Такие дела.
В какой-то момент Гею стало казаться, что все происходящее на экране телевизора - только то, разумеется, что было связано с воссозданием Адамом своего будущего из атомов и молекул, только это! - было похоже на то будущее Гея, которое он хотел бы в свою очередь видеть воссозданным из атомов и молекул после ядерного взрыва, - гипотетически, конечно, гипотетически...
Никакой мистики, господа!
Лунинск!..
При воспоминании об этом городе, об этой милой своей родине, Гею стало еще тревожнее.
Он представил, как и над Лунинском тоже взорвалась ядерная бомба.
От города останется только портрет Ленина, выложенный из камня на высокой горе, которая маячила над Лунинском.
Кстати, этот портрет был создан по личному указанию Бээна, как руководителя крупного комбината в Лунинске.
Во всяком случае, по его инициативе.
Он сам и выбрал место для портрета.
Ленина должно быть видно с любой точки Лунинска, говорил на планерках Бээн.
Позже кто-то из наших туристов доложил Бээну, что в Татрах, на Рысы, выложили точно такой же портрет Ленина.
- А из "Гранд-отеля" его видно? - спросил Бээн.
- Из "Гранд-отеля" его не видно, - был ответ.
- Значит, не такой, как у нас, - произнес Бээн не то горделиво, не то озабоченно.
И как бы наказал Гею, хотя Гей не был его подчиненным, при случае съездите в Татры, сходить на Рысы и посмотреть, сравнить, что и как.
Гей завтра же так и сделает.
Гей всегда делал так, как говорил Бээн, хотя в душе не согласен был с Бээном почти всегда, - возможно, из духа противоречия, а может, и по здравому смыслу.
Но Гей вовсе не был двурушником!
Просто Гей не мог не сделать так, как говорил Бээн.
Итак, думал Гей, никто достоверно не знает, поднимался ли Владимир Ильич на вершину горы Рысы.
Самая высшая точка в округе.
Надо посмотреть по карте.
Может, и не самая высшая точка, но достаточно высокая.
Со своим символом, главное.
Словаки считают, что на эту вершину совершал восхождения, и не один раз, их просветитель Штурт, национальный герой.
Может, поэтому кое-кто полагал, что Ленин обязательно должен был побывать на Рысы?
Что касается Гея, он был просто убежден в этом!
Границы как таковой между Польшей и Австро-Венгерской монархией, в состав которой входила Словакия, здесь, в Татрах, в те времена практически не было. То есть граница, наверно, была - не было пограничников. Ленин жил в Польше, а ездил, когда хотел, - без всякой, конечно, визы, - в словацкий город Кежмарок. Ездил то ли на лошадях, то ли на велосипеде.
В Кежмароке, маленьком татранском городке, была уникальная даже по нынешним временам библиотека. Она расположена в здании бывшего лицея. Десятки тысяч редчайших изданий. Разных веков. Разных стран. И это была всего-навсего лицейская библиотека.
Уму непостижимо!
Гей спросил, нет ли на каких-то книгах пометок, которые могли быть сделаны рукой Ленина?
Никто этого не знал. Во всяком случае, сведений нет.
Какие же именно книги могли интересовать Ленина?
С тех пор прошло семьдесят лет.
Неужели в этих книгах, собравших многовековой опыт человечества, не было ответов на те вопросы, с которыми человечество столкнулось теперь, в конце XX века? И Ленин, вероятно, предвидел эти вопросы. Должен был предвидеть. Образованнейший человек, Ленин знал наверняка, с чего же все начинается, и уж не мог не знать, чем же всё кончается.
Из доклада генерального секретаря ООН У Тана "Последствия возможного применения ядерного оружия".
...Взрыв бомбы мощностью 20 мегатонн привел бы к образованию на поверхности земли кратера глубиной 75-90 метров и диаметром 800 метров...
Эксперты стран - членов ООН (Англии, Индии, СССР, США, Японии, Канады, Мексики, Нигерии, Норвегии, Польши, Франции, Швеции) представили этот доклад У Тану 6 октября 1967 года.
Гей знал, хотя и не был экспертом, что страны обоих лагерей, именно так это называется, обзавелись теперь и более мощными современными бомбами - до 50 мегатонн.
Вероятно, это был не предел.
В этом смысле современная цивилизация предела не знала.
Следовательно, после взрыва современной ядерной бомбы на месте Хиросимы не было бы ни моста Айон с человеческими тенями на каменных плитах, ни остатков стен здания универмага Факуя и оголенного купола торгово-промышленной палаты, ни развалин вообще, ни пепла даже...
Только огромный кратер.
Страшно было себе представить, что эта библиотека в Кежмароке будет уничтожена в ядерной войне. Книги сами по себе не восстановятся из атомов и молекул.
Гей подумал, что если бы Ева, которая тайно звонила незаконному Адаму из автомата за углом дома, где она жила и где в эту минуту ее законный Адам корпел над своей диссертацией, посвященной, как понял Гей, чрезвычайно злободневной, актуальной теме, - если бы Ева смогла увидеть эту лицейскую библиотеку в Кежмароке, она по-новому бы стала, пожалуй, смотреть на скучную работу своего законного Адама, а заодно и на него самого, ученого сухаря.
Впрочем, еще совсем недавно она смотрела на его работу именно так, как и нужно смотреть на работу, если только, разумеется, работа эта настоящая.
Кстати заметить, в глубине души Адам надеялся, что его работа как раз настоящая. У нее и название было тоже чрезвычайно злободневное, актуальное: Homo prekatastrofilis, то есть ЧЕЛОВЕК ДОКАТАСТРОФИЧЕСКИЙ.
Такая метаморфоза Евы, подумал Гей, была следствием внутривидовой борьбы, этого странного и страшного процесса, который, как считал Гей, был так же необратим, как и распад ядерной энергии.
Внизу, в преисподней, вдруг раздались звуки музыки.
В ресторане?
Кажется, там не было никакого оркестра, когда Гей пил кефир.
Как жаль, усмехнулся он, что в здешнем роскошном ресторане ему подали кефир не под звуки эстрадного оркестра.
Интересно, а что пьет шатенка в розовом?
Алина, в сущности, не любила спиртное. Так только - за компанию. Легкий вермут с лимоном и льдом. Но теперь, сказала она перед отъездом в Братиславу, будем и вовсе пить лишь чай да настои разных трав, например, мяты и зверобоя.
Пора подумать о душе, сказала она с улыбкой, но и как бы с намеком.
Одну из газетных вырезок в Красную Папку положила сама Алина. Разумеется, она знала о содержании Красной Папки. Правда, эту заметку, о которой Гей вспомнил теперь, она положила в Красную Папку совсем недавно, а было бы лучше, если бы она положила ее туда несколько лет назад, когда, например, Гошку взяли в армию, но и сейчас еще было не поздно! Поэтому когда она принесла ему газетную вырезку и сказала: "Это как раз то, что нужно", - Гей впервые подумал, что любовь может спасти мир.
Человек смертен, и сколько существует мир, это осознавалось как самая трагическая непреложность. И только последние десятилетия открыли, что есть нечто, ужасающее своей необратимостью гораздо более, чем сама смерть:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115