Двое пацанов бросились мимо него к выходу. Призрак шевельнулся…
Прозрачная пола задела алкоголика, еле видимая рука прошла насквозь, и человеку сразу сделалось плохо. Он ахнул и тяжело сел на асфальт. Парни, сгрудившиеся позади него, ломанулись к спасительным дверям. Какое-то время, возможно, призрак будет занят алкоголиком. Им этого хватит.
Приятели застряли в дверях, попытавшись проскочить все разом. Никто их не преследовал. Еще несколько секунд — и перрон опустел. Коля неподвижно смотрел на труп неподалеку от себя, на мерно раскачивающегося полуживого подростка, на прислонившегося к стене алкоголика, которого жутко выворачивало. Теперь чья очередь?
Призрак даже не обернулся. Медленно вышел в ту же дверь. Вышел, несмотря на то, что мог просто исчезнуть в воздухе, раствориться. А еще он мог убить их всех, но удовольствовался всего лишь троими.
Призрак с лицом, точь-в-точь повторяющим черты Тоника…
* * *
Коля умылся в грязном вокзальном туалете и внимательно осмотрел в пыльном зеркале свою физиономию: худую, заострившуюся. В пылу драки кто-то из соратников заехал ему локтем в лицо: теперь под глазом зрел хоть и небольшой, но синяк. Ничего, вернется домой — приложит монетку.
В последний раз полюбовавшись своим отражением, парень вышел из туалета.
Ему до сих пор было страшно и очень неприятно — и от близости смерти, которой удалось избежать только чудом, и от страшного Мишаниного предательства. Перед Колиными глазами вновь и вновь вставала жуткая картина: он — на перроне, отделенный от спасительной двери немалым расстоянием… мелкий подросток, скорчившийся на асфальте, медленно сжимающий и разжимающий тощие кулачки… приятели, пытающиеся прорваться к выходу… Мишаня, исчезающий за мутным стеклом…
Привидение пропало внезапно, и они рванулись к выходу, застряли всей толпой в дверях, а Колян беспомощно стоял на перроне и ждал, когда они освободят проход. Там, снаружи, безопасно. Там — огромный город, в котором им ничто не угрожает — по крайней мере днем…
Он вышел последним, беспомощно оглянувшись на тех, кто остался здесь навсегда. Никакая сила больше не заставит Коляна приблизиться к брошенным домам, окруженным забором, к вокзалам и железной дороге — никогда в жизни! Он пересек пустой зал ожидания, спустился по ступенькам. Ниже, в темном углу небольшого вестибюля, столпились все его друзья. Они не видели Колю. Орали, матерились, ругались и били кого-то ногами.
— Сволочь!
— Бросил всех, пытался слинять, а теперь, значит, снова захотел покомандовать?!
Зажатый в угол Мишаня пытался что-то отвечать, но разобрать его слова было невозможно. Потом не осталось слов: они колотили его, ожесточенно, злобно, беспощадно. Коля успел сходить в туалет, умыться, вернуться — как раз когда появился наряд милиции, завидев который, малолетки рванули на улицу…
Он тихо постоял, глядя вслед бывшим приятелям, и ушел в другую сторону. Возможно, навсегда.
19
Алена приторно улыбалась, крутила в тонких пальцах бокал с шампанским и непрерывно болтала. Толстяк вспотел, утомился. Он устал слушать и давно хотел перейти к главному, но не мог заткнуть девушку.
Тем временем с улицы в парадную решительным шагом вошли трое. Мишаня и его подручные сильно опаздывали, у Саши больше не было возможности ждать. Ничего, справятся, зато не надо будет делиться. Они взлетели по лестнице до нужного этажа и остановились около запертой двери. Саша недоуменно спросил:
— Что она там, заснула?!
В этот момент дверь распахнулась. Алена тревожно глянула на них из темной прихожей. Облегченно вздохнула:
— Фу… я боялась, что вы меня тут бросите!
Саша мрачно улыбнулся. Весь его вид говорил о том, что если бы не деньги… он процедил:
— Как договаривались?! Что сама придешь открывать.
— Нет, это вы должны были позвонить в дверь!
Услышав голоса, толстяк метнулся в прихожую. Девушка шагнула в сторону, давая им разобраться «по-мужски», ядовито улыбнулась, глядя на позеленевшую физиономию героя-любовника. Прошла мимо него обратно, в гостиную. То, что сейчас будет твориться в прихожей, не ее дело. Приглянувшийся ей бумажник сиротливо лежал на журнальном столике. Алена быстро схватила его и опустила в свою сумочку. Тревожно оглянулась — но нет, ее никто не видел, все в прихожей, заняты хозяином квартиры. Он издал громкий вопль, который сразу прервали. Кто-то захлопнул, наконец, входную дверь. Алена слышала, как толстяк сопротивляется. Силы явно неравны. Потом его протащили по коридору в обратном направлении, в комнату, подталкивая в спину обрезом. Всей компанией протиснулись в двери. Последним зашел Саша, мурлыкая себе под нос, он умудрялся сохранять безмятежное спокойствие. Парни повалили жертву на пол и связали шнуром от магнитолы. Рот заткнули кляпом из прозрачного шарфика.
Квартира действительно поражала воображение. Богатая, но безвкусная. Массивные дубовые шкафы, полировка; прозрачные футуристические торшеры, словно скорченные в конвульсиях; золоченые ручки и шарики, золотой чернильный прибор; домашний кинотеатр; восточные ковры и пледы. Зеленый стол для азартных игр соседствовал с тяжелыми красными шторами на окнах и прозрачной тюлевой занавеской в цветочек, а под репродукциями картин эпохи Возрождения, на столике «под старину» приютилась новейшая стереосистема. Бросив толстяка на полу, они отправились по комнатам, обследуя диковинную обстановку. Вечно голодные Юрик и Славик ринулись в кухню. Саша же, осмотревшись, сел на пол рядом с хозяином квартиры. Стволом обреза постучал по его голове.
— Если выну кляп, орать не будешь?
Толстяк мотнул головой.
— Смотри, заорешь — тут же заткну рот. И по шее получишь в придачу.
Он вытащил обслюнявленный шарф. Мужик с робким наслаждением подвигал челюстями.
— Я хочу с тобой разобраться мирно, — спокойно продолжал Саша. — Ты нам только скажешь, где деньги, мы их возьмем и…
— К-какие деньги?! — вполне натурально удивился толстяк. — Я не держу наличных!
— Вот только без этого, — Сашины глаза опасно блеснули, а обрез дрогнул, уставившись дулом потерпевшему в переносицу. — Сейчас я еще добрый. Предположим, ты не сразу въехал, что дела твои плохи, и потому пытаешься выкручиваться… — Жертва на всякий случай вжалась в угол. — И я тебя простил, на первый раз. Если нам придется самим искать, мы вынуждены будем устроить настоящий обыск. Ну, ты представляешь: дикие же люди, злобные… посуду перебьем, порежем твои ковры, картины и кресла тоже — вдруг ты чего под обивку засунул? Тебя самого изуродуем, ведь люди у меня такие нетерпеливые, бить тебя будут, пытать, даже совсем убить могут. А потом, не найдя денег, мы все равно заберем все более-менее ценное! Лучше признавайся, хотя бы жить останешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Прозрачная пола задела алкоголика, еле видимая рука прошла насквозь, и человеку сразу сделалось плохо. Он ахнул и тяжело сел на асфальт. Парни, сгрудившиеся позади него, ломанулись к спасительным дверям. Какое-то время, возможно, призрак будет занят алкоголиком. Им этого хватит.
Приятели застряли в дверях, попытавшись проскочить все разом. Никто их не преследовал. Еще несколько секунд — и перрон опустел. Коля неподвижно смотрел на труп неподалеку от себя, на мерно раскачивающегося полуживого подростка, на прислонившегося к стене алкоголика, которого жутко выворачивало. Теперь чья очередь?
Призрак даже не обернулся. Медленно вышел в ту же дверь. Вышел, несмотря на то, что мог просто исчезнуть в воздухе, раствориться. А еще он мог убить их всех, но удовольствовался всего лишь троими.
Призрак с лицом, точь-в-точь повторяющим черты Тоника…
* * *
Коля умылся в грязном вокзальном туалете и внимательно осмотрел в пыльном зеркале свою физиономию: худую, заострившуюся. В пылу драки кто-то из соратников заехал ему локтем в лицо: теперь под глазом зрел хоть и небольшой, но синяк. Ничего, вернется домой — приложит монетку.
В последний раз полюбовавшись своим отражением, парень вышел из туалета.
Ему до сих пор было страшно и очень неприятно — и от близости смерти, которой удалось избежать только чудом, и от страшного Мишаниного предательства. Перед Колиными глазами вновь и вновь вставала жуткая картина: он — на перроне, отделенный от спасительной двери немалым расстоянием… мелкий подросток, скорчившийся на асфальте, медленно сжимающий и разжимающий тощие кулачки… приятели, пытающиеся прорваться к выходу… Мишаня, исчезающий за мутным стеклом…
Привидение пропало внезапно, и они рванулись к выходу, застряли всей толпой в дверях, а Колян беспомощно стоял на перроне и ждал, когда они освободят проход. Там, снаружи, безопасно. Там — огромный город, в котором им ничто не угрожает — по крайней мере днем…
Он вышел последним, беспомощно оглянувшись на тех, кто остался здесь навсегда. Никакая сила больше не заставит Коляна приблизиться к брошенным домам, окруженным забором, к вокзалам и железной дороге — никогда в жизни! Он пересек пустой зал ожидания, спустился по ступенькам. Ниже, в темном углу небольшого вестибюля, столпились все его друзья. Они не видели Колю. Орали, матерились, ругались и били кого-то ногами.
— Сволочь!
— Бросил всех, пытался слинять, а теперь, значит, снова захотел покомандовать?!
Зажатый в угол Мишаня пытался что-то отвечать, но разобрать его слова было невозможно. Потом не осталось слов: они колотили его, ожесточенно, злобно, беспощадно. Коля успел сходить в туалет, умыться, вернуться — как раз когда появился наряд милиции, завидев который, малолетки рванули на улицу…
Он тихо постоял, глядя вслед бывшим приятелям, и ушел в другую сторону. Возможно, навсегда.
19
Алена приторно улыбалась, крутила в тонких пальцах бокал с шампанским и непрерывно болтала. Толстяк вспотел, утомился. Он устал слушать и давно хотел перейти к главному, но не мог заткнуть девушку.
Тем временем с улицы в парадную решительным шагом вошли трое. Мишаня и его подручные сильно опаздывали, у Саши больше не было возможности ждать. Ничего, справятся, зато не надо будет делиться. Они взлетели по лестнице до нужного этажа и остановились около запертой двери. Саша недоуменно спросил:
— Что она там, заснула?!
В этот момент дверь распахнулась. Алена тревожно глянула на них из темной прихожей. Облегченно вздохнула:
— Фу… я боялась, что вы меня тут бросите!
Саша мрачно улыбнулся. Весь его вид говорил о том, что если бы не деньги… он процедил:
— Как договаривались?! Что сама придешь открывать.
— Нет, это вы должны были позвонить в дверь!
Услышав голоса, толстяк метнулся в прихожую. Девушка шагнула в сторону, давая им разобраться «по-мужски», ядовито улыбнулась, глядя на позеленевшую физиономию героя-любовника. Прошла мимо него обратно, в гостиную. То, что сейчас будет твориться в прихожей, не ее дело. Приглянувшийся ей бумажник сиротливо лежал на журнальном столике. Алена быстро схватила его и опустила в свою сумочку. Тревожно оглянулась — но нет, ее никто не видел, все в прихожей, заняты хозяином квартиры. Он издал громкий вопль, который сразу прервали. Кто-то захлопнул, наконец, входную дверь. Алена слышала, как толстяк сопротивляется. Силы явно неравны. Потом его протащили по коридору в обратном направлении, в комнату, подталкивая в спину обрезом. Всей компанией протиснулись в двери. Последним зашел Саша, мурлыкая себе под нос, он умудрялся сохранять безмятежное спокойствие. Парни повалили жертву на пол и связали шнуром от магнитолы. Рот заткнули кляпом из прозрачного шарфика.
Квартира действительно поражала воображение. Богатая, но безвкусная. Массивные дубовые шкафы, полировка; прозрачные футуристические торшеры, словно скорченные в конвульсиях; золоченые ручки и шарики, золотой чернильный прибор; домашний кинотеатр; восточные ковры и пледы. Зеленый стол для азартных игр соседствовал с тяжелыми красными шторами на окнах и прозрачной тюлевой занавеской в цветочек, а под репродукциями картин эпохи Возрождения, на столике «под старину» приютилась новейшая стереосистема. Бросив толстяка на полу, они отправились по комнатам, обследуя диковинную обстановку. Вечно голодные Юрик и Славик ринулись в кухню. Саша же, осмотревшись, сел на пол рядом с хозяином квартиры. Стволом обреза постучал по его голове.
— Если выну кляп, орать не будешь?
Толстяк мотнул головой.
— Смотри, заорешь — тут же заткну рот. И по шее получишь в придачу.
Он вытащил обслюнявленный шарф. Мужик с робким наслаждением подвигал челюстями.
— Я хочу с тобой разобраться мирно, — спокойно продолжал Саша. — Ты нам только скажешь, где деньги, мы их возьмем и…
— К-какие деньги?! — вполне натурально удивился толстяк. — Я не держу наличных!
— Вот только без этого, — Сашины глаза опасно блеснули, а обрез дрогнул, уставившись дулом потерпевшему в переносицу. — Сейчас я еще добрый. Предположим, ты не сразу въехал, что дела твои плохи, и потому пытаешься выкручиваться… — Жертва на всякий случай вжалась в угол. — И я тебя простил, на первый раз. Если нам придется самим искать, мы вынуждены будем устроить настоящий обыск. Ну, ты представляешь: дикие же люди, злобные… посуду перебьем, порежем твои ковры, картины и кресла тоже — вдруг ты чего под обивку засунул? Тебя самого изуродуем, ведь люди у меня такие нетерпеливые, бить тебя будут, пытать, даже совсем убить могут. А потом, не найдя денег, мы все равно заберем все более-менее ценное! Лучше признавайся, хотя бы жить останешься.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81