Дверь распахнулась от удара, и в комнату ворвались два офицера в форме. Макс дал им долю секунды, чтобы оценить всю картину, а затем вскочил в чем мать родила, отвлекая их внимание на себя.
– Господи! Нет! Караул!! – очень убедительно завопил он, хотя его интонации вряд ли пришлись бы по душе членам гомосексуального сообщества, возражающим против подобных стереотипов.
– Натан, проснись! Это арест! Только не говорите, что голубая любовь в этой стране незаконна! Это неправда! Я знаю, что это не так! Я узнавал в бюро путешествий. Как вы осмеливаетесь врываться сюда, вы… вы, чертовы пещерные люди! Проснись, Натан!.. О господи! – Макс сделал вид, что только сейчас заметил наготу Розали. Дав офицерам Гарды проследить за его взглядом и увидеть на кровати бледную, нежную, женоподобную, но, несомненно, мужскую фигуру с пенисом, Макс схватил пальто и швырнул его на Розали, после чего внезапно устыдился сам и прикрылся полотенцем.
– Нам сказали, что здесь женщина, – пробормотал констебль, не зная, что и думать.
– Женщина! Не будьте таким противным! – заверещал Макс.
– Хозяйка сказала, что здесь женщина. – Полицейский явно терял почву под ногами.
– Милый, я боюсь, что в крошечном мире миссис Уборщицы, когда два человека трахаются, как кролики, так что в гостиной тарелки гремят, то они, по определению, мужчина и женщина. Ей и в голову не придет другая комбинация. Проснись же, Натан! – заорал Макс спящей Розали, подходя к туалетному столику и схватив два паспорта: свой собственный и принадлежавший некогда настоящему Натану. – Вот, посмотрите. Это наши документы. Я американец, он британец, и мы оба мужчины, слава богу. Это точно, мне ли не знать!.. Проснись, Натан!! – Офицер нервно просмотрел оба паспорта. Макс, опасаясь, что офицеру захочется сверить фотографии, решил частично скрыть лицо Розали, наклонившись над ней и тряся ее за плечо, и тщательно следил за тем, чтобы не потревожить усы или взбитую простыню на ее груди. Розали, которая начала верить, что, возможно, у Макса все получится, застонала и пустила слюну, исказив свое лицо до неузнаваемости.
– Господи, этот шотландский «Пэдди» просто смертелен! – заверещал Макс.
Макс верно все рассчитал. Констебля слегка передернуло. Он не был особым поклонником любви, имя которой он не осмеливался произносить и в лучшие времена, но если этот гомосексуалист еще и полный идиот, который думает, что «Пэдди» делают в Шотландии, то лучше на него вообще времени не тратить.
– Что ж, сэр, повторю, мне сообщили, будто у вас здесь женщина, но поскольку это парень, я полагаю… это ведь нормально, правда?
Глаза Макса наполнились слезами, а голос дрогнул от волнения.
– Офицер, это самая замечательная вещь, которую я когда-либо слышал из уст полицейского.
– Да… что ж… в таком случае извините за беспокойство. – Полицейский немного смутился. – Надеюсь, ваш… друг…
– Любовник.
– Да, что ж, надеюсь, он придет в себя… Удачи вам, сэр… и вам, сэр. – И с легким кивком в сторону развалившейся на кровати Розали констебль и его сопровождающий ушли.
Услышав, как захлопнулась дверь, Розали открыла глаза, сияющие удивлением и волнением. За всю свою жизнь вне закона, сидя с товарищами у костра, болтаясь в вертолете или в надувной лодке, она наслушалась немало рассказов о ловких побегах, но ни один из них не мог сравниться с этим дерзким талантливым представлением, участницей которого она только что стала.
Макс стоял у окна.
– Они вытянули пустышку… Наверное, теперь успокоятся. Не выходи пока из образа, вдруг они решат привести товарищей посмеяться над голубыми чуваками. – Он некоторое время наблюдал за копами на улице, а Розали смотрела на него.
– Подъехал фургон… Господи, они уезжают! – Макс в полном восторге повернулся к Розали. – У нас получилось!
– У тебя получилось, Макс. – Розали была справедливой девушкой и отдавала должное истинному таланту. – Поверить не могу, но ты это сделал. Концепция! Исполнение! Ты спас меня, и ты был совершенно и абсолютно неотразим.
Да, он был неотразим. Макс едва ли мог возразить, это был действительно гениальный, блестящий блеф, а что, в конце концов, есть великая игра, как не блеф?
Глаза Розали, до этого прикованные к лицу Макса, скользнули вниз. Она не могла не заметить, что Макс отреагировал на собственный триумф привычным образом. Он проследил за ее взглядом. Член у него под полотенцем стоял так, что на него можно было вешать флаг.
– Господи, – сказал Макс, искренне смутившись. – Вообще-то в обычной жизни я не такой тщеславный, правда… Дело в том, что, когда я даю действительно классное представление, я…
– Эй, Макс, – сказала Розали с нежным, очень нежным ирландским акцентом, способным превратить пустыню в зеленое пастбище, – не извиняйся. Ты был великолепен, и если кто-нибудь и заслуживает победного стояка, так это ты.
Момент настал, и оба поняли это. Страх перед возможным арестом, а затем всплеск адреналина от победы. Вызванная необходимостью близость уже установилась между ними. Все правильно. Они уже даже раздеты, и Максу не придется снимать носки.
– У меня в сумочке ламинирующий аэрозоль. Достань, пожалуйста, – сказала Розали, и когда нежная музыка ее голоса достигла открытого окна, все молоко в деревне превратилось в отменное масло. Макс нашел флакон.
– Я им автомат в сырую погоду запечатываю, – добавила Розали.
– Женщина никогда не должна извиняться за то, что носит это с собой, – сказал Макс.
– Да, это правильно, но случайный секс не в моем стиле.
– И не в моем тоже, – сказал Макс, распыляя аэрозоль. Он будто и сам в это верил, все, что было, осталось в прошлом. Он решил, что стоит как-нибудь рассказать Розали о своей прошлой жизни, но не сейчас.
Они легли в постель и обнялись.
– Ты не возражаешь, если я уберу твои усы? – спросил Макс.
Розали сняла компрометирующую маскировку, и они снова обнялись. Руки Макса скользнули по обнаженному телу Розали.
– Ты не против, если я твой член тоже уберу? – снова спросил он, наткнувшись на маленькую сосиску из грима, сослужившую им такую добрую службу.
– Конечно, только не испорти, – сказала Розали. – Я хочу оставить его на память. Ни один член никогда не служил мне лучше.
Макс знал, что не может с этим сравниться, но был полон решимости постараться изо всех сил, и они с Розали занялись делом.
Все было не как в кино, придавленные руки и волосы во рту никуда не делись, но это вдруг перестало иметь значение. На земле мало что сравнится с моментом, когда ложишься в постель с человеком, о котором мечтал. С желанным человеком. Макс сотни раз представлял себе, как целует маленькое, нежное, но твердое тело Розали. И Розали, хотя и занятая множеством дел и не так тосковавшая, тоже думала о нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
– Господи! Нет! Караул!! – очень убедительно завопил он, хотя его интонации вряд ли пришлись бы по душе членам гомосексуального сообщества, возражающим против подобных стереотипов.
– Натан, проснись! Это арест! Только не говорите, что голубая любовь в этой стране незаконна! Это неправда! Я знаю, что это не так! Я узнавал в бюро путешествий. Как вы осмеливаетесь врываться сюда, вы… вы, чертовы пещерные люди! Проснись, Натан!.. О господи! – Макс сделал вид, что только сейчас заметил наготу Розали. Дав офицерам Гарды проследить за его взглядом и увидеть на кровати бледную, нежную, женоподобную, но, несомненно, мужскую фигуру с пенисом, Макс схватил пальто и швырнул его на Розали, после чего внезапно устыдился сам и прикрылся полотенцем.
– Нам сказали, что здесь женщина, – пробормотал констебль, не зная, что и думать.
– Женщина! Не будьте таким противным! – заверещал Макс.
– Хозяйка сказала, что здесь женщина. – Полицейский явно терял почву под ногами.
– Милый, я боюсь, что в крошечном мире миссис Уборщицы, когда два человека трахаются, как кролики, так что в гостиной тарелки гремят, то они, по определению, мужчина и женщина. Ей и в голову не придет другая комбинация. Проснись же, Натан! – заорал Макс спящей Розали, подходя к туалетному столику и схватив два паспорта: свой собственный и принадлежавший некогда настоящему Натану. – Вот, посмотрите. Это наши документы. Я американец, он британец, и мы оба мужчины, слава богу. Это точно, мне ли не знать!.. Проснись, Натан!! – Офицер нервно просмотрел оба паспорта. Макс, опасаясь, что офицеру захочется сверить фотографии, решил частично скрыть лицо Розали, наклонившись над ней и тряся ее за плечо, и тщательно следил за тем, чтобы не потревожить усы или взбитую простыню на ее груди. Розали, которая начала верить, что, возможно, у Макса все получится, застонала и пустила слюну, исказив свое лицо до неузнаваемости.
– Господи, этот шотландский «Пэдди» просто смертелен! – заверещал Макс.
Макс верно все рассчитал. Констебля слегка передернуло. Он не был особым поклонником любви, имя которой он не осмеливался произносить и в лучшие времена, но если этот гомосексуалист еще и полный идиот, который думает, что «Пэдди» делают в Шотландии, то лучше на него вообще времени не тратить.
– Что ж, сэр, повторю, мне сообщили, будто у вас здесь женщина, но поскольку это парень, я полагаю… это ведь нормально, правда?
Глаза Макса наполнились слезами, а голос дрогнул от волнения.
– Офицер, это самая замечательная вещь, которую я когда-либо слышал из уст полицейского.
– Да… что ж… в таком случае извините за беспокойство. – Полицейский немного смутился. – Надеюсь, ваш… друг…
– Любовник.
– Да, что ж, надеюсь, он придет в себя… Удачи вам, сэр… и вам, сэр. – И с легким кивком в сторону развалившейся на кровати Розали констебль и его сопровождающий ушли.
Услышав, как захлопнулась дверь, Розали открыла глаза, сияющие удивлением и волнением. За всю свою жизнь вне закона, сидя с товарищами у костра, болтаясь в вертолете или в надувной лодке, она наслушалась немало рассказов о ловких побегах, но ни один из них не мог сравниться с этим дерзким талантливым представлением, участницей которого она только что стала.
Макс стоял у окна.
– Они вытянули пустышку… Наверное, теперь успокоятся. Не выходи пока из образа, вдруг они решат привести товарищей посмеяться над голубыми чуваками. – Он некоторое время наблюдал за копами на улице, а Розали смотрела на него.
– Подъехал фургон… Господи, они уезжают! – Макс в полном восторге повернулся к Розали. – У нас получилось!
– У тебя получилось, Макс. – Розали была справедливой девушкой и отдавала должное истинному таланту. – Поверить не могу, но ты это сделал. Концепция! Исполнение! Ты спас меня, и ты был совершенно и абсолютно неотразим.
Да, он был неотразим. Макс едва ли мог возразить, это был действительно гениальный, блестящий блеф, а что, в конце концов, есть великая игра, как не блеф?
Глаза Розали, до этого прикованные к лицу Макса, скользнули вниз. Она не могла не заметить, что Макс отреагировал на собственный триумф привычным образом. Он проследил за ее взглядом. Член у него под полотенцем стоял так, что на него можно было вешать флаг.
– Господи, – сказал Макс, искренне смутившись. – Вообще-то в обычной жизни я не такой тщеславный, правда… Дело в том, что, когда я даю действительно классное представление, я…
– Эй, Макс, – сказала Розали с нежным, очень нежным ирландским акцентом, способным превратить пустыню в зеленое пастбище, – не извиняйся. Ты был великолепен, и если кто-нибудь и заслуживает победного стояка, так это ты.
Момент настал, и оба поняли это. Страх перед возможным арестом, а затем всплеск адреналина от победы. Вызванная необходимостью близость уже установилась между ними. Все правильно. Они уже даже раздеты, и Максу не придется снимать носки.
– У меня в сумочке ламинирующий аэрозоль. Достань, пожалуйста, – сказала Розали, и когда нежная музыка ее голоса достигла открытого окна, все молоко в деревне превратилось в отменное масло. Макс нашел флакон.
– Я им автомат в сырую погоду запечатываю, – добавила Розали.
– Женщина никогда не должна извиняться за то, что носит это с собой, – сказал Макс.
– Да, это правильно, но случайный секс не в моем стиле.
– И не в моем тоже, – сказал Макс, распыляя аэрозоль. Он будто и сам в это верил, все, что было, осталось в прошлом. Он решил, что стоит как-нибудь рассказать Розали о своей прошлой жизни, но не сейчас.
Они легли в постель и обнялись.
– Ты не возражаешь, если я уберу твои усы? – спросил Макс.
Розали сняла компрометирующую маскировку, и они снова обнялись. Руки Макса скользнули по обнаженному телу Розали.
– Ты не против, если я твой член тоже уберу? – снова спросил он, наткнувшись на маленькую сосиску из грима, сослужившую им такую добрую службу.
– Конечно, только не испорти, – сказала Розали. – Я хочу оставить его на память. Ни один член никогда не служил мне лучше.
Макс знал, что не может с этим сравниться, но был полон решимости постараться изо всех сил, и они с Розали занялись делом.
Все было не как в кино, придавленные руки и волосы во рту никуда не делись, но это вдруг перестало иметь значение. На земле мало что сравнится с моментом, когда ложишься в постель с человеком, о котором мечтал. С желанным человеком. Макс сотни раз представлял себе, как целует маленькое, нежное, но твердое тело Розали. И Розали, хотя и занятая множеством дел и не так тосковавшая, тоже думала о нем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95