Она должна, она обязана высвободить Бена из-под этой груды обломков.
Эллен видела, во что превратился верх вертолета, потерявшего лопасти. Одни обрубки торчат. Из дыр сочится пар, или, может быть, это был дым – непонятно, капало на землю густое масло. Она подошла совсем близко. Дверь не отыскать, видимо, она оказалась наверху. Придется лезть.
– Назад! Быстрее назад! – к вертолету сбегались со всех сторон, тащили носилки, но она ничего не замечала.
Не почувствовала и жара от раскалившегося двигателя, когда, карабкаясь по наваленным друг на друга балкам и брусьям, нащупала, наконец, ручку дверцы. Тоже покорежена. Эллен потянула, но без успеха: не поддается. Она рванула что было силы, мускулы отозвались резкой болью. Щелкнул замок.
Она потянула дверцу на себя, заглянула внутрь. Бен лежал на полу, скорченный, как младенец в чреве матери. Не шевелился.
– Бен, послушай, Бен, это же я!
До ее ушей донеся тяжелый, мучительный стон.
Значит, жив. Ее захлестнула волна счастья. Все наладится, самое главное, что он жив. Выжил, какое счастье – выжил!
– Это я, Бен, ты меня узнаешь? Это Эллен.
Он попытался приподняться, взглянуть. Теперь стало различимо его лицо. Приоткрылся глаз, пустой, словно он ничего и не видит. Другой заплыл кровавым подтеком.
Господи, так он, значит, этот глаз потерял. Но ничего, как-нибудь. В конце концов, обходятся ведь и одним глазом.
– Назад, взорвется сейчас! – наконец-то услышала она чей-то властный голос. Взглянула вниз уверившись, что двигатель не отключился, – вон пар из него так и хлещет. И в эту минуту ее охватила паника. Надо же бежать отсюда, спасаться… А у нее как будто ноги к земле приросли. Она видела, как сквозь клубы пара к ней пробивается человек в перепачканной холщовой робе. У него была большая голова, вся заросшая вьющимися бесцветными волосами, а в руках он держал пожарный шланг – маленькую такую трубку зеленоватого цвета. Вот, глядите, сам архангел Гавриил явился покончить с пламенем. И чего же теперь бояться?
Она снова кинулась к Бену: «Все хорошо, милый, все в порядке. Я люблю тебя».
Он приоткрыл второй, еле видный из-за синяка глаз. Господи, так, значит, напрасно она испугалась!
Эллен попробовала подойти к нему ближе, прикоснуться к этому беспомощному телу: «Руку! Дай мне руку!»
– Ой, как больно, – простонал он, – там, в спине. Похоже, у него сломано ребро, может, и не одно. Ну, это в общем-то пустяки.
Теперь к вертолету подбежала целая толпа: пожарные, спасатели, рабочие аэродрома.
– Мисс, эй, послушайте, мисс, – кричал ей кто-то. – Вы давайте-ка уходите отсюда…
Она послушно кивнула.
Веки Бена поднялись, и он уставился перед собой в темноту. Похоже, кромешная ночь, сколько же может быть времени. Он попробовал угадать: три сорок? Обернулся к часам, но экранчик на них был темный. Странно, он же новые батарейки поставил всего неделю назад. Неужели хотел поставить, а забыл?
Вдруг он почувствовал, что в комнате есть еще кто-то. Вон там, в самом углу. Он напряг зрение и, кажется, различил смутные очертания женской фигуры.
– Кто здесь? – хрипло проговорил он.
– Это я, Бен.
– Бетти? Что ты тут делаешь?
– Не хотелось тебя будить, прости, я просто зашла сменить батарейки.
– Какая ты заботливая. Спасибо.
– Ну что ты. Спи, рано еще.
– Угу, – пролепетал он, послушно закрывая глаза. Когда он снова пробудился, то понял, что все это ему приснилось.
Перед ним было смеющееся лицо Эллен.
– Какое счастье, что ты здесь и жив, Бен!
– Что? – пробормотал он, плохо соображая. – Где я?
– А, так наш пациент наконец-то пришел в себя! – Откуда-то сбоку, перекрывая голос Эллен, уверенно заговорил незнакомый ему человек. Он обернулся на эти слова, и тут же все его тело пронзила острая боль. Живого места не было, просто не было живого местечка, словно его только что переехала камнедробилка, смяв и перемолов. Он застонал.
– Бедняжечка! – Эллен с нежностью погладила его по руке.
– Нечего рассусоливать! – опять этот голос сбоку, а так это, оказывается, женщина, нянька, видимо. Крупная такая, толстуха из толстух, то-то и тембр у нее такой – хоть в духовой оркестр отправляй. – Больно, так и хорошо, что больно, значит, паралича никакого нет!
«А ведь верно, – вынужден был про себя отметить Бен, – логика несентиментальная, конечно, но ведь логика».
Потихоньку все случившееся начинало для него выстраиваться в связную картину. Тот кошмар при взлете, потом его на санитарном вертолете доставили в госпиталь на побережье (ужас просто: один вертолет развалился, так его в другой запихивают!), а после его мучили, прощупывая и вертя перед рентгеном.
А потом объявили, что Бен легко отделался. Даже ни одного перелома не нашли, просто внутренние кровоизлияния там и сям, немножко полежит в больнице и выйдет как новенький.
– А пилот как? – спросил он у Эллен.
– Он в интенсивной терапии. Но ничего, жить будет.
– И который на самолетике летел тоже?
Эллен покачала головой.
– На самолетике летел совсем мальчишка, ему только-только двадцать один год исполнился. Произошел взрыв, и его убило на месте.
Бен что-то пробормотал себе под нос.
– О чем ты?
– Да он же по возрасту внуком мне мог быть!
– Ну, хватит ворковать! – Нянька с трубным голосом опустила полог над постелью. – Вот посуда, а ну, быстро, предъявите нам главные доказательства, что правда выжили! – и расхохоталась.
– Вы что, на конферансье учились, прежде чем в медицину идти?
А она все смеется да смеется.
Пока она измеряла ему давление и щупала пульс, Бен лежал не шевелясь. Любое движение откликалось болью то там, то здесь. Хуже всего, кажется, там, где желудок. И опять ему, ни с того ни с сего, экстренно понадобилась посуда, но он постарался подавить в себе позыв.
Сестра убрала инструменты.
– А теперь завтракать. Густая овсянка или недожаренный тост. Массу удовольствия получите.
– Спасибо, ничего не нужно, – чуть слышно отозвался Бен.
– Да ты не думай, туг не так уж плохо кормят, – сказала Эллен дождавшись, когда они останутся одни. – А поесть тебе бы не помешало.
– Может, потом и съем что-нибудь, – Бен поморщился от одной этой мысли. – А сейчас мне бы еще поспать.
– Хорошо, – она легко прикоснулась губами к его губам. – Отдыхай, я пока попробую с доктором поговорить.
Он кивнул. Даже хорошо, что она ушла. Просто терпеть нет сил, где же посуда? Ах да, вот же, желтая пластиковая утка, ее на столик поставили, чтобы удобнее было дотянуться. Не дождутся, чтобы он горшок просил. Собрав силы, Бен повернулся на другой бок, нажал на планку, отгораживавшую его постель, потом спустил ноги на пол. Даже и не поймешь, где болит всего сильнее. Стиснув зубы, он уперся руками в матрас и оторвал от постели свое тело, сбоку заболело при этом так, что голова едва не раскалывалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81
Эллен видела, во что превратился верх вертолета, потерявшего лопасти. Одни обрубки торчат. Из дыр сочится пар, или, может быть, это был дым – непонятно, капало на землю густое масло. Она подошла совсем близко. Дверь не отыскать, видимо, она оказалась наверху. Придется лезть.
– Назад! Быстрее назад! – к вертолету сбегались со всех сторон, тащили носилки, но она ничего не замечала.
Не почувствовала и жара от раскалившегося двигателя, когда, карабкаясь по наваленным друг на друга балкам и брусьям, нащупала, наконец, ручку дверцы. Тоже покорежена. Эллен потянула, но без успеха: не поддается. Она рванула что было силы, мускулы отозвались резкой болью. Щелкнул замок.
Она потянула дверцу на себя, заглянула внутрь. Бен лежал на полу, скорченный, как младенец в чреве матери. Не шевелился.
– Бен, послушай, Бен, это же я!
До ее ушей донеся тяжелый, мучительный стон.
Значит, жив. Ее захлестнула волна счастья. Все наладится, самое главное, что он жив. Выжил, какое счастье – выжил!
– Это я, Бен, ты меня узнаешь? Это Эллен.
Он попытался приподняться, взглянуть. Теперь стало различимо его лицо. Приоткрылся глаз, пустой, словно он ничего и не видит. Другой заплыл кровавым подтеком.
Господи, так он, значит, этот глаз потерял. Но ничего, как-нибудь. В конце концов, обходятся ведь и одним глазом.
– Назад, взорвется сейчас! – наконец-то услышала она чей-то властный голос. Взглянула вниз уверившись, что двигатель не отключился, – вон пар из него так и хлещет. И в эту минуту ее охватила паника. Надо же бежать отсюда, спасаться… А у нее как будто ноги к земле приросли. Она видела, как сквозь клубы пара к ней пробивается человек в перепачканной холщовой робе. У него была большая голова, вся заросшая вьющимися бесцветными волосами, а в руках он держал пожарный шланг – маленькую такую трубку зеленоватого цвета. Вот, глядите, сам архангел Гавриил явился покончить с пламенем. И чего же теперь бояться?
Она снова кинулась к Бену: «Все хорошо, милый, все в порядке. Я люблю тебя».
Он приоткрыл второй, еле видный из-за синяка глаз. Господи, так, значит, напрасно она испугалась!
Эллен попробовала подойти к нему ближе, прикоснуться к этому беспомощному телу: «Руку! Дай мне руку!»
– Ой, как больно, – простонал он, – там, в спине. Похоже, у него сломано ребро, может, и не одно. Ну, это в общем-то пустяки.
Теперь к вертолету подбежала целая толпа: пожарные, спасатели, рабочие аэродрома.
– Мисс, эй, послушайте, мисс, – кричал ей кто-то. – Вы давайте-ка уходите отсюда…
Она послушно кивнула.
Веки Бена поднялись, и он уставился перед собой в темноту. Похоже, кромешная ночь, сколько же может быть времени. Он попробовал угадать: три сорок? Обернулся к часам, но экранчик на них был темный. Странно, он же новые батарейки поставил всего неделю назад. Неужели хотел поставить, а забыл?
Вдруг он почувствовал, что в комнате есть еще кто-то. Вон там, в самом углу. Он напряг зрение и, кажется, различил смутные очертания женской фигуры.
– Кто здесь? – хрипло проговорил он.
– Это я, Бен.
– Бетти? Что ты тут делаешь?
– Не хотелось тебя будить, прости, я просто зашла сменить батарейки.
– Какая ты заботливая. Спасибо.
– Ну что ты. Спи, рано еще.
– Угу, – пролепетал он, послушно закрывая глаза. Когда он снова пробудился, то понял, что все это ему приснилось.
Перед ним было смеющееся лицо Эллен.
– Какое счастье, что ты здесь и жив, Бен!
– Что? – пробормотал он, плохо соображая. – Где я?
– А, так наш пациент наконец-то пришел в себя! – Откуда-то сбоку, перекрывая голос Эллен, уверенно заговорил незнакомый ему человек. Он обернулся на эти слова, и тут же все его тело пронзила острая боль. Живого места не было, просто не было живого местечка, словно его только что переехала камнедробилка, смяв и перемолов. Он застонал.
– Бедняжечка! – Эллен с нежностью погладила его по руке.
– Нечего рассусоливать! – опять этот голос сбоку, а так это, оказывается, женщина, нянька, видимо. Крупная такая, толстуха из толстух, то-то и тембр у нее такой – хоть в духовой оркестр отправляй. – Больно, так и хорошо, что больно, значит, паралича никакого нет!
«А ведь верно, – вынужден был про себя отметить Бен, – логика несентиментальная, конечно, но ведь логика».
Потихоньку все случившееся начинало для него выстраиваться в связную картину. Тот кошмар при взлете, потом его на санитарном вертолете доставили в госпиталь на побережье (ужас просто: один вертолет развалился, так его в другой запихивают!), а после его мучили, прощупывая и вертя перед рентгеном.
А потом объявили, что Бен легко отделался. Даже ни одного перелома не нашли, просто внутренние кровоизлияния там и сям, немножко полежит в больнице и выйдет как новенький.
– А пилот как? – спросил он у Эллен.
– Он в интенсивной терапии. Но ничего, жить будет.
– И который на самолетике летел тоже?
Эллен покачала головой.
– На самолетике летел совсем мальчишка, ему только-только двадцать один год исполнился. Произошел взрыв, и его убило на месте.
Бен что-то пробормотал себе под нос.
– О чем ты?
– Да он же по возрасту внуком мне мог быть!
– Ну, хватит ворковать! – Нянька с трубным голосом опустила полог над постелью. – Вот посуда, а ну, быстро, предъявите нам главные доказательства, что правда выжили! – и расхохоталась.
– Вы что, на конферансье учились, прежде чем в медицину идти?
А она все смеется да смеется.
Пока она измеряла ему давление и щупала пульс, Бен лежал не шевелясь. Любое движение откликалось болью то там, то здесь. Хуже всего, кажется, там, где желудок. И опять ему, ни с того ни с сего, экстренно понадобилась посуда, но он постарался подавить в себе позыв.
Сестра убрала инструменты.
– А теперь завтракать. Густая овсянка или недожаренный тост. Массу удовольствия получите.
– Спасибо, ничего не нужно, – чуть слышно отозвался Бен.
– Да ты не думай, туг не так уж плохо кормят, – сказала Эллен дождавшись, когда они останутся одни. – А поесть тебе бы не помешало.
– Может, потом и съем что-нибудь, – Бен поморщился от одной этой мысли. – А сейчас мне бы еще поспать.
– Хорошо, – она легко прикоснулась губами к его губам. – Отдыхай, я пока попробую с доктором поговорить.
Он кивнул. Даже хорошо, что она ушла. Просто терпеть нет сил, где же посуда? Ах да, вот же, желтая пластиковая утка, ее на столик поставили, чтобы удобнее было дотянуться. Не дождутся, чтобы он горшок просил. Собрав силы, Бен повернулся на другой бок, нажал на планку, отгораживавшую его постель, потом спустил ноги на пол. Даже и не поймешь, где болит всего сильнее. Стиснув зубы, он уперся руками в матрас и оторвал от постели свое тело, сбоку заболело при этом так, что голова едва не раскалывалась.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81