– Это будет великолепно. Подожди, пока я расскажу остальным.
– Какого черта… – начал было я, но он уже ускользнул, громко фыркая.
Покачивая головой, я вернулся к себе в кабинет и обнаружил там того, в ком угадал своего стажера, сидящим на моем стуле. Он был широкоплеч, с хорошо ухоженными волосами, зачесанными назад и высоко взбитыми и напоминал регбиста. Прическа напоминала волну, вздымающуюся прямо с его лба.
– Здорово! Ты, должно быть, Ричард? – я протянул руку. Этим я и ограничился, не прочитав его дела.
Он остался сидеть, только чуть подался вперед.
– Браво, Шерлок!
Реплика не вызвала у меня досады.
– О'кей. Будем считать, что начало есть. Это мой стол и мой стул. А твои вон там. – Я указал на стол возле двери и стул из тех, которые в «Баббингтоне» называли фундаментальными. Подобные вещи действительно имели значение, и я ревниво относился к своей мебели. – Это первое. Второе. Если бы я был клиентом, и ты бы не встал, чтобы пожать мне руку, я возможно добился бы твоего увольнения. И третье… это мой стол и мой стул. Ступай!
Театрально вращая глазами, Ричард неохотно подчинился и уселся на стул с твердой спинкой по другую сторону моего стола. Водрузившись на свое законное место, я постарался быть вежливым.
– Добро пожаловать в большой и неуютный мир каждодневной работы!
Он просто сидел и молчал.
– Все, что ты уже здесь слышал о работе стажера, – сплошная чушь.
– Да?
– Конечно. Все намного хуже.
Я откинулся на спинку стула, принимая, как мне казалось, вид человека бывалого.
– О боже! Как я напуган! – ответил он с сарказмом в голосе. – Хватит!
«Господи! – подумал я. – Что за оригинальное чувство юмора!»
Я выдвинул ящик стола и достал оттуда дело Ричарда. Вестминстерская школа, Оксфорд, а потом юридический колледж – превосходный материал для «Баббингтона». У Эша было за плечами то же самое, что, вероятно, являлось единственной причиной, по которой ему позволили войти через парадную дверь и в первых рядах. Но лишь немногим удается дебютировать так, как это удалось ему при его гордости, уравновешенной самоуничижительным юмором и способностью устанавливать отношения с теми, чьи отцы не были обладателями особняков в Бентли. Я подозревал, что отец Ричарда имел целый парк шикарных автомобилей.
Всем своим видом Ричард как бы говорил: «А что будет, когда я стану компаньоном? На следующей же неделе в моем графике появится масса свободного времени.»
Не было ничего более приятного, чем ставить на место в подобных случаях таких высокомерных парней, поэтому я сказал:
– Тебя, наверно, уже ввели в должность?
Он кивнул.
– Чуть позже мы проведем экскурсию но всему этажу, а сейчас давай примемся за работу. Вон в тех коробках в углу ты найдешь кипу старых имущественных договоров, которые надо систематизировать, а потом составить опись в хронологическом порядке, чтобы оформить передачу новым владельцам, над чем я сейчас и работаю.
Ричард не бросился тотчас же выполнять поручение.
– Ну, давай, давай! – хлопнул я в ладоши.
Он заметно приуныл.
– Что-то не хочется.
– Не понял.
– Я сказал: что-то не хочется.
– Что?!
– Пустяки все это. Чего тут непонятного?
Меня поразила такая наглость.
– Это не пустяк – отказываться от выполнения моего поручения. Это не относится к разряду необязательного.
– А нет ли у вас чего поинтереснее? Просто поразительно! Даже по меркам «Баббингтона».
– Есть. Много чего есть. Но поскольку ты уже разбираешься в юриспруденции, то должен понять, что я не совсем уверен в твоей квалификации.
– Но я все же не прочь попробовать.
– Не сомневаюсь. И может быть, лет через восемь я предоставлю тебе полную свободу действий. Но что касается сегодняшнего дня, думаю, нам надо заняться составлением описи.
– Черт побери! Это звучит не слишком заманчиво.
Подумать только, этот парень собирается пробыть рядом со мной целых шесть месяцев, а я еще не объяснил ему, как надо готовить для меня кофе.
– Конечно. Но это самое существенное.
Он подался вперед.
– Послушайте, я вообще-то не собирался грубить…
Я уже был сыт им по горло.
– Как-то не очень удачно у тебя с этим получается.
– Но как я могу чему-то научиться, занимаясь описью?
В воздухе повисло нечто напоминающее о духовной жизни инфузорий. И мне не оставалось ничего другого, как заранее выдать речь, которую я приберегал на тот случай, когда где-нибудь через неделю мы с новым стажером случайно окажемся в пивной. Стараясь смягчить удар, я встал и повернулся, чтобы усесться на край стола возле Ричарда.
– Существуют десять золотых правил, касающихся стажеров, которые тебе не сообщили во время введения в должность. Это введение, между прочим, не имеет отношения к жизни в «Баббингтоне». Например, сегодня ты первый и последний раз сможешь уйти отсюда в половине шестого.
Он попытался перебить меня, но я отмахнулся.
– О'кей. Правило первое: никогда не ехидничай. Я терпеть этого не могу. Вот так-то. Второе правило служит дополнением к первому и поясняет, что я на деле имею в виду, когда говорю: не ехидничай. Я имею в виду, что каждый в этой фирме тянет свою лямку. Третье правило: как я, так и другие будут давать тебе гавеннейшие, скучнейшие и изнурительные задания, которые тебе не привидятся и в кошмарном сне. При этом ты не должен скулить и жаловаться даже мне. Прибереги это на тот случай, когда окажешься в пивной с другими стажерами. Мы все прошли через это, так что делай то же самое. Ты обязан это делать ради того, чтобы кусок дерьма в конце радуги превратился в золотой слиток.
Я всегда очень гордился этим выражением.
– Четвертое правило: спрашивай каждый раз, когда в чем-то не уверен. Пятое: всегда спрашивай, если есть хоть капля сомнения. Один промах начальство может и не заметить, но не два. Шестое: старайся мне не докучать. В этом нет никакого смысла. Седьмое: делай то, что я говорю. Я как раз для этого здесь и нахожусь. Восьмое: будь со мной любезен, и я отвечу тебе тем же. Я неплохой парень, но, как ты мог уже заметить, я не переношу язвительных людей. Девятое: будь обходителен с секретаршей. Пожалуй, это даже более важно, чем быть любезным со мной, хотя я и не советую проверять эту теорию на практике. И десятое: это единственная наиважнейшая вещь – я пью кофе с двумя кусочками сахара и капелькой молока.
Я откинулся на спинку стула, пока Ричард все это переваривал. Похоже, вышесказанное не произвело на него того впечатления, на которое я рассчитывал.
– Хорошая речь, – отозвался он. – Но нельзя ли найти кого-нибудь другого, чтобы делать опись?
Я поднялся со стула.
– Черт возьми! Разве я упомянул об этом хоть словом? Кем ты себя возомнил? Сыном старшего компаньона или чем-то в этом роде?
По его лицу было видно, что он сконфузился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102
– Какого черта… – начал было я, но он уже ускользнул, громко фыркая.
Покачивая головой, я вернулся к себе в кабинет и обнаружил там того, в ком угадал своего стажера, сидящим на моем стуле. Он был широкоплеч, с хорошо ухоженными волосами, зачесанными назад и высоко взбитыми и напоминал регбиста. Прическа напоминала волну, вздымающуюся прямо с его лба.
– Здорово! Ты, должно быть, Ричард? – я протянул руку. Этим я и ограничился, не прочитав его дела.
Он остался сидеть, только чуть подался вперед.
– Браво, Шерлок!
Реплика не вызвала у меня досады.
– О'кей. Будем считать, что начало есть. Это мой стол и мой стул. А твои вон там. – Я указал на стол возле двери и стул из тех, которые в «Баббингтоне» называли фундаментальными. Подобные вещи действительно имели значение, и я ревниво относился к своей мебели. – Это первое. Второе. Если бы я был клиентом, и ты бы не встал, чтобы пожать мне руку, я возможно добился бы твоего увольнения. И третье… это мой стол и мой стул. Ступай!
Театрально вращая глазами, Ричард неохотно подчинился и уселся на стул с твердой спинкой по другую сторону моего стола. Водрузившись на свое законное место, я постарался быть вежливым.
– Добро пожаловать в большой и неуютный мир каждодневной работы!
Он просто сидел и молчал.
– Все, что ты уже здесь слышал о работе стажера, – сплошная чушь.
– Да?
– Конечно. Все намного хуже.
Я откинулся на спинку стула, принимая, как мне казалось, вид человека бывалого.
– О боже! Как я напуган! – ответил он с сарказмом в голосе. – Хватит!
«Господи! – подумал я. – Что за оригинальное чувство юмора!»
Я выдвинул ящик стола и достал оттуда дело Ричарда. Вестминстерская школа, Оксфорд, а потом юридический колледж – превосходный материал для «Баббингтона». У Эша было за плечами то же самое, что, вероятно, являлось единственной причиной, по которой ему позволили войти через парадную дверь и в первых рядах. Но лишь немногим удается дебютировать так, как это удалось ему при его гордости, уравновешенной самоуничижительным юмором и способностью устанавливать отношения с теми, чьи отцы не были обладателями особняков в Бентли. Я подозревал, что отец Ричарда имел целый парк шикарных автомобилей.
Всем своим видом Ричард как бы говорил: «А что будет, когда я стану компаньоном? На следующей же неделе в моем графике появится масса свободного времени.»
Не было ничего более приятного, чем ставить на место в подобных случаях таких высокомерных парней, поэтому я сказал:
– Тебя, наверно, уже ввели в должность?
Он кивнул.
– Чуть позже мы проведем экскурсию но всему этажу, а сейчас давай примемся за работу. Вон в тех коробках в углу ты найдешь кипу старых имущественных договоров, которые надо систематизировать, а потом составить опись в хронологическом порядке, чтобы оформить передачу новым владельцам, над чем я сейчас и работаю.
Ричард не бросился тотчас же выполнять поручение.
– Ну, давай, давай! – хлопнул я в ладоши.
Он заметно приуныл.
– Что-то не хочется.
– Не понял.
– Я сказал: что-то не хочется.
– Что?!
– Пустяки все это. Чего тут непонятного?
Меня поразила такая наглость.
– Это не пустяк – отказываться от выполнения моего поручения. Это не относится к разряду необязательного.
– А нет ли у вас чего поинтереснее? Просто поразительно! Даже по меркам «Баббингтона».
– Есть. Много чего есть. Но поскольку ты уже разбираешься в юриспруденции, то должен понять, что я не совсем уверен в твоей квалификации.
– Но я все же не прочь попробовать.
– Не сомневаюсь. И может быть, лет через восемь я предоставлю тебе полную свободу действий. Но что касается сегодняшнего дня, думаю, нам надо заняться составлением описи.
– Черт побери! Это звучит не слишком заманчиво.
Подумать только, этот парень собирается пробыть рядом со мной целых шесть месяцев, а я еще не объяснил ему, как надо готовить для меня кофе.
– Конечно. Но это самое существенное.
Он подался вперед.
– Послушайте, я вообще-то не собирался грубить…
Я уже был сыт им по горло.
– Как-то не очень удачно у тебя с этим получается.
– Но как я могу чему-то научиться, занимаясь описью?
В воздухе повисло нечто напоминающее о духовной жизни инфузорий. И мне не оставалось ничего другого, как заранее выдать речь, которую я приберегал на тот случай, когда где-нибудь через неделю мы с новым стажером случайно окажемся в пивной. Стараясь смягчить удар, я встал и повернулся, чтобы усесться на край стола возле Ричарда.
– Существуют десять золотых правил, касающихся стажеров, которые тебе не сообщили во время введения в должность. Это введение, между прочим, не имеет отношения к жизни в «Баббингтоне». Например, сегодня ты первый и последний раз сможешь уйти отсюда в половине шестого.
Он попытался перебить меня, но я отмахнулся.
– О'кей. Правило первое: никогда не ехидничай. Я терпеть этого не могу. Вот так-то. Второе правило служит дополнением к первому и поясняет, что я на деле имею в виду, когда говорю: не ехидничай. Я имею в виду, что каждый в этой фирме тянет свою лямку. Третье правило: как я, так и другие будут давать тебе гавеннейшие, скучнейшие и изнурительные задания, которые тебе не привидятся и в кошмарном сне. При этом ты не должен скулить и жаловаться даже мне. Прибереги это на тот случай, когда окажешься в пивной с другими стажерами. Мы все прошли через это, так что делай то же самое. Ты обязан это делать ради того, чтобы кусок дерьма в конце радуги превратился в золотой слиток.
Я всегда очень гордился этим выражением.
– Четвертое правило: спрашивай каждый раз, когда в чем-то не уверен. Пятое: всегда спрашивай, если есть хоть капля сомнения. Один промах начальство может и не заметить, но не два. Шестое: старайся мне не докучать. В этом нет никакого смысла. Седьмое: делай то, что я говорю. Я как раз для этого здесь и нахожусь. Восьмое: будь со мной любезен, и я отвечу тебе тем же. Я неплохой парень, но, как ты мог уже заметить, я не переношу язвительных людей. Девятое: будь обходителен с секретаршей. Пожалуй, это даже более важно, чем быть любезным со мной, хотя я и не советую проверять эту теорию на практике. И десятое: это единственная наиважнейшая вещь – я пью кофе с двумя кусочками сахара и капелькой молока.
Я откинулся на спинку стула, пока Ричард все это переваривал. Похоже, вышесказанное не произвело на него того впечатления, на которое я рассчитывал.
– Хорошая речь, – отозвался он. – Но нельзя ли найти кого-нибудь другого, чтобы делать опись?
Я поднялся со стула.
– Черт возьми! Разве я упомянул об этом хоть словом? Кем ты себя возомнил? Сыном старшего компаньона или чем-то в этом роде?
По его лицу было видно, что он сконфузился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102