А затем вновь передавали слово экспертам.
– Доктор Дьюм, – взывала телеведущая, – расскажите нам еще раз, что такое смерть.
– Традиционно мы считаем смертью тот момент, когда перестает биться сердце, хотя, с биологической точки зрения, смерть – это не однократное действие, а длительный процесс, завершающийся необратимой остановкой функционирования организма в целом. Юристы и врачи смотрят на смерть совершенно по-разному. Для медиков смерть – это не конкретное мгновение или миг, а, повторяю, непрерывный процесс. Сердце может остановиться, но клетки и ткани способны проявлять признаки жизни на протяжении нескольких дней. Однако, будучи лишены кислорода и питательных веществ, клетки и прочие части тела тоже умирают.
– Ой-ей, – охнула телеведущая, брюнетка с невыразительным тупым лицом и серьгами-кольцами в ушах. – То есть вы хотите сказать, что на самом деле мы зачастую хороним наших близких, пока они частично еще живы?
– Технически это так, – кивнул доктор Дьюм. – Но, безусловно, мы не можем сидеть сложа руки и ждать, чтобы умерли все клетки до единой. Со всей очевидностью, поскольку мы оживляем людей с остановкой сердца, и поскольку зачастую мы даже намеренно останавливаем сердце для проведения определенных процедур, мы не вправе определять смерть как прекращение сердечной деятельности.
– Да, пожалуй, – согласилась телеведущая.
– Так что сегодня мы объявляем человека мертвым, когда умирает мозг, – докончил доктор Дьюм.
– Итак, возвращаясь к нашему вопросу… доктор Дьюм, Тед Стрит мертв или жив?
Камера сместилась, на экране возникло лицо доктора Дьюма крупным планом.
– Учитывая, что голова мистера Стрита была отделена от тела, его следует считать мертвым. Ну как он может быть жив, скажите на милость?
– Однако, по всей видимости, он жив.
– Ничем не могу помочь, – отозвался доктор Дьюм, начиная понемногу нервничать. – В Талмуде есть соответствующая ссылка. Там говорится: «Предсмертная агония обезглавленного человека является признаком жизни ничуть не больше, нежели подергивание ампутированного хвоста ящерицы».
– Да, но он же ходит и разговаривает, – возразила туполицая телеведущая. – Или вы скажете, что и это – предсмертная агония?
– А кто знает доподлинно, что вообще такое предсмертная агония? – Доктор Дьюм принялся возбужденно жестикулировать. – Возможно, все это – просто-напросто повальная истерия.
– Мы засняли мистера Стрита на пленку – целых десять секунд записи, когда он открыл дверь, – возразила телеведущая. – Разве мертвецы открывают парадные двери, а потом закрывают их снова?
– Значит, он не мертв! – заорал Дьюм. – Хватит с меня дурацких вопросов! По-моему, самоочевидно, что все это – сплошное надувательство. Может, он вообще не умирал.
– Вы хотите сказать, медицине под силу успешно пришить человеческую голову к телу?
– Я этого не говорил!
Вновь прокрутили отснятый материал про беспорядки, а затем – пресловутый десятисекундный клип: Глория и Тед в халатах у парадной двери, глаза расширены, точно у сбитой машиной зверушки. И тут же – шея Теда крупным планом.
– Вот, пожалуйста, – сообщила телеведущая, – ясно виден грубый шов, наложенный мистером Олденом Гроббом из морга «Айверсон, Прах, Гробб и Трупп» в Лос-Анджелесе. Как сообщают, мистер Гробб признался: «Я ничего такого особенного не сделал. Просто присобачил голову на место».
– Только что поступило новое сообщение, – объявила телеведущая. – Буквально несколько минут назад в здании Хэнкока[xi] в Чикаго имело место массовое самоубийство: тринадцать членов культа «Вы-Знаете-Он-Возвращается» выбросились из окна девяносто шестого этажа. Некоторые из них, уже у самой земли, якобы кричали: «Тедди, Тедди».
Тед выключил телевизор. Его затошнило. Он не несет никакой ответственности за действия чикагских психов. Не по своей же воле он восстал из мертвых – если в самом деле восстал. Будь у него выбор, уж он бы не стал делать ничего подобного.
За два года до того, как мать Теда покончила с собой, у его отца диагностировали болезнь Альцгеймера. В первый раз мистер Стрит потерялся в торговом пассаже. Мать Теда, Айрин, замешкалась перед витриной наручных часов в «Мэйси»,[xii] а когда вновь обернулась, Гарви уже не было. Она и местная полиция – два толстяка с карманными фонариками – дважды прочесали весь пассаж, пока один из охранников наконец-то не отыскал Гарви в отделе кухонной утвари в «Джи. Си. Пенни»[xiii] – где тот сосредоточенно сравнивал на вес разделочные доски.
– Как думаете, что лучше – купить доску поувесистее, всю из себя массивную, или же, напротив, полегче, которую проще пристроить? – спрашивал Гарви у охранника.
Сперва он не узнал Айрин, потом подмигнул ей и полюбопытствовал, а замужем ли она. Впоследствии, пересказывая этот эпизод, Айрин улыбалась: в глубине души, даже в бессознательном состоянии, Гарви все равно находил ее привлекательной. Тем печальнее было осознавать его неосмысленность.
После происшествия в торговом пассаже Тед вылетел в Балтимор – и теперь сидел в кабинете врача вместе с матерью и сестрой Этель. Врач-терапевт, дюжий здоровяк, вошел в комнату и навис над ними.
– Ну, как он? – спросил Тед.
– Не важно, – отвечал доктор Камберсем. – Боюсь, у него ранняя стадия болезни Альцгеймера.
– Можно что-нибудь сделать? – спросила Этель.
– Нет, – отвечал доктор.
– Нет? Совсем ничего? – переспросила Этель.
– Нет, – повторил доктор.
– Тогда что же делать? – Тед потянулся к матери и завладел ее рукой.
– Ну, проблема в том, что «затмения» вроде того, что имело место на прошлой неделе, поначалу будут случаться нечасто, поэтому поместить его в лечебницу будет непросто. – Доктор присел на край стола. – Короче говоря, в лечебницу он не захочет. С другой стороны, поскольку следующего происшествия мы предсказать не в силах, он, чего доброго, потеряется, поранится или… ну, картина ясна.
– Он всегда был таким сильным… – пробормотала Айрин.
Доктор Камберсем кивнул.
– Что вы посоветуете? – спросил Тед.
– Вам придется несладко, – сказал доктор. – За ним надо постоянно присматривать. Сами знаете, как оно бывает – отвернешься буквально на секунду, тут-то все и случится.
– Чистая правда, – кивнула Айрин.
– А он ведь еще будет обижаться: дескать, с какой стати за ним все следят, – добавил Камберсем.
– Чистая правда, – повторила Айрин.
– Его просто необходимо поместить в лечебницу, – сказала Этель.
– Нет, – отрезала Айрин.
– Я согласен с мамой, – поддержал ее Тед.
– Не торопитесь с решением, – посоветовал Камберсем. – Подождите пару дней, обдумайте все хорошенько.
– И чего здесь обдумывать? – встряла Этель. – На него в любой момент может «накатить», он уйдет невесть куда – и с концами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
– Доктор Дьюм, – взывала телеведущая, – расскажите нам еще раз, что такое смерть.
– Традиционно мы считаем смертью тот момент, когда перестает биться сердце, хотя, с биологической точки зрения, смерть – это не однократное действие, а длительный процесс, завершающийся необратимой остановкой функционирования организма в целом. Юристы и врачи смотрят на смерть совершенно по-разному. Для медиков смерть – это не конкретное мгновение или миг, а, повторяю, непрерывный процесс. Сердце может остановиться, но клетки и ткани способны проявлять признаки жизни на протяжении нескольких дней. Однако, будучи лишены кислорода и питательных веществ, клетки и прочие части тела тоже умирают.
– Ой-ей, – охнула телеведущая, брюнетка с невыразительным тупым лицом и серьгами-кольцами в ушах. – То есть вы хотите сказать, что на самом деле мы зачастую хороним наших близких, пока они частично еще живы?
– Технически это так, – кивнул доктор Дьюм. – Но, безусловно, мы не можем сидеть сложа руки и ждать, чтобы умерли все клетки до единой. Со всей очевидностью, поскольку мы оживляем людей с остановкой сердца, и поскольку зачастую мы даже намеренно останавливаем сердце для проведения определенных процедур, мы не вправе определять смерть как прекращение сердечной деятельности.
– Да, пожалуй, – согласилась телеведущая.
– Так что сегодня мы объявляем человека мертвым, когда умирает мозг, – докончил доктор Дьюм.
– Итак, возвращаясь к нашему вопросу… доктор Дьюм, Тед Стрит мертв или жив?
Камера сместилась, на экране возникло лицо доктора Дьюма крупным планом.
– Учитывая, что голова мистера Стрита была отделена от тела, его следует считать мертвым. Ну как он может быть жив, скажите на милость?
– Однако, по всей видимости, он жив.
– Ничем не могу помочь, – отозвался доктор Дьюм, начиная понемногу нервничать. – В Талмуде есть соответствующая ссылка. Там говорится: «Предсмертная агония обезглавленного человека является признаком жизни ничуть не больше, нежели подергивание ампутированного хвоста ящерицы».
– Да, но он же ходит и разговаривает, – возразила туполицая телеведущая. – Или вы скажете, что и это – предсмертная агония?
– А кто знает доподлинно, что вообще такое предсмертная агония? – Доктор Дьюм принялся возбужденно жестикулировать. – Возможно, все это – просто-напросто повальная истерия.
– Мы засняли мистера Стрита на пленку – целых десять секунд записи, когда он открыл дверь, – возразила телеведущая. – Разве мертвецы открывают парадные двери, а потом закрывают их снова?
– Значит, он не мертв! – заорал Дьюм. – Хватит с меня дурацких вопросов! По-моему, самоочевидно, что все это – сплошное надувательство. Может, он вообще не умирал.
– Вы хотите сказать, медицине под силу успешно пришить человеческую голову к телу?
– Я этого не говорил!
Вновь прокрутили отснятый материал про беспорядки, а затем – пресловутый десятисекундный клип: Глория и Тед в халатах у парадной двери, глаза расширены, точно у сбитой машиной зверушки. И тут же – шея Теда крупным планом.
– Вот, пожалуйста, – сообщила телеведущая, – ясно виден грубый шов, наложенный мистером Олденом Гроббом из морга «Айверсон, Прах, Гробб и Трупп» в Лос-Анджелесе. Как сообщают, мистер Гробб признался: «Я ничего такого особенного не сделал. Просто присобачил голову на место».
– Только что поступило новое сообщение, – объявила телеведущая. – Буквально несколько минут назад в здании Хэнкока[xi] в Чикаго имело место массовое самоубийство: тринадцать членов культа «Вы-Знаете-Он-Возвращается» выбросились из окна девяносто шестого этажа. Некоторые из них, уже у самой земли, якобы кричали: «Тедди, Тедди».
Тед выключил телевизор. Его затошнило. Он не несет никакой ответственности за действия чикагских психов. Не по своей же воле он восстал из мертвых – если в самом деле восстал. Будь у него выбор, уж он бы не стал делать ничего подобного.
За два года до того, как мать Теда покончила с собой, у его отца диагностировали болезнь Альцгеймера. В первый раз мистер Стрит потерялся в торговом пассаже. Мать Теда, Айрин, замешкалась перед витриной наручных часов в «Мэйси»,[xii] а когда вновь обернулась, Гарви уже не было. Она и местная полиция – два толстяка с карманными фонариками – дважды прочесали весь пассаж, пока один из охранников наконец-то не отыскал Гарви в отделе кухонной утвари в «Джи. Си. Пенни»[xiii] – где тот сосредоточенно сравнивал на вес разделочные доски.
– Как думаете, что лучше – купить доску поувесистее, всю из себя массивную, или же, напротив, полегче, которую проще пристроить? – спрашивал Гарви у охранника.
Сперва он не узнал Айрин, потом подмигнул ей и полюбопытствовал, а замужем ли она. Впоследствии, пересказывая этот эпизод, Айрин улыбалась: в глубине души, даже в бессознательном состоянии, Гарви все равно находил ее привлекательной. Тем печальнее было осознавать его неосмысленность.
После происшествия в торговом пассаже Тед вылетел в Балтимор – и теперь сидел в кабинете врача вместе с матерью и сестрой Этель. Врач-терапевт, дюжий здоровяк, вошел в комнату и навис над ними.
– Ну, как он? – спросил Тед.
– Не важно, – отвечал доктор Камберсем. – Боюсь, у него ранняя стадия болезни Альцгеймера.
– Можно что-нибудь сделать? – спросила Этель.
– Нет, – отвечал доктор.
– Нет? Совсем ничего? – переспросила Этель.
– Нет, – повторил доктор.
– Тогда что же делать? – Тед потянулся к матери и завладел ее рукой.
– Ну, проблема в том, что «затмения» вроде того, что имело место на прошлой неделе, поначалу будут случаться нечасто, поэтому поместить его в лечебницу будет непросто. – Доктор присел на край стола. – Короче говоря, в лечебницу он не захочет. С другой стороны, поскольку следующего происшествия мы предсказать не в силах, он, чего доброго, потеряется, поранится или… ну, картина ясна.
– Он всегда был таким сильным… – пробормотала Айрин.
Доктор Камберсем кивнул.
– Что вы посоветуете? – спросил Тед.
– Вам придется несладко, – сказал доктор. – За ним надо постоянно присматривать. Сами знаете, как оно бывает – отвернешься буквально на секунду, тут-то все и случится.
– Чистая правда, – кивнула Айрин.
– А он ведь еще будет обижаться: дескать, с какой стати за ним все следят, – добавил Камберсем.
– Чистая правда, – повторила Айрин.
– Его просто необходимо поместить в лечебницу, – сказала Этель.
– Нет, – отрезала Айрин.
– Я согласен с мамой, – поддержал ее Тед.
– Не торопитесь с решением, – посоветовал Камберсем. – Подождите пару дней, обдумайте все хорошенько.
– И чего здесь обдумывать? – встряла Этель. – На него в любой момент может «накатить», он уйдет невесть куда – и с концами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65