Я собирался разбить эту штуку о голову мужика в обманчивом свитере. Потому что он опасен. Он убивает людей своим объективом. Я увидел лицо Сэнди, застывшее в ужасе. В ее глазах уже стояли слезы. Мне хотелось сказать ей: «Все в порядке. Я не позволю, чтобы они тебя обижали». Камера выпала, и я стал искать ее на полу, но чьи-то сильные руки подхватили меня сзади. Я стал вырываться, но присоединились другие и сжимали меня до тех пор, пока я совсем не перестал шевелиться.
Темнота.
Темнота.
Хотелось умереть. В горле пересохло, в сердце пустота. В висках мерно стучала кровь, переполняя больную голову. Я потер брови и скулы, чувствуя, как двигается кожа, натянутая на череп. На секунду блеснули мелкие искорки света в глазах. Я снова открыл их.
Темнота.
Было время, когда я боялся темноты. Я вспомнил, и какой-то страх вернулся ко мне из тех давних времен.
Я очень медленно приподнялся на локте. Это была не моя кровать. Покрывало из лоскутов, тяжелый бархат, чередующийся с жестким хлопком, рубчатый плис по краям. В комнате стоял запах пудры, старых вещей и нестиранных простыней. Я провел рукой по одеялу, нащупал прорехи, остатки вышивки. Что-то остро ткнулось мне в спину. Я отодвинулся. Шпилька. Я вспомнил весь вечер, как всегда вспоминаю вечера – в темноте ночи. Надеюсь, мне все же удалось хорошенько двинуть мужику в свитере до того, как меня скрутили. Я смутно помнил, что крови на его лице не было. На костяшках моих пальцев не было ссадин. Я продолжил изучать покрывало, обшаривая пальцами большой холм чужого тела рядом. Послышался вздох.
– Господи.
– Роза?
– Оставь меня, Рильке, я ужасно себя чувствую.
– Роза, нужно поговорить.
– Утром.
Она отвернулась от меня, но приподнялась и несколько раз взбила подушку, прежде чем снова улечься.
– Рози…
– Нет.
– Ну Рози…
Под одеялом холодная нога пнула мою голень.
– Еще раз меня так назовешь – спать будешь на полу, где тебе самое место. – Роза поерзала, натягивая одеяло на голову и стараясь вернуть себе былой комфорт. Ничего не вышло. Она взвыла, стукнула пятками о матрац, потом перевернулась и включила лампу у кровати. – Я думала, тебе хватило неприятностей, чтобы еще ко мне цепляться. – Ее волосы до сих пор были наполовину подобраны, вчерашняя тушь размазалась под глазами. Роза закашлялась. – Дай сигарету. – На секунду она замерла с сигаретой во рту. Потом слегка тряхнула головой и закурила. Я взял одну из ее пачки, оторвал фильтр. – О, да мы – мачо!
– А как же.
– Со всех сторон мачо, да?
– Тебе видней.
– Ты вообще о чем думал, а? Нам с Лесом пришлось выволакивать тебя оттуда. Еще повезло, что таксист согласился тебя везти в таком состоянии. Лес был просто в ярости.
– Я с ним поговорю.
– Придется постараться.
Мы недолго покурили в тишине. У кровати лежала пачка болеутоляющих таблеток. Я проглотил три и передал Розе.
– Их надо пить не больше двух, – сказала она.
– Я уже большой мальчик.
– Ну да, бесполезно травить отравленного. – Я промолчал. – Ты не хочешь объяснить мне, что означала твоя выходка?
– Ой, да не знаю, Роза.
– А мне кажется, мы с Лесли заслужили объяснение. Не говоря уже о его дружках. Ты был как одержимый, никогда тебя таким не видела. Ты меня напугал, Рильке. – Сощурившись, она посмотрела на меня сквозь волокнистые спирали дыма. И вдруг улыбнулась, обхватив руками колени. – А во всем этом было что-то комичное. Эти парики, свисающие на глаза. И вопли – о боже! – Она рассмеялась.
– А я не вижу тут ничего смешного. Мне хреново, а ты делаешь еще хуже. Они просто издевались над этой девицей. И я не выдержал.
– Рильке, она же была в центре внимания, и ей очень нравилось. Может, это был лучший вечер в ее жизни, а ты зачем-то влез и все испортил.
– Да она ведь не видела, что они на самом деле делали с ней.
– И ты решил стать рыцарем без страха и упрека.
– Вроде того.
– И тебе понравилось?
– Ты уже все сказала.
Я открыл тумбочку у кровати, пошарил там среди бутылок и салфеток. На секунду мои пальцы остановились на холодном, рифленом вибраторе, потом добрались до цели. За кипой триллеров в мягких обложках я нащупал наконец неполную бутылку виски – прохладное, пупырчатое стекло. Открутил пробку и глотнул, виски обожгло горло. Сначала я подумал, что меня сейчас стошнит, но потом мгновенно полегчало.
– Посмотрите на него. Шарится по чужим шкафам, как у себя дома. Смотри, а то найдешь что-нибудь лишнее.
– Роза, да ты сама не помнишь, что у тебя там хранится.
Она нахмурилась, протянула руку к бутылке и, скривившись, глотнула.
– Фе-е. Одно из двух: или вылечит, или убьет. – Она воткнула пробку на место и сунула бутылку под кровать. Я понял, что больше никогда ее не увижу. – Знаешь, ты порой меня удивляешь… Какое тебе дело, смеялись они над ней или нет? Думаешь, она к этому не привыкла? Любой переодевающийся мужик должен уметь держать себя в руках. Не все в жизни таково, каким выглядит, Рильке, сам знаешь.
Я откинулся на кровати. Мне захотелось, чтобы она обняла меня. Просто обняла и мы бы пролежали так до утра. Она затушила сигарету.
– Ну, по крайней мере, ты дал им пищу для разговоров на следующем собрании. Только представь, они будут вспоминать этот случай лет десять.
– Роза, прости меня.
Она нежно коснулась моей руки, отвернулась и выключила свет.
– Ладно уж. Ты хоть никого не избил. Спи давай. Утро вечера мудренее. К тому же нас ждет тяжелый день.
Я сидел и слушал ее медленное, ритмичное дыхание и смотрел на оранжевый огонек моей сигареты, пока тот не погас и я снова не оказался в темноте.
9. Проверяйте деньги, не отходя от кассы
Вокруг лифта суетились люди – в него втискивались антиквары и стильные парни из Вест-Энда. Я пробрался к лестнице и, мягко ступая по бетонным ступенькам с искрой, пошел на третий этаж, к аукционному залу. Сверху по лестничному колодцу до меня долетели обрывки чьих-то бурных переговоров. Я прислонился к стене, до середины выкрашенной в синий, и посмотрел наверх, через гнутую паутину перил. Четверо мужчин стояли очень близко друг к другу в слабо освещенном проеме. Я рассмотрел двоих. Один – сутулый, в черном пальто «Кромби». Второй – невысокий, коротконогий, в поношенных брюках с пузырями на коленях. Какая-то затянувшаяся дележка. Шариковые ручки раздраженно черкают по каталогам. Шайка Дженсона обсуждает план действий перед распродажей.
– Нет-нет, – произнес чей-то голос, – почему мне всегда достается обсосанная палка от леденца? Опять вы за свое. Вы пытаетесь надуть меня все эти годы.
– А ты все эти годы канючишь.
– Да ладно тебе. – Гнусавый голос и не должен был вызывать симпатии: тут скорее уступишь, чтобы только он больше не звучал в ушах. – Я продам этот книжный шкаф.
– Мы все можем продать этот шкаф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64
Темнота.
Темнота.
Хотелось умереть. В горле пересохло, в сердце пустота. В висках мерно стучала кровь, переполняя больную голову. Я потер брови и скулы, чувствуя, как двигается кожа, натянутая на череп. На секунду блеснули мелкие искорки света в глазах. Я снова открыл их.
Темнота.
Было время, когда я боялся темноты. Я вспомнил, и какой-то страх вернулся ко мне из тех давних времен.
Я очень медленно приподнялся на локте. Это была не моя кровать. Покрывало из лоскутов, тяжелый бархат, чередующийся с жестким хлопком, рубчатый плис по краям. В комнате стоял запах пудры, старых вещей и нестиранных простыней. Я провел рукой по одеялу, нащупал прорехи, остатки вышивки. Что-то остро ткнулось мне в спину. Я отодвинулся. Шпилька. Я вспомнил весь вечер, как всегда вспоминаю вечера – в темноте ночи. Надеюсь, мне все же удалось хорошенько двинуть мужику в свитере до того, как меня скрутили. Я смутно помнил, что крови на его лице не было. На костяшках моих пальцев не было ссадин. Я продолжил изучать покрывало, обшаривая пальцами большой холм чужого тела рядом. Послышался вздох.
– Господи.
– Роза?
– Оставь меня, Рильке, я ужасно себя чувствую.
– Роза, нужно поговорить.
– Утром.
Она отвернулась от меня, но приподнялась и несколько раз взбила подушку, прежде чем снова улечься.
– Рози…
– Нет.
– Ну Рози…
Под одеялом холодная нога пнула мою голень.
– Еще раз меня так назовешь – спать будешь на полу, где тебе самое место. – Роза поерзала, натягивая одеяло на голову и стараясь вернуть себе былой комфорт. Ничего не вышло. Она взвыла, стукнула пятками о матрац, потом перевернулась и включила лампу у кровати. – Я думала, тебе хватило неприятностей, чтобы еще ко мне цепляться. – Ее волосы до сих пор были наполовину подобраны, вчерашняя тушь размазалась под глазами. Роза закашлялась. – Дай сигарету. – На секунду она замерла с сигаретой во рту. Потом слегка тряхнула головой и закурила. Я взял одну из ее пачки, оторвал фильтр. – О, да мы – мачо!
– А как же.
– Со всех сторон мачо, да?
– Тебе видней.
– Ты вообще о чем думал, а? Нам с Лесом пришлось выволакивать тебя оттуда. Еще повезло, что таксист согласился тебя везти в таком состоянии. Лес был просто в ярости.
– Я с ним поговорю.
– Придется постараться.
Мы недолго покурили в тишине. У кровати лежала пачка болеутоляющих таблеток. Я проглотил три и передал Розе.
– Их надо пить не больше двух, – сказала она.
– Я уже большой мальчик.
– Ну да, бесполезно травить отравленного. – Я промолчал. – Ты не хочешь объяснить мне, что означала твоя выходка?
– Ой, да не знаю, Роза.
– А мне кажется, мы с Лесли заслужили объяснение. Не говоря уже о его дружках. Ты был как одержимый, никогда тебя таким не видела. Ты меня напугал, Рильке. – Сощурившись, она посмотрела на меня сквозь волокнистые спирали дыма. И вдруг улыбнулась, обхватив руками колени. – А во всем этом было что-то комичное. Эти парики, свисающие на глаза. И вопли – о боже! – Она рассмеялась.
– А я не вижу тут ничего смешного. Мне хреново, а ты делаешь еще хуже. Они просто издевались над этой девицей. И я не выдержал.
– Рильке, она же была в центре внимания, и ей очень нравилось. Может, это был лучший вечер в ее жизни, а ты зачем-то влез и все испортил.
– Да она ведь не видела, что они на самом деле делали с ней.
– И ты решил стать рыцарем без страха и упрека.
– Вроде того.
– И тебе понравилось?
– Ты уже все сказала.
Я открыл тумбочку у кровати, пошарил там среди бутылок и салфеток. На секунду мои пальцы остановились на холодном, рифленом вибраторе, потом добрались до цели. За кипой триллеров в мягких обложках я нащупал наконец неполную бутылку виски – прохладное, пупырчатое стекло. Открутил пробку и глотнул, виски обожгло горло. Сначала я подумал, что меня сейчас стошнит, но потом мгновенно полегчало.
– Посмотрите на него. Шарится по чужим шкафам, как у себя дома. Смотри, а то найдешь что-нибудь лишнее.
– Роза, да ты сама не помнишь, что у тебя там хранится.
Она нахмурилась, протянула руку к бутылке и, скривившись, глотнула.
– Фе-е. Одно из двух: или вылечит, или убьет. – Она воткнула пробку на место и сунула бутылку под кровать. Я понял, что больше никогда ее не увижу. – Знаешь, ты порой меня удивляешь… Какое тебе дело, смеялись они над ней или нет? Думаешь, она к этому не привыкла? Любой переодевающийся мужик должен уметь держать себя в руках. Не все в жизни таково, каким выглядит, Рильке, сам знаешь.
Я откинулся на кровати. Мне захотелось, чтобы она обняла меня. Просто обняла и мы бы пролежали так до утра. Она затушила сигарету.
– Ну, по крайней мере, ты дал им пищу для разговоров на следующем собрании. Только представь, они будут вспоминать этот случай лет десять.
– Роза, прости меня.
Она нежно коснулась моей руки, отвернулась и выключила свет.
– Ладно уж. Ты хоть никого не избил. Спи давай. Утро вечера мудренее. К тому же нас ждет тяжелый день.
Я сидел и слушал ее медленное, ритмичное дыхание и смотрел на оранжевый огонек моей сигареты, пока тот не погас и я снова не оказался в темноте.
9. Проверяйте деньги, не отходя от кассы
Вокруг лифта суетились люди – в него втискивались антиквары и стильные парни из Вест-Энда. Я пробрался к лестнице и, мягко ступая по бетонным ступенькам с искрой, пошел на третий этаж, к аукционному залу. Сверху по лестничному колодцу до меня долетели обрывки чьих-то бурных переговоров. Я прислонился к стене, до середины выкрашенной в синий, и посмотрел наверх, через гнутую паутину перил. Четверо мужчин стояли очень близко друг к другу в слабо освещенном проеме. Я рассмотрел двоих. Один – сутулый, в черном пальто «Кромби». Второй – невысокий, коротконогий, в поношенных брюках с пузырями на коленях. Какая-то затянувшаяся дележка. Шариковые ручки раздраженно черкают по каталогам. Шайка Дженсона обсуждает план действий перед распродажей.
– Нет-нет, – произнес чей-то голос, – почему мне всегда достается обсосанная палка от леденца? Опять вы за свое. Вы пытаетесь надуть меня все эти годы.
– А ты все эти годы канючишь.
– Да ладно тебе. – Гнусавый голос и не должен был вызывать симпатии: тут скорее уступишь, чтобы только он больше не звучал в ушах. – Я продам этот книжный шкаф.
– Мы все можем продать этот шкаф.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64