его жена – единственная, к кому он никогда не был особенно добр или особенно великодушен.
Телефон зазвонил снова.
– Я возьму, – сказала Глория.
Она подошла к аппарату и сняла трубку.
– О, привет, Этель.
Этель была сестрой Теда; но с тех пор, как более десяти лет назад умерла их мать, а отца вслед за тем поместили в частную клинику, потому что у него была болезнь Альцгеймера, особой близости между братом и сестрой не было. Этель, чопорная и бесцеремонная, вечно лезла всех поучать, в худшем смысле этого слова. Тед никогда ей не звонил, и она никогда не звонила ему, вот разве что сообщить о постоянно ухудшающемся состоянии отца.
– На похоронах нам тебя очень не хватало.
Теда это замечание немало позабавило.
– Что ж, – сказала в трубку Глория, – похоже, в этом плане новости довольно-таки близки к истине. – Она оглянулась на Теда и пожала плечами. – О, да вот он, рядом сидит. – И передала ему трубку.
– Привет, Этель, – сказал он.
– Я так понимаю, ты не умер, – отозвалась Этель.
– Ну, вроде того.
На том конце провода Этель молчала.
– Как дела в Балтиморе? – полюбопытствовал Тед.
И тут Этель словно прорвало:
– Какого черта там у вас происходит? То ты мертв, а то тебя показывают по Си-эн-эн и по всем программам, сколько есть. Как ты вообще ожил-то?
– Давай-ка расставим точки над i, – проговорил Тед спокойнее, нежели сам от себя ожидал. – Когда я умер, тебе было настолько все равно, что ты даже на похороны приехать не потрудилась, зато стоило мне ожить – и ты тут же принимаешься мне названивать.
– Не хочешь ли ты мне что-нибудь рассказать? – спросила Этель.
– Что именно? Ты имеешь в виду, не наследственное ли оно? – Теду ужасно хотелось предложить сестре взять да отрезать себе голову и проверить на собственном опыте, но вместо того он сказал: – Мы вообще-то все ужасно напуганы. Извини, сейчас я немного занят. Передавай привет этому, как-бишь-его. – И повесил трубку.
В дверь позвонили.
– Ну, что еще? – буркнул Тед.
Они с Глорией прошествовали к двери – прямо как были, в халатах. Переглянулись – и Тед отпер дверь. Сей же миг их ослепили яркие вспышки: повсюду торчали подсвеченные сзади головы, со всех сторон в них тыкали микрофонами.
– Расскажите, каково это – восстать из мертвых? – рявкнул чей-то голос.
Тед закрыл дверь. Снаружи доносился невнятный гул. На верхней площадке лестницы появились Эмили и Перри: дети терли глаза и спрашивали, что происходит.
– У нас перед домом полно грузовиков, – сообщил Перри.
Зазвонил телефон.
– Тед? – промолвила Глория; в глазах ее отразился новый страх. – Что нам делать?
Первой мыслью Теда было: надо потихоньку выбраться из дома и бежать прочь – но это, конечно же, сущая нелепость. Он – университетский преподаватель; он совершенно не умеет незаметно растворяться в толпе, не говоря уже о том, чтобы выживать и одновременно заботиться о жене и детях. Тед частенько думал про себя, что для программы защиты свидетелей он бы представлял ту еще проблему: его с семьей не удалось бы переместить ни в какое иное сообщество по той простой причине, что он просто не способен делать что-то кроме того, чем занимается сейчас, а именно учить и пытаться писать невнятные статьи. В магазине скобяных изделий он просто вымрет; да и на стройке будет вопиюще неуместен, а уж ежели его поставят управлять краном или любой другой техникой, он точно кого-нибудь зашибет. Пытаться тайно переселить куда-то преподавателя английского – все равно что изменить имя профессионального баскетболиста и попробовать спрятать его в чужой команде.
– Давайте просто сохранять спокойствие, – предложил Тед. На самом-то деле он был абсолютно спокоен – спокойнее, чем когда-либо. Возможно, лишь потому, что при отсутствии пульса учащаться было вроде бы и нечему; но Тед знал: не все так просто. А еще он знал: дело не в том, что он уже видел самое худшее – смерть – и пережил ее. Он что-то понял, хотя пока понятия не имел, что именно. В глубине души он был спокоен и невозмутим и знал, знал нечто, знал, что знает это нечто.
А телефон все звонил и звонил.
– Да возьмет кто-нибудь наконец трубку или нет? – спросила Эмили.
Тед подошел к аппарату – тому, что на столе у лестницы.
– Тед Стрит слушает, – сказал он.
Женщина на том конце провода сообщила, что ей дела нет до его внезапной славы, ее интересует лишь его физическое состояние.
– Меня зовут доктор Тиммонз, я – с медицинского факультета УЮК,[ix] занимаюсь исследованиями в области криогеники.
– Вы замораживаете людей? – уточнил Тед.
– Вообще-то нет; до сих пор меня интересовала лишь заморозка тканей и отдельных органов, – сообщила доктор Тиммонз. – Но поскольку мы вроде как коллеги, в одном и том же учебном заведении работаем, я подумала…
– Вы подумали, что я соглашусь послужить вам морской свинкой, – закончил Тед.
– Мистер Стрит…
– Нет-нет, я и впрямь не возражаю, – заверил Тед. – Я ничуть не меньше вас хочу знать, что все-таки происходит. Заходите завтра с утра и стетоскоп не забудьте. Хотя вряд ли он вам понадобится.
– Спасибо большое, – поблагодарила доктор Тиммонз.
Тед повесил трубку – и услышал в кухне какой-то шум.
– Чужой дядя лезет в окно! – взвизгнул Перри.
Тед бегом бросился на кухню и увидел, что в окне над раковиной торчат чьи-то ноги и задница. Глория и дети в оцепенении застыли у стола. Тед подбежал к раковине, выхватил из мыльной воды вилку – и ткнул ею чужака точнехонько в «мягкое место». Тот взвыл от боли и исчез во тьме. Тед опустил скользящую раму и задвинул засов.
– С меня хватит. Я звоню в полицию.
Верный своему слову, Тед набрал нужный номер – и узнал, что полиция уже на месте и сдерживает толпу; так что Тед сообщил им, что репортеры осаждают его дом, и не будет ли полиция так любезна оградить его частную собственность; а на том конце провода обещали постараться.
Тед повесил трубку, а затем вообще снял ее с рычага и оставил болтаться на весу.
* * *
Мир, что и по сей день борется с ересью Вольтера, Дарвина и даже Роберта Ингерсолла,[x] воскресшего из мертвых если и воспримет, то с трудом. В большинстве культур именно так все и было бы, это Тед признавал, но его собственная, с ее призывами к так называемому разуму и научным методам, обещала оправдать самые худшие ожидания.
Тед уложил Глорию с детьми спать – всех в своей комнате, – а сам, устроившись внизу, в гостиной, смотрел Си-эн-эн. Для данного конкретного сюжета завели новехонький логотип: его имя, написанное над развернутым паспортом с перечеркнутой крест-накрест фотографией из его же водительских прав, и титры: «Восставший из мертвых».
Имела место подробная дискуссия – не то чтобы очень информативная – о природе и сути смерти, а когда разговор делался совсем уж занудным, в очередной раз прокручивались кадры беспорядков на Лонг-Бич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65
Телефон зазвонил снова.
– Я возьму, – сказала Глория.
Она подошла к аппарату и сняла трубку.
– О, привет, Этель.
Этель была сестрой Теда; но с тех пор, как более десяти лет назад умерла их мать, а отца вслед за тем поместили в частную клинику, потому что у него была болезнь Альцгеймера, особой близости между братом и сестрой не было. Этель, чопорная и бесцеремонная, вечно лезла всех поучать, в худшем смысле этого слова. Тед никогда ей не звонил, и она никогда не звонила ему, вот разве что сообщить о постоянно ухудшающемся состоянии отца.
– На похоронах нам тебя очень не хватало.
Теда это замечание немало позабавило.
– Что ж, – сказала в трубку Глория, – похоже, в этом плане новости довольно-таки близки к истине. – Она оглянулась на Теда и пожала плечами. – О, да вот он, рядом сидит. – И передала ему трубку.
– Привет, Этель, – сказал он.
– Я так понимаю, ты не умер, – отозвалась Этель.
– Ну, вроде того.
На том конце провода Этель молчала.
– Как дела в Балтиморе? – полюбопытствовал Тед.
И тут Этель словно прорвало:
– Какого черта там у вас происходит? То ты мертв, а то тебя показывают по Си-эн-эн и по всем программам, сколько есть. Как ты вообще ожил-то?
– Давай-ка расставим точки над i, – проговорил Тед спокойнее, нежели сам от себя ожидал. – Когда я умер, тебе было настолько все равно, что ты даже на похороны приехать не потрудилась, зато стоило мне ожить – и ты тут же принимаешься мне названивать.
– Не хочешь ли ты мне что-нибудь рассказать? – спросила Этель.
– Что именно? Ты имеешь в виду, не наследственное ли оно? – Теду ужасно хотелось предложить сестре взять да отрезать себе голову и проверить на собственном опыте, но вместо того он сказал: – Мы вообще-то все ужасно напуганы. Извини, сейчас я немного занят. Передавай привет этому, как-бишь-его. – И повесил трубку.
В дверь позвонили.
– Ну, что еще? – буркнул Тед.
Они с Глорией прошествовали к двери – прямо как были, в халатах. Переглянулись – и Тед отпер дверь. Сей же миг их ослепили яркие вспышки: повсюду торчали подсвеченные сзади головы, со всех сторон в них тыкали микрофонами.
– Расскажите, каково это – восстать из мертвых? – рявкнул чей-то голос.
Тед закрыл дверь. Снаружи доносился невнятный гул. На верхней площадке лестницы появились Эмили и Перри: дети терли глаза и спрашивали, что происходит.
– У нас перед домом полно грузовиков, – сообщил Перри.
Зазвонил телефон.
– Тед? – промолвила Глория; в глазах ее отразился новый страх. – Что нам делать?
Первой мыслью Теда было: надо потихоньку выбраться из дома и бежать прочь – но это, конечно же, сущая нелепость. Он – университетский преподаватель; он совершенно не умеет незаметно растворяться в толпе, не говоря уже о том, чтобы выживать и одновременно заботиться о жене и детях. Тед частенько думал про себя, что для программы защиты свидетелей он бы представлял ту еще проблему: его с семьей не удалось бы переместить ни в какое иное сообщество по той простой причине, что он просто не способен делать что-то кроме того, чем занимается сейчас, а именно учить и пытаться писать невнятные статьи. В магазине скобяных изделий он просто вымрет; да и на стройке будет вопиюще неуместен, а уж ежели его поставят управлять краном или любой другой техникой, он точно кого-нибудь зашибет. Пытаться тайно переселить куда-то преподавателя английского – все равно что изменить имя профессионального баскетболиста и попробовать спрятать его в чужой команде.
– Давайте просто сохранять спокойствие, – предложил Тед. На самом-то деле он был абсолютно спокоен – спокойнее, чем когда-либо. Возможно, лишь потому, что при отсутствии пульса учащаться было вроде бы и нечему; но Тед знал: не все так просто. А еще он знал: дело не в том, что он уже видел самое худшее – смерть – и пережил ее. Он что-то понял, хотя пока понятия не имел, что именно. В глубине души он был спокоен и невозмутим и знал, знал нечто, знал, что знает это нечто.
А телефон все звонил и звонил.
– Да возьмет кто-нибудь наконец трубку или нет? – спросила Эмили.
Тед подошел к аппарату – тому, что на столе у лестницы.
– Тед Стрит слушает, – сказал он.
Женщина на том конце провода сообщила, что ей дела нет до его внезапной славы, ее интересует лишь его физическое состояние.
– Меня зовут доктор Тиммонз, я – с медицинского факультета УЮК,[ix] занимаюсь исследованиями в области криогеники.
– Вы замораживаете людей? – уточнил Тед.
– Вообще-то нет; до сих пор меня интересовала лишь заморозка тканей и отдельных органов, – сообщила доктор Тиммонз. – Но поскольку мы вроде как коллеги, в одном и том же учебном заведении работаем, я подумала…
– Вы подумали, что я соглашусь послужить вам морской свинкой, – закончил Тед.
– Мистер Стрит…
– Нет-нет, я и впрямь не возражаю, – заверил Тед. – Я ничуть не меньше вас хочу знать, что все-таки происходит. Заходите завтра с утра и стетоскоп не забудьте. Хотя вряд ли он вам понадобится.
– Спасибо большое, – поблагодарила доктор Тиммонз.
Тед повесил трубку – и услышал в кухне какой-то шум.
– Чужой дядя лезет в окно! – взвизгнул Перри.
Тед бегом бросился на кухню и увидел, что в окне над раковиной торчат чьи-то ноги и задница. Глория и дети в оцепенении застыли у стола. Тед подбежал к раковине, выхватил из мыльной воды вилку – и ткнул ею чужака точнехонько в «мягкое место». Тот взвыл от боли и исчез во тьме. Тед опустил скользящую раму и задвинул засов.
– С меня хватит. Я звоню в полицию.
Верный своему слову, Тед набрал нужный номер – и узнал, что полиция уже на месте и сдерживает толпу; так что Тед сообщил им, что репортеры осаждают его дом, и не будет ли полиция так любезна оградить его частную собственность; а на том конце провода обещали постараться.
Тед повесил трубку, а затем вообще снял ее с рычага и оставил болтаться на весу.
* * *
Мир, что и по сей день борется с ересью Вольтера, Дарвина и даже Роберта Ингерсолла,[x] воскресшего из мертвых если и воспримет, то с трудом. В большинстве культур именно так все и было бы, это Тед признавал, но его собственная, с ее призывами к так называемому разуму и научным методам, обещала оправдать самые худшие ожидания.
Тед уложил Глорию с детьми спать – всех в своей комнате, – а сам, устроившись внизу, в гостиной, смотрел Си-эн-эн. Для данного конкретного сюжета завели новехонький логотип: его имя, написанное над развернутым паспортом с перечеркнутой крест-накрест фотографией из его же водительских прав, и титры: «Восставший из мертвых».
Имела место подробная дискуссия – не то чтобы очень информативная – о природе и сути смерти, а когда разговор делался совсем уж занудным, в очередной раз прокручивались кадры беспорядков на Лонг-Бич.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65