– Вот именно! – подхватила Аллегра. – Представляешь, как бы мы сыграли хорошую вещь?
Фрэнк встретил взгляд Джесси – печальный, виноватый, неуверенный, заинтересованный. Он словно в зеркало смотрел и не мог отделить свои переживания от ее.
– Погоди, – сказала Аллегра. – Вон там Генри Льюс, беседует с Тоби. Попрошу его дать нам отзыв. До скорого. – И она ускакала.
– Ну вот, – промолвил Фрэнк, обращаясь к Джесси. – Ну вот, – повторил он. – Рад, что тебе понравилось.
– Не просто понравилось. Я в восторге. Я же тебе говорила, Фрэнк! У тебя талант режиссера. Ты прекрасно умеешь работать с актерами.
– Для неудачника сойдет, а?
Она отвела взгляд, резко выдохнула носом.
Не стоило вспоминать тот разговор, но очень уж Джесси лучезарна, будто и не было всех этих ужасных слов. Рядом с ней он опять почувствовал себя обнаженно-беззащитным, как тогда, на кровати. От запаха ее волос все переворачивалось внутри.
– Надо будет обсудить, что мы тогда друг другу наговорили, – признала она, – но это потом. Не сегодня.
– Согласен. – Теперь, когда речь зашла о той ночи, он уже не хотел о ней вспоминать.
– Пойдешь с нами на вечеринку к Калебу?
Он дернул головой, словно не расслышав толком.
– Это еще зачем?
– Понятия не имею. Просто так. Поесть-попить. Можно кому-нибудь там рассказать о спектакле. Составишь мне компанию.
– А как же Генри?
Джесси вздохнула тяжело и вместе с тем насмешливо – вот же твою мать!
– У Генри сейчас хлопот полон рот.
И Фрэнк готов был ответить: «Твою мать». Сказать ей: хватит, я не стану играть вторую скрипку. Но Джесси смотрела на него глазами грустного спаниеля, а потому он смягчил свой отказ:
– Я бы рад, но я обещал актерам отпраздновать вместе после спектакля.
– Возьмем всех с собой! В чем проблема? Ребята заслужили праздник. Они молодцы. В одну машину мы все не влезем, поедут на метро. Эй, Аллегра! Дуайт! – Она подозвала их к себе и прежде, чем Фрэнк успел вмешаться, уже пригласила их на день рождения своего брата и адрес дала.
– Хорошо-хорошо, – закивала Аллегра. – Наведем здесь порядок и сразу приедем. Ты с нами, Фрэнк?
– Он поедет с нами на машине, – сказала Джесси и побежала за Льюсом.
Что было делать? Продолжать упорствовать, затеять публичную ссору? По правде сказать, ему хотелось поехать. В кои-то веки Фрэнк был в ладу с самим собой и всем миром. В гостях у Калеба он лицом в грязь не ударит. И нельзя допустить, чтобы Джесси, ворвавшись на миг в его жизнь, снова ушла.
Джесси разговаривала с Генри Льюсом и тем длинным типом в сером, который пришел позже всех. Тип пытался в чем-то убедить Генри. Вблизи Генри Льюс – звезда первой величины – не казался таким уж большим, а тем более грозным.
Тоби подошел к этой группе. Льюс и Джесси полностью переключились на него. Мужчина в сером заметил Фрэнка и двинулся к нему.
– Прошу прошения. Извините, что вторгся без спросу на ваше представление. Знаете, мне понравилось. Очень. Не найдется ли у вас программки?
– Конечно, – сказал Фрэнк, поднял с пола завалявшийся под стулом листок, стряхнул отпечаток чьей-то ступни и подал его незнакомцу.
– Благодарю. – Человек в сером сложил листок и спрятал его в карман пиджака. Генри Льюс и Тоби направились к двери, и он последовал за ними.
– Там встретимся? – крикнула Фрэнку Аллегра через всю комнату. – Спасибо за приглашение, Джесси. Вот бы и твоего брата заманить на представление!..
Спускаясь по лестнице бок о бок с Джесси, Фрэнк спросил:
– Кто этот надутый малый, который сопровождает твоего босса? Агент?
– Это Кеннет Прагер.
– Шутишь!
– Нет, честно. Он собирался упомянуть Генри в обзоре, но Генри очень усложняет ему задачу.
Снаружи дожидался большой черный «седан». Фрэнк устроился спереди, рядом с Джесси и водителем. Опоздавший господин, Льюс и Тоби разместились сзади. Фрэнк все никак не мог переварить тот факт, что перед ним – сам Кеннет Прагер. Прагер только что посмотрел их пьесу. Прихватил с собой мятый листок с программкой.
По пути в центр Прагер пытался возобновить интервью, а Генри упорно болтал о спектакле:
– Очаровательно. Забавно. Тепло, сентиментально. Сентиментально в хорошем смысле. Теплая и грустная комедия, полный дом несчастливцев. Вроде Чехова. Конечно, это не чеховские персонажи. Но кому охота смотреть на шумных славян с плохими зубами?
Генри Льюс, великий Генри Льюс, начальник Джесси и в некотором смысле соперник Фрэнка, разливался в похвалах его спектаклю. Конечно, в спектакле выступал Тоби, и вся эта лесть, по меньшей мере, наполовину предназначалась ему – нужно же заловить красивую пташку. Но вторая половина комплиментов звучала искренне. Фрэнк представлял себе Льюса совсем иным. Да, актер по уши утопает в самодовольстве, но при всем том – по-детски невинен, ни злобы, ни заносчивости – большое дитя.
– А вы – режиссер.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90