И хотя к тому времени Тед уже убедился, что бояться ему нечего, он прянул прочь, отчасти из вежливости, отчасти по привычке, выработанной былой трусоватостью, но главное – потому, что убраться от нее подальше и впрямь стоило. Наконец Тед оказался там, где единственным источником света были догорающие костры, а бородатые мужчины и почти бородатые женщины курили наркоту и трахали друг друга куда и как придется. Тед обнаружил, что совершенно измучен, не физически, и даже не духовно и не эмоционально, но психологически – как именно, он не понимал и сам и вряд ли готов был признать. Он заполз в желтый школьный автобус, свернулся клубочком на полу у водительского сиденья и задремал.
Размытое белое облако далеко на юге было единственным пятном на фоне безжалостной синевы моря и неба, и взгляд Глории то и дело возвращался к нему. Она посмотрела на Ричарда: тот, сидя на руле, тщательно прочесывал береговую полосу.
– А он когда-нибудь прежде такое проделывал? – спросил Ричард, не глядя на собеседницу.
– Нет. – Глория отняла бинокль от глаз: теперь он болтался на груди. – Но вся эта свистопляска с отцом… Даже я растерялась; могу только вообразить, что творится в его головенке.
Двигатель в шесть лошадиных сил в первый раз завелся играючи, но теперь, сколько бы Перри ни тянул и ни дергал, ничего не получалось. Сперва мальчик боялся воды, скользя по воле ветра, затем понял, что его гонит к берегу. Он выпрыгнул на землю, замочив кроссовки, и вытащил лодчонку на гальку. Ровная морская гладь, по которой он промчался на моторке, в какой-то момент сделалась неспокойной и громкой, волны плескались о борта, так что он был просто счастлив оказаться на твердой земле, вот только уйти с места никуда не мог. Мелкая бирюзовая вода бухточки уже в двух шагах превращалась в глубокую бирюзовую воду, а за его спиной поднимался крутой высокий откос. Перри чувствовал себя таким потерянным и несчастным, каким, в сущности, и был; мальчик изо всех сил старался не расплакаться, гадая, зачем он вообще сюда явился, зачем потихоньку выбрался из комнаты, с какой стати так взбеленился. Он представил себе, как перепугается мама, обнаружив, что его нет, и от этой мысли его затошнило. На маму он не злился. На папу, наверное, тоже. Тогда на кого же? Он в жизни так не пугался, как в тот раз, когда у них отняли сестренку. А теперь вот исчез и отец. Исчезнуть, пожалуй, еще хуже, чем умереть, думал мальчик. Если бы отец умер, он, Перри, по крайней мере знал бы, где тот есть – или, точнее, где его нет.
Море пугало, мотор не заводился; запертый на узкой песчаной полоске между утесами, Перри не нашел ничего лучше, как поползти вверх по откосу. Надо же, до чего сухой этот склон – при том, что совсем рядом от всей этой воды! – размышлял про себя Перри. Мальчик цеплялся за землю, камни, кустарник и карабкался все выше. Пыль и гравий осыпались под его ногами, хрупкий шалфей и цеанотус ломались в руках, докучали пчелы. Ладони и подушечки пальцев стерлись до крови.
Где-то в сотне футов над его головой скала становилась совершенно отвесной; двигаться дальше было некуда. Перри глянул вниз – и запаниковал, сердце так и заколотилось в груди. Он не знал, куда ставить ноги, не знал, спускаться ли лицом к горе или спиной. Он обнял куст шалфея, укрепился как можно устойчивее – и замер. Он глядел на океан и едва дышал. По лицу его струились слезы. «Папа!» – закричал он.
Полдень давно миновал, было тепло. Но Глория так и не сняла куртки. Ричард порылся в отсеке у руля и достал тюбик лосьона от загара.
– Да ты в этой куртке живьем зажаришься, – заметил он, протягивая ей лосьон.
– Ты прав, – согласилась Глория. – Я не обратила внимания. – Она взяла тюбик, однако куртку так и не сняла. И тут сообразила, что Ричард сбавил скорость. – Что такое?
– Вон там. – Ричард качнул подбородком. На берегу защищенной от ветров бухточки обнаружилась лодка – та самая, которой недосчитались в прокате.
– Ох, Господи, – воскликнула Глория. Лодка была пуста. – Где он? Где же он?
– Только без паники, – велел Ричард. Он направил моторку в бухту и медленно двинулся вперед, взрезая волны. – Тут кое-где из воды камни торчат. Ступай на нос, посмотри вниз и скажи, свободен ли путь. – Глория не двинулась с места. – Глория, пожалуйста, надо же нам туда добраться.
Глория осторожно прошла вперед и попыталась посмотреть вниз, на дно, но для этого ей пришлось чуть не силком оторвать взгляд от берега и лодчонки.
– Плыть можно?
Глория глядела вниз, изумляясь уже тому, что ее не тошнит.
– Можно, – отозвалась она.
Ричард заглушил мотор, и лодка заскользила к берегу. Он перекинул на песок якорь, спрыгнул с носа, затем помог спуститься Глории. Вместе они дошли до брошенной лодчонки и некоторое время внимательно ее рассматривали, словно ожидая обнаружить какой-никакой ключ к разгадке. Ричард обернулся, окинул взором океан. Глория обвела глазами берег, принюхалась – ни следа сына. Затем оглядела склон в направлении снизу вверх, задержала взгляд на сухом кустарнике.
– Ох, Господи Боже мой, – выдохнула она.
Ричард посмотрел вверх.
Перри висел, ухватившись за выступающий корень: одной ногой он упирался в камень, а другая оскальзывалась, пинала гранит, пытаясь заново утвердиться на осыпающейся земле.
– Перри! – закричала Глория. – Родной, с тобой все в порядке?!
– Мама!
– Держись, родной.
Ричард уже карабкался вверх.
– Он так высоко, – охнула Глория.
Ричард крикнул мальчику, чтобы тот успокоился и просто держался как может. Подниматься было непросто; вес Ричарда срабатывал против него же, большинство камней, на которые он пытался поставить ногу, рушились вниз.
Глория наблюдала за происходящим, слишком напуганная, чтобы кричать или плакать. На самом деле она не понимала, почему по склону взбирается именно Ричард; ну да ладно, пусть так, ведь она от страха даже шевельнуться не может. Она пыталась все толком осмыслить. Ричард сильнее нее, так что он, конечно же, сумеет спустить Перри вниз. Когда-то и она играючи носила Перри на руках, но те времена давно прошли. А этот склон, он такой крутой…
Ричард чуть не упал. Глория метнулась вперед, словно пытаясь помочь ему удержаться.
– Ох, Ричард, – проговорила она с такой нежностью, что сама себе подивилась.
– Мама!
– Где он? – спросил Ричард, помешкав на широком уступе. Склон сделался таким отвесным, что мальчика ему было не видно.
– Прямо над тобой! – крикнула Глория.
– Далеко?
– Футов пятнадцать – двадцать. Не скажу в точности.
Перри перенес вес на другую ногу и соскользнул с надежной опоры. Мальчик повис на корне – и корень, не выдержав его тяжести, хрустнул. Глория завизжала. На Ричарда потоком посыпались камни, а ее сын падал, падал, махая ручонками в воздухе, ноги – до странности параллельны земле, лица не видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Размытое белое облако далеко на юге было единственным пятном на фоне безжалостной синевы моря и неба, и взгляд Глории то и дело возвращался к нему. Она посмотрела на Ричарда: тот, сидя на руле, тщательно прочесывал береговую полосу.
– А он когда-нибудь прежде такое проделывал? – спросил Ричард, не глядя на собеседницу.
– Нет. – Глория отняла бинокль от глаз: теперь он болтался на груди. – Но вся эта свистопляска с отцом… Даже я растерялась; могу только вообразить, что творится в его головенке.
Двигатель в шесть лошадиных сил в первый раз завелся играючи, но теперь, сколько бы Перри ни тянул и ни дергал, ничего не получалось. Сперва мальчик боялся воды, скользя по воле ветра, затем понял, что его гонит к берегу. Он выпрыгнул на землю, замочив кроссовки, и вытащил лодчонку на гальку. Ровная морская гладь, по которой он промчался на моторке, в какой-то момент сделалась неспокойной и громкой, волны плескались о борта, так что он был просто счастлив оказаться на твердой земле, вот только уйти с места никуда не мог. Мелкая бирюзовая вода бухточки уже в двух шагах превращалась в глубокую бирюзовую воду, а за его спиной поднимался крутой высокий откос. Перри чувствовал себя таким потерянным и несчастным, каким, в сущности, и был; мальчик изо всех сил старался не расплакаться, гадая, зачем он вообще сюда явился, зачем потихоньку выбрался из комнаты, с какой стати так взбеленился. Он представил себе, как перепугается мама, обнаружив, что его нет, и от этой мысли его затошнило. На маму он не злился. На папу, наверное, тоже. Тогда на кого же? Он в жизни так не пугался, как в тот раз, когда у них отняли сестренку. А теперь вот исчез и отец. Исчезнуть, пожалуй, еще хуже, чем умереть, думал мальчик. Если бы отец умер, он, Перри, по крайней мере знал бы, где тот есть – или, точнее, где его нет.
Море пугало, мотор не заводился; запертый на узкой песчаной полоске между утесами, Перри не нашел ничего лучше, как поползти вверх по откосу. Надо же, до чего сухой этот склон – при том, что совсем рядом от всей этой воды! – размышлял про себя Перри. Мальчик цеплялся за землю, камни, кустарник и карабкался все выше. Пыль и гравий осыпались под его ногами, хрупкий шалфей и цеанотус ломались в руках, докучали пчелы. Ладони и подушечки пальцев стерлись до крови.
Где-то в сотне футов над его головой скала становилась совершенно отвесной; двигаться дальше было некуда. Перри глянул вниз – и запаниковал, сердце так и заколотилось в груди. Он не знал, куда ставить ноги, не знал, спускаться ли лицом к горе или спиной. Он обнял куст шалфея, укрепился как можно устойчивее – и замер. Он глядел на океан и едва дышал. По лицу его струились слезы. «Папа!» – закричал он.
Полдень давно миновал, было тепло. Но Глория так и не сняла куртки. Ричард порылся в отсеке у руля и достал тюбик лосьона от загара.
– Да ты в этой куртке живьем зажаришься, – заметил он, протягивая ей лосьон.
– Ты прав, – согласилась Глория. – Я не обратила внимания. – Она взяла тюбик, однако куртку так и не сняла. И тут сообразила, что Ричард сбавил скорость. – Что такое?
– Вон там. – Ричард качнул подбородком. На берегу защищенной от ветров бухточки обнаружилась лодка – та самая, которой недосчитались в прокате.
– Ох, Господи, – воскликнула Глория. Лодка была пуста. – Где он? Где же он?
– Только без паники, – велел Ричард. Он направил моторку в бухту и медленно двинулся вперед, взрезая волны. – Тут кое-где из воды камни торчат. Ступай на нос, посмотри вниз и скажи, свободен ли путь. – Глория не двинулась с места. – Глория, пожалуйста, надо же нам туда добраться.
Глория осторожно прошла вперед и попыталась посмотреть вниз, на дно, но для этого ей пришлось чуть не силком оторвать взгляд от берега и лодчонки.
– Плыть можно?
Глория глядела вниз, изумляясь уже тому, что ее не тошнит.
– Можно, – отозвалась она.
Ричард заглушил мотор, и лодка заскользила к берегу. Он перекинул на песок якорь, спрыгнул с носа, затем помог спуститься Глории. Вместе они дошли до брошенной лодчонки и некоторое время внимательно ее рассматривали, словно ожидая обнаружить какой-никакой ключ к разгадке. Ричард обернулся, окинул взором океан. Глория обвела глазами берег, принюхалась – ни следа сына. Затем оглядела склон в направлении снизу вверх, задержала взгляд на сухом кустарнике.
– Ох, Господи Боже мой, – выдохнула она.
Ричард посмотрел вверх.
Перри висел, ухватившись за выступающий корень: одной ногой он упирался в камень, а другая оскальзывалась, пинала гранит, пытаясь заново утвердиться на осыпающейся земле.
– Перри! – закричала Глория. – Родной, с тобой все в порядке?!
– Мама!
– Держись, родной.
Ричард уже карабкался вверх.
– Он так высоко, – охнула Глория.
Ричард крикнул мальчику, чтобы тот успокоился и просто держался как может. Подниматься было непросто; вес Ричарда срабатывал против него же, большинство камней, на которые он пытался поставить ногу, рушились вниз.
Глория наблюдала за происходящим, слишком напуганная, чтобы кричать или плакать. На самом деле она не понимала, почему по склону взбирается именно Ричард; ну да ладно, пусть так, ведь она от страха даже шевельнуться не может. Она пыталась все толком осмыслить. Ричард сильнее нее, так что он, конечно же, сумеет спустить Перри вниз. Когда-то и она играючи носила Перри на руках, но те времена давно прошли. А этот склон, он такой крутой…
Ричард чуть не упал. Глория метнулась вперед, словно пытаясь помочь ему удержаться.
– Ох, Ричард, – проговорила она с такой нежностью, что сама себе подивилась.
– Мама!
– Где он? – спросил Ричард, помешкав на широком уступе. Склон сделался таким отвесным, что мальчика ему было не видно.
– Прямо над тобой! – крикнула Глория.
– Далеко?
– Футов пятнадцать – двадцать. Не скажу в точности.
Перри перенес вес на другую ногу и соскользнул с надежной опоры. Мальчик повис на корне – и корень, не выдержав его тяжести, хрустнул. Глория завизжала. На Ричарда потоком посыпались камни, а ее сын падал, падал, махая ручонками в воздухе, ноги – до странности параллельны земле, лица не видно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65