«Трудно описать, что творилось в этот вечер в ялтин­ском театре. Восторги публики буквально доходили до не­истовства, на сцену со всех сторон бросали венки, цветы, а под конец шапки, перчатки. За четырнадцатидневное пре­бывание в Ялте я не припомню таких шумных оваций по адресу артистов».
Спектакль превратился по существу и в чествование Чехова. Его много раз вызывали на сцену и кто-то поднес ему пальмовые ветви с приколотой красной лентой со сло­вами: «Антону Павловичу Чехову, глубокому истолкова­телю русской действительности. 23 апреля 1900 года»
В этот же вечер ялтинцами и приезжими литераторами, художниками, музыкантами Чехову был поднесен адрес, текст которого приводится ниже:
«Глубокоуважаемый Антон Павлович!
Позвольте нам, находящимся под свежим впечатлением, которое произвели на нас Ваши полные правды и захва­тывающего драматизма пьесы в прекрасном исполнении артистов Московского Художественного театра, принести горячую благодарность Вам, как автору, и быть признатель­ными за доброе участие, благодаря которому мы, ялтин­цы, имели возможность насладиться высокоталантливой игрой. Но, принося эту благодарность, мы считаем особенно приятным выразить вместе с тем и наши чувства искренней любви и уважения к Вам, как писателю и человеку.
Глубокоуважаемый Антон Павлович!
Вы являетесь одним из немногих современных писате­лей, которые, несмотря на смену литературных течений и собственных, твердо и неуклонно идете по избранному Ва­ми пути. Следуя завету нашего великого художника: «До­рогою свободною иди, куда влечет тебя свободный ум», Вы всегда обходили избитые проторенные колеи и, обла­дая редким даром выражения, стремились к созданию но­вых литературных форм, открывали новые перспективы по­этического слова.
Трудно сказать, что больше подкупает в Ваших произ­ведениях: тонкий ли душевный анализ, редкое ли умение схватывать «трепетанье» общественной жизни и порождае­мые ею типы и характеры, чувство ли меры и правды, благодаря которому рисуемые Вами образы получают особен­ную жизненность, яркость и своеобразную привлекатель­ность, или, наконец, то изящество и благородство стиля, которые ставят Ваши произведения в ряду лучших созда­ний русской литературы. Но что особенно ценно и привле­кает к Вам сердца читателей - это полная свобода твор­чества, полная отрешенность от каких то бы ни было условных форм и предвзятых теорий, замечательная скром­ность, отсутствие всего кричащего, резкого и рассчитанно­го на эффект - черты, составляющие особенность немногих «истинных» дарований. Эта редкая свобода мысли, свобода духа, позволяющая Вам подниматься на ту высоту объек­тивного созерцания жизни, где художник и мудрец, писа­тель и человек сливаются воединое нераздельное целое, придает Вашим произведениям особенно воспитывающее значение.
Если к этому прибавить еще чувство симпатии и без­граничного снисхождения к ближнему, ту редкую чут­кость и отзывчивость ко всему человеческому, то благород­ство души, которое лежит в основе всех Ваших отношений к людям, то мы получим дорогой образ высокоталантливо­го писателя и глубокоуважаемого человека Антона Павло­вича Чехова.
Да сохранит Вас небо таким же свободным, бодрым, талантливым и укрепит Ваши силы на многие, многие го­ды для служения дорогому Вам искусству и родине, на вы­сокое поучение и наслаждение искренно любящих Вас чи­тателей».
(Следует 185 подписей, среди них - А. М. Горький, Л. В. Средин, А. М. Васнецов, С. В. Рахманинов, А. В. Ярцев, С. Я. Елпатьевский и другие.)
На другой день после прощального спектакля Художе­ственный театр уехал в Москву, оставив Чехову на память качели и деревянную скамейку из спектакля «Дядя Ваня». До конца жизни писателя они стояли в саду его ялтин­ской дачи, напоминая о днях встречи с театром, ставшим для него с тех пор самым близким и дорогим.
Позднее Чехов сделал всем артистам и артисткам теат­ра, принимавшим участие в его пьесах, оригинальные па­мятные подарки: маленькие золотые брелоки в форме кни­жечки, на которой была выгравирована надпись: «Ан. Че­хов. Пьесы. Чайка. Дядя Ваня». На обороте брелока стоя­ла фамилия артиста, которому он дарился. Книжка-брелок раскрывалась, и там на левой половине были названия ро­лей, исполненные этим артистом в чеховских пьесах, на правой же стороне - крошечная фотография группы арти­стов Художественного театра вместе с А. П. Чеховым. На брелоке Вл. И. Немировича-Данченко на том месте, где у всех были перечислены исполненные ими роли, Чехов сде­лал надпись: «Ты дал моей «Чайке» жизнь. Спасибо!»
Приезд Художественного театра к Чехову в Ялту бес­спорно имел большое значение для дальнейшего сближения с ним писателя. Чехов убедился в высокой культуре всей труппы, способной под руководством таких выдающихся режиссеров-новаторов, как Станиславский и Немирович-Данченко, создавать глубоко волнующие спектакли.
Вместе с тем Чехов теперь хорошо познакомился со всеми артистами, узнал индивидуальные особенности и возможности каждого из них. И когда в дальнейшем он писал для Художественного театра пьесы «Три сестры» и «Вишневый сад», то создавал те или иные роли для опре­деленных актеров театра. Немирович-Данченко писал в своих воспоминаниях по поводу «Трех сестер»: «Чехов в этой пьесе сделал то, что обыкновенно чересчур умными критиками порицалось: он писал роли для определенно намеченных исполнителей. Он, как великолепный, если можно так назвать, театральный психолог, хорошо уловил артистические особенности нашей молодой труппы и для пьесы выбрал из своего литературного багажа образы, бо­лее или менее близкие к их артистическим качествам».
На пьесах Чехова воспиталась замечательная плеяда русских актеров, своим мастерством завоевавших в даль­нейшем мировое признание. Через сорок лет после смерти Чехова один из величайших актеров Художественного те­атра И. М. Москвин говорил о значении Чехова: «Кто и что для нас, для Художественного театра, Антон Павло­вич Чехов? Это - сердцевина нашего театра, его духов­ный фундамент, его творческая основа... Это - первое глу­бокое познание родной страны, российских просторов» захолустных уездов, деревень и имений, познание целой эпо­хи... Таким мы впервые узнали его на заре нашей жизни, таким восприняли в свои души, таким пронесли его сквозь десятилетия творчества Художественного театра... Он учил нас видеть и понимать мир, видеть и любить Россию, верить в могучие силы народные и связывать с ними не­разрывно свое искусство. Белая «Чайка» на занавесе Художественного театра - это символ глубочайшей, неуми­рающей нашей духовной связи с гениальным писателем, которому мы столько обязаны в прошлом и в настоящем».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35