Актеры Александрийского театра, привыкшие к трафаретам, не смогли понять глубины содержания чеховской пьесы и донести ее до зрителя. Этот провал настолько тяжело подействовал на писателя, что он решил забросить драматургию и «не писать никаких пьес, даже если бы он прожил семьсот лет», - как он сказал в одном из писем.
Немирович-Данченко 25 апреля 1898 года написал Чехову: «Дорогой Антон Павлович! Ты уже знаешь, что я поплыл в театральное дело. Пока что, первый год мы (с Алексеевым) создаем исключительно художественный театр... Из современных русских авторов я решил особенно культивировать только талантливейших и недостаточно еще понятых. Шпажинским, Невежиным у нас совсем делать нечего... Тебя русская театральная публика еще не знает. Тебя надо показать так, как может показать только литератор со вкусом, умеющий понять красоты твоих произведений и в то же время сам умелый режиссер. Таковым я считаю себя. Я задался целью указать на дивные изображения жизни в произведениях «Иванов» и «Чайка». Последняя особенно захватывает меня, и я готов ответить чем угодно, что эти скрытые драмы и трагедии в каждой фигуре пьесы при умелой, не банальной, добросовестной постановке захватят и театральную залу... Остановка за твоим разрешением».
Вначале Чехов отказал. Слишком много он перенес во время провала «Чайки» в Петербурге. Но Немирович-Данченко продолжал настаивать и снова писал Чехову: «Если ты не дашь, ты зарежешь меня, так как «Чайка» единственная современная пьеса, захватывающая меня, как режиссера, а ты - единственный современный писатель, который представляет большой интерес для театра с образцовым репертуаром».
И Чехов наконец дал согласие.
* * *
В конце октября 1898 года в помещении «Эрмитажа» открылся Московский Художественный театр.
«Царь Федор» сразу принес театру успех. Спектакль волновал, захватывал зрителя. Театр был признан. Но это еще не было рождением Художественного театра. Очень скоро наступили тревожные дни. Остальные пьесы большого успеха не имели. Перед театром встал вопрос, может ли он существовать дальше. Большое значение имела постановка чеховской «Чайки». От результатов премьеры, которая была назначена на 17 декабря 1898 года, зависело все: жизнь или смерть театра, быть ему или не быть, и вместе с тем решалась и судьба Чехова-драматурга. Если бы «Чайка» не была реабилитирована и снова был бы неуспех, то, возможно, мир больше не увидел бы ни одной пьесы Чехова. Поэтому актеры и режиссеры театра вложили всю душу в постановку пьесы.
Немирович-Данченко писал Чехову: «Мы, режиссеры, т. е. я и Алексеев напрягли все наши силы и способности... Сделали три генеральных репетиции, заглядывали в каждый уголок сцены, проверяли каждую электрическую лампочку. Я жил две недели в театре в декорационной, в бутафорской...»
Когда открылся занавес, зрители с первого же акта почувствовали, что смотрят что-то необыкновенное. Все было необычайно: декорации, мизансцены, освещение, игра актеров на полутонах. Спектакль был наполнен единым на-строением. Его создавали и актерский ансамбль, и декорации, и музыка, и свет, и паузы, наполненные внутренним содержанием. Простота сценических положений, чеховская простота поведения и разговоров действующих лиц заставляли видеть на сцене настоящую жизнь. Как образно пишет Вл. И. Немирович-Данченко в своей книге «Из прошлого: «Жизнь развертывалась в такой откровенной простоте, что зрителям казалось неловко присутствовать: точно они подслушивали за дверью или подсматривали в окошко».
Нетрудно себе представить, что переживал Чехов в этот вечер, находясь в одиночестве в Ялте, с каким волнением он ждал известий из Москвы...
Спектакль имел небывалый успех. Победа театра была полной. После третьего акта аплодисменты превратились в овации. В ту же ночь Чехову в Ялту пошла телеграмма: «Только что сыграли «Чайку». Успех колоссальный. С первого акта пьеса так захватила, что потом следовал ряд триумфов. Вызовы бесконечные. Мое заявление после третьего акта, что автора в театре нет, публика потребовала послать тебе телеграмму. Мы сумасшедшие от счастья. Все тебя крепко целуем. Немирович-Данченко, Алексеев...» А на другой день Немирович-Данченко послал личную телеграмму Чехову: «Все газеты с удивительным единодушием называют успех «Чайки» блестящим, шумным, огромным... Я счастлив, как никогда не был при постановке собственных пьес».
Новый театр родился окончательно. Теперь стали ясными его пути. Вместе с театром сценически родился и новый драматург - Чехов. «Чайка» утвердила жизнь Художественного театра, но театр, реабилитировав «Чайку», в свою очередь утвердил новаторскую реалистическую драматургию Чехова. Имена Чехова и Художественного театра остались связанными навсегда. С тех пор эмблемой театра стала белая чеховская чайка, летящая над волнами.
В русском театральном искусстве началась новая эра. Старые театры чувствовали, что Художественным театром нанесен сокрушительный удар их застоявшемуся, консервативному искусству. Уже после первых же спектаклей «Чайки» Немирович-Данченко сообщал Чехову, что «шум по Москве огромный. В Малом театре нас готовы разорвать на куски».
В чем же заключалась основная особенность того революционного переворота, который произвел Художественный театр в старом драматическом искусстве? Это прежде всего - игра актеров. Об этом Немирович-Данченко в своих воспоминаниях пишет:
«Актер старого театра играет или чувство: любовь, ревность, ненависть, радость и т. д.; или слова: подчеркивая их, раскрывая каждое значительное слово; или положение - смешное, драматическое; или настроение; или физическое самочувствие. Словом, он непременно каждую минуту своего присутствия на сцене что-нибудь играет, представляет. Наши требования к актеру: не играть ничего. Решительно ничего. Ни чувства, ни настроения, ни положения, ни слова, ни стиля, ни образа. Все это должно прийти само от индивидуальности актера, индивидуальности, освобожденной от штампов, должно быть подсказано всей «нервной организацией» актера...»
Театр добивался как раз того, чего хотел и Чехов, говоривший про актеров Александринского театра во время петербургских репетиций «Чайки»: «Слишком много играют, надо все, как в жизни». Это стремление к жизненности, к правдивости в драматургии и на сцене особенно сблизило Чехова и Художественный театр. Чехов создал именно такую реалистическую драматургию, которая помогла Художественному театру воспитать актера новой формации, о каком мечтали Станиславский и Немирович-Данченко, актера, живущего на сцене, а не «представляющего».
Чехов был полным союзником Художественного театра и в его борьбе с формализмом, рутиной и ремесленничеством в сценическом искусстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Немирович-Данченко 25 апреля 1898 года написал Чехову: «Дорогой Антон Павлович! Ты уже знаешь, что я поплыл в театральное дело. Пока что, первый год мы (с Алексеевым) создаем исключительно художественный театр... Из современных русских авторов я решил особенно культивировать только талантливейших и недостаточно еще понятых. Шпажинским, Невежиным у нас совсем делать нечего... Тебя русская театральная публика еще не знает. Тебя надо показать так, как может показать только литератор со вкусом, умеющий понять красоты твоих произведений и в то же время сам умелый режиссер. Таковым я считаю себя. Я задался целью указать на дивные изображения жизни в произведениях «Иванов» и «Чайка». Последняя особенно захватывает меня, и я готов ответить чем угодно, что эти скрытые драмы и трагедии в каждой фигуре пьесы при умелой, не банальной, добросовестной постановке захватят и театральную залу... Остановка за твоим разрешением».
Вначале Чехов отказал. Слишком много он перенес во время провала «Чайки» в Петербурге. Но Немирович-Данченко продолжал настаивать и снова писал Чехову: «Если ты не дашь, ты зарежешь меня, так как «Чайка» единственная современная пьеса, захватывающая меня, как режиссера, а ты - единственный современный писатель, который представляет большой интерес для театра с образцовым репертуаром».
И Чехов наконец дал согласие.
* * *
В конце октября 1898 года в помещении «Эрмитажа» открылся Московский Художественный театр.
«Царь Федор» сразу принес театру успех. Спектакль волновал, захватывал зрителя. Театр был признан. Но это еще не было рождением Художественного театра. Очень скоро наступили тревожные дни. Остальные пьесы большого успеха не имели. Перед театром встал вопрос, может ли он существовать дальше. Большое значение имела постановка чеховской «Чайки». От результатов премьеры, которая была назначена на 17 декабря 1898 года, зависело все: жизнь или смерть театра, быть ему или не быть, и вместе с тем решалась и судьба Чехова-драматурга. Если бы «Чайка» не была реабилитирована и снова был бы неуспех, то, возможно, мир больше не увидел бы ни одной пьесы Чехова. Поэтому актеры и режиссеры театра вложили всю душу в постановку пьесы.
Немирович-Данченко писал Чехову: «Мы, режиссеры, т. е. я и Алексеев напрягли все наши силы и способности... Сделали три генеральных репетиции, заглядывали в каждый уголок сцены, проверяли каждую электрическую лампочку. Я жил две недели в театре в декорационной, в бутафорской...»
Когда открылся занавес, зрители с первого же акта почувствовали, что смотрят что-то необыкновенное. Все было необычайно: декорации, мизансцены, освещение, игра актеров на полутонах. Спектакль был наполнен единым на-строением. Его создавали и актерский ансамбль, и декорации, и музыка, и свет, и паузы, наполненные внутренним содержанием. Простота сценических положений, чеховская простота поведения и разговоров действующих лиц заставляли видеть на сцене настоящую жизнь. Как образно пишет Вл. И. Немирович-Данченко в своей книге «Из прошлого: «Жизнь развертывалась в такой откровенной простоте, что зрителям казалось неловко присутствовать: точно они подслушивали за дверью или подсматривали в окошко».
Нетрудно себе представить, что переживал Чехов в этот вечер, находясь в одиночестве в Ялте, с каким волнением он ждал известий из Москвы...
Спектакль имел небывалый успех. Победа театра была полной. После третьего акта аплодисменты превратились в овации. В ту же ночь Чехову в Ялту пошла телеграмма: «Только что сыграли «Чайку». Успех колоссальный. С первого акта пьеса так захватила, что потом следовал ряд триумфов. Вызовы бесконечные. Мое заявление после третьего акта, что автора в театре нет, публика потребовала послать тебе телеграмму. Мы сумасшедшие от счастья. Все тебя крепко целуем. Немирович-Данченко, Алексеев...» А на другой день Немирович-Данченко послал личную телеграмму Чехову: «Все газеты с удивительным единодушием называют успех «Чайки» блестящим, шумным, огромным... Я счастлив, как никогда не был при постановке собственных пьес».
Новый театр родился окончательно. Теперь стали ясными его пути. Вместе с театром сценически родился и новый драматург - Чехов. «Чайка» утвердила жизнь Художественного театра, но театр, реабилитировав «Чайку», в свою очередь утвердил новаторскую реалистическую драматургию Чехова. Имена Чехова и Художественного театра остались связанными навсегда. С тех пор эмблемой театра стала белая чеховская чайка, летящая над волнами.
В русском театральном искусстве началась новая эра. Старые театры чувствовали, что Художественным театром нанесен сокрушительный удар их застоявшемуся, консервативному искусству. Уже после первых же спектаклей «Чайки» Немирович-Данченко сообщал Чехову, что «шум по Москве огромный. В Малом театре нас готовы разорвать на куски».
В чем же заключалась основная особенность того революционного переворота, который произвел Художественный театр в старом драматическом искусстве? Это прежде всего - игра актеров. Об этом Немирович-Данченко в своих воспоминаниях пишет:
«Актер старого театра играет или чувство: любовь, ревность, ненависть, радость и т. д.; или слова: подчеркивая их, раскрывая каждое значительное слово; или положение - смешное, драматическое; или настроение; или физическое самочувствие. Словом, он непременно каждую минуту своего присутствия на сцене что-нибудь играет, представляет. Наши требования к актеру: не играть ничего. Решительно ничего. Ни чувства, ни настроения, ни положения, ни слова, ни стиля, ни образа. Все это должно прийти само от индивидуальности актера, индивидуальности, освобожденной от штампов, должно быть подсказано всей «нервной организацией» актера...»
Театр добивался как раз того, чего хотел и Чехов, говоривший про актеров Александринского театра во время петербургских репетиций «Чайки»: «Слишком много играют, надо все, как в жизни». Это стремление к жизненности, к правдивости в драматургии и на сцене особенно сблизило Чехова и Художественный театр. Чехов создал именно такую реалистическую драматургию, которая помогла Художественному театру воспитать актера новой формации, о каком мечтали Станиславский и Немирович-Данченко, актера, живущего на сцене, а не «представляющего».
Чехов был полным союзником Художественного театра и в его борьбе с формализмом, рутиной и ремесленничеством в сценическом искусстве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35