Клеон прижал к себе собаку. Это помогло ему забыть на время унижение, которое он только что испытал.
– Нельзя поднимать здесь такой шум, – проворчал центурион.
Клеон сжал влажные ноздри собаки и слегка оттолкнул ее. Опускаясь на передние лапы, Лев взвизгнул в последний раз и умолк.
– Больше он не будет лаять.
В глазах центуриона мелькнуло сочувствие. Приказав Клеону идти за ним, начальник сотни двинулся к задним воротам, через которые недавно ввел мальчика и собаку.
Шагая позади центуриона, Клеон мысленно вновь переживал сцену в палатке военачальника. Чем дальше они уходили, тем спокойнее делался мальчик. Конечно, неприятно быть уличенным во лжи и притом – глупой. «Но хорошо, что нам придется иметь дело не с этим „золотым“, а с легионерами четвертой стражи, которым он приказал нас отдать. Наконец-то боги послали мне удачу! Сейчас тот добрый легионер накормит нас кашей, а ночью я, может быть, смогу пробраться на гору, к гладиаторам…» Приободрившись, Клеон стал искать глазами того кашевара, который предлагал ему завтрак. Увидев его, мальчик радостно улыбнулся, а тот, дружески кивнув, похлопал себя по животу, давая понять, что уже наелся, и поманил Клеона к себе.
– Вон стоит легионер из четвертой стражи, – сказал Клеон, забегая вперед и заглядывая в лицо своему провожатому.
– Вижу, – хмуро ответил центурион. – Ты, верно, есть хочешь?… Я накормлю тебя… там, – он махнул рукой в сторону ворот.
– Но ведь начальник приказал тебе отдать нас легионерам четвертой стражи?
– Откуда ты взял?… Не вас, а деньги… Сегодня, мальчик, для тебя, видно, черный день.
– Какой – черный день?
– Есть такие в календаре… Жрецы их знают. А нам они неведомы. Поэтому никогда ничего не надо начинать, не посоветовавшись со жрецами… Впрочем, на пиратской миопаро-не ты не мог к ним обратиться!
Клеон был поражен. Вот, оказывается, откуда все неудачи! А он и не знал.
Центурион был так хмур, что Клеон не решился надоедать ему расспросами и старался сам догадаться, что это такое – календарь. Пока он ломал голову, они вышли за ворота, и центурион направился к тем палаткам под стеной сада, которые на рассвете Клеон принял за привал переселенцев.
Лев чинно шел рядом с мальчиком. Вдруг он поднял нос, втянул воздух и, толкнув центуриона, помчался вперед.
– Взбесилась, что ли, эта собака? – раздраженно спросил центурион.
До Клеона донесся едва ощутимый запах жареного лука и мяса.
– Пахнет едой, – сказал он, – а Лев голоден.
– Там вас накормят, – буркнул центурион.
Они поднялись на холм и увидели внизу стоянку маркитантов. Перед палатками на белом полотне темнели аккуратные ряды виноградных листьев, на которых лежали оливки, рыба, жареное мясо… Но хозяева палаток не только не собирались угощать Льва этими яствами, а прикрывали их руками, крича: «Пошел! Пошел прочь!» Некоторые даже швыряли в собаку камнями. Лев сдержанно рычал, но не уходил. Клеон бросился вперед и загородил его от ударов:
– Что вы делаете!.. Он только смотрит… Он никогда не украл ни одного кусочка!..
Подошел центурион и, бросив мелкую монету на ближайший кусок полотна, приказал хозяину палатки:
– Дай мальчику и собаке все, чего они пожелают. Если этих денег не хватит, я доплачу. Никуда их не отпускай, пока я не вернусь… Ешь побольше, – обратился он к Клеону, – и хорошенько накорми собаку. Этот человек торгует едой, и чем больше вы съедите, тем больше доставите ему удовольствия. Которая тут палатка Аполлодора? – спросил он торговца.
– У самой стены… Прости, достоуважаемый, я не знал, что собака принадлежит тебе…
– Не болтай, а поскорей накорми их! – прервал его центурион и, небрежно кивнув, направился в глубь стоянки.
Пораженный его щедростью, Клеон подумал, что этот центурион достоин стать римским консулом или правителем Сицилии…
Торговец обвел рукой выставленные кушанья:
– Выбирай что хочешь.
Клеону хотелось попробовать все. Он начал с меда, а для Льва попросил кусок мяса; потом придвинул к себе окорок, а вторую порцию приказал дать собаке; затем решил отведать рыбы, приправленной душистыми травами… Радуясь аппетиту мальчика, хозяин палатки откладывал в сторону пустые виноградные листья, чтобы потом, по числу их, подсчитать количество съеденных порций. Его соседи столпились вокруг. Для их обычных посетителей – легионеров – час был слишком ранний, и они старались переманить к себе мальчика и собаку центуриона:
– Не ешь эти оливки, они гнилые! Попробуй лучше мои!
– У меня оливки в виноградном соку! Тают во рту!..
– Не хочешь ли отведать крустаминских груш в виноградном сиропе?
– Клянусь Меркурием, ты ешь дохлую кошку! А я мог бы предложить тебе отличнейшего зайца.
– Не слушай их, – уговаривал Клеона угощавший его маркитант. – Не забудь, что центурион поручил тебя мне. Клянусь моим богом-покровителем, это не кошка, а молочный козленок, которого я купил вчера у здешних пастухов.
Наконец Клеон и Лев насытились. Заметив, что мальчик перестал есть и сидит отдуваясь, хозяин палатки спросил:
– Не смешать ли для тебя фалернское с водой?
Клеон отрицательно покачал головой.
– Как? Отказываешься?! От лучшего италийского вина?!
– Он пьет только неразбавленное, – сказал один из конкурентов маркитанта. – Идем, я налью тебе цельное.
Пить неразбавленное вино считалось в те времена большой неумеренностью. Торговцы возмутились и с криками «Бессовестный!.. Ты хочешь развратить мальчишку!» – оттеснили назад своего незадачливого соперника. И снова возобновили наступление на Клеона:
– Идем ко мне, мальчик, я разбавлю маммертинское медом и горячей водой, его привезли морем из Сицилии…
– От морских перевозок вина портятся. Не ходи к нему!
– Попробуй лучше местное, трифолинум, – совал кто-то кружку Клеону.
Отмахиваясь от них, как от назойливых мух, отяжелевший от еды Клеон поднялся с земли.
– В моем желудке не осталось места даже для одного глотка, – сказал он, отходя в тень палатки.
В ожидании центуриона он растянулся на траве и от нечего делать стал рассматривать стоянку маркитантов. Лев улегся рядом и, положив голову на лапы, задремал.
Теперь Клеон разглядел, что здесь торговали не только съестным: были палатки, перед которыми лежали принадлежности для письма, обувь, оружие, лекарственные мази и даже благовония. Под стеной сада стояли повозки. Какие-то люди укрылись под ними от солнца. Неподалеку паслись стреноженные лошади и мулы. Вот раздвинулись полы последней в ряду палатки, и из нее вышел центурион в сопровождении смуглого вертлявого человека.
– Эй, Кимбр!.. Орозий!.. – позвал этот человек. Из-под повозки вылезли два раба – белокурый гигант и тонкий мускулистый юноша, оба полуобнаженные. Очевидно, экономный хозяин считал излишней роскошью одевать их в теплую весеннюю пору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70
– Нельзя поднимать здесь такой шум, – проворчал центурион.
Клеон сжал влажные ноздри собаки и слегка оттолкнул ее. Опускаясь на передние лапы, Лев взвизгнул в последний раз и умолк.
– Больше он не будет лаять.
В глазах центуриона мелькнуло сочувствие. Приказав Клеону идти за ним, начальник сотни двинулся к задним воротам, через которые недавно ввел мальчика и собаку.
Шагая позади центуриона, Клеон мысленно вновь переживал сцену в палатке военачальника. Чем дальше они уходили, тем спокойнее делался мальчик. Конечно, неприятно быть уличенным во лжи и притом – глупой. «Но хорошо, что нам придется иметь дело не с этим „золотым“, а с легионерами четвертой стражи, которым он приказал нас отдать. Наконец-то боги послали мне удачу! Сейчас тот добрый легионер накормит нас кашей, а ночью я, может быть, смогу пробраться на гору, к гладиаторам…» Приободрившись, Клеон стал искать глазами того кашевара, который предлагал ему завтрак. Увидев его, мальчик радостно улыбнулся, а тот, дружески кивнув, похлопал себя по животу, давая понять, что уже наелся, и поманил Клеона к себе.
– Вон стоит легионер из четвертой стражи, – сказал Клеон, забегая вперед и заглядывая в лицо своему провожатому.
– Вижу, – хмуро ответил центурион. – Ты, верно, есть хочешь?… Я накормлю тебя… там, – он махнул рукой в сторону ворот.
– Но ведь начальник приказал тебе отдать нас легионерам четвертой стражи?
– Откуда ты взял?… Не вас, а деньги… Сегодня, мальчик, для тебя, видно, черный день.
– Какой – черный день?
– Есть такие в календаре… Жрецы их знают. А нам они неведомы. Поэтому никогда ничего не надо начинать, не посоветовавшись со жрецами… Впрочем, на пиратской миопаро-не ты не мог к ним обратиться!
Клеон был поражен. Вот, оказывается, откуда все неудачи! А он и не знал.
Центурион был так хмур, что Клеон не решился надоедать ему расспросами и старался сам догадаться, что это такое – календарь. Пока он ломал голову, они вышли за ворота, и центурион направился к тем палаткам под стеной сада, которые на рассвете Клеон принял за привал переселенцев.
Лев чинно шел рядом с мальчиком. Вдруг он поднял нос, втянул воздух и, толкнув центуриона, помчался вперед.
– Взбесилась, что ли, эта собака? – раздраженно спросил центурион.
До Клеона донесся едва ощутимый запах жареного лука и мяса.
– Пахнет едой, – сказал он, – а Лев голоден.
– Там вас накормят, – буркнул центурион.
Они поднялись на холм и увидели внизу стоянку маркитантов. Перед палатками на белом полотне темнели аккуратные ряды виноградных листьев, на которых лежали оливки, рыба, жареное мясо… Но хозяева палаток не только не собирались угощать Льва этими яствами, а прикрывали их руками, крича: «Пошел! Пошел прочь!» Некоторые даже швыряли в собаку камнями. Лев сдержанно рычал, но не уходил. Клеон бросился вперед и загородил его от ударов:
– Что вы делаете!.. Он только смотрит… Он никогда не украл ни одного кусочка!..
Подошел центурион и, бросив мелкую монету на ближайший кусок полотна, приказал хозяину палатки:
– Дай мальчику и собаке все, чего они пожелают. Если этих денег не хватит, я доплачу. Никуда их не отпускай, пока я не вернусь… Ешь побольше, – обратился он к Клеону, – и хорошенько накорми собаку. Этот человек торгует едой, и чем больше вы съедите, тем больше доставите ему удовольствия. Которая тут палатка Аполлодора? – спросил он торговца.
– У самой стены… Прости, достоуважаемый, я не знал, что собака принадлежит тебе…
– Не болтай, а поскорей накорми их! – прервал его центурион и, небрежно кивнув, направился в глубь стоянки.
Пораженный его щедростью, Клеон подумал, что этот центурион достоин стать римским консулом или правителем Сицилии…
Торговец обвел рукой выставленные кушанья:
– Выбирай что хочешь.
Клеону хотелось попробовать все. Он начал с меда, а для Льва попросил кусок мяса; потом придвинул к себе окорок, а вторую порцию приказал дать собаке; затем решил отведать рыбы, приправленной душистыми травами… Радуясь аппетиту мальчика, хозяин палатки откладывал в сторону пустые виноградные листья, чтобы потом, по числу их, подсчитать количество съеденных порций. Его соседи столпились вокруг. Для их обычных посетителей – легионеров – час был слишком ранний, и они старались переманить к себе мальчика и собаку центуриона:
– Не ешь эти оливки, они гнилые! Попробуй лучше мои!
– У меня оливки в виноградном соку! Тают во рту!..
– Не хочешь ли отведать крустаминских груш в виноградном сиропе?
– Клянусь Меркурием, ты ешь дохлую кошку! А я мог бы предложить тебе отличнейшего зайца.
– Не слушай их, – уговаривал Клеона угощавший его маркитант. – Не забудь, что центурион поручил тебя мне. Клянусь моим богом-покровителем, это не кошка, а молочный козленок, которого я купил вчера у здешних пастухов.
Наконец Клеон и Лев насытились. Заметив, что мальчик перестал есть и сидит отдуваясь, хозяин палатки спросил:
– Не смешать ли для тебя фалернское с водой?
Клеон отрицательно покачал головой.
– Как? Отказываешься?! От лучшего италийского вина?!
– Он пьет только неразбавленное, – сказал один из конкурентов маркитанта. – Идем, я налью тебе цельное.
Пить неразбавленное вино считалось в те времена большой неумеренностью. Торговцы возмутились и с криками «Бессовестный!.. Ты хочешь развратить мальчишку!» – оттеснили назад своего незадачливого соперника. И снова возобновили наступление на Клеона:
– Идем ко мне, мальчик, я разбавлю маммертинское медом и горячей водой, его привезли морем из Сицилии…
– От морских перевозок вина портятся. Не ходи к нему!
– Попробуй лучше местное, трифолинум, – совал кто-то кружку Клеону.
Отмахиваясь от них, как от назойливых мух, отяжелевший от еды Клеон поднялся с земли.
– В моем желудке не осталось места даже для одного глотка, – сказал он, отходя в тень палатки.
В ожидании центуриона он растянулся на траве и от нечего делать стал рассматривать стоянку маркитантов. Лев улегся рядом и, положив голову на лапы, задремал.
Теперь Клеон разглядел, что здесь торговали не только съестным: были палатки, перед которыми лежали принадлежности для письма, обувь, оружие, лекарственные мази и даже благовония. Под стеной сада стояли повозки. Какие-то люди укрылись под ними от солнца. Неподалеку паслись стреноженные лошади и мулы. Вот раздвинулись полы последней в ряду палатки, и из нее вышел центурион в сопровождении смуглого вертлявого человека.
– Эй, Кимбр!.. Орозий!.. – позвал этот человек. Из-под повозки вылезли два раба – белокурый гигант и тонкий мускулистый юноша, оба полуобнаженные. Очевидно, экономный хозяин считал излишней роскошью одевать их в теплую весеннюю пору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70