Не столь важно, было ли это Могущество Теневой Тропы или Сила Воображения. У них различные корни и несхожий внешний вид; конец же – все равно один и тот же, поскольку оба эти Пути ведут в Пустоту.
Разве что Повелитель Нереального одержит верх над своим безразличием и обретет то, что смертные именуют целью жизни. Такого никогда прежде не случалось, но что это доказывает?
Часть внеочередная
Комментарии к «Книге Единорога»
(Хроники Амбера, книга Теней)
Ее раздвоенные копыта не издавали никакого шума, мягко окунаясь в плотный туман. Она шла уже много веков, и впереди ее ждал неизмеримо больший срок. Если, конечно, она одержит победу.
Некогда их было больше. Теперь оставалась лишь она. Кто погиб в этом долгом путешествии, кто заблудился в аномальных складках изменяющегося пространства-времени, кто устал и отказался следовать к цели… Даже Сфинкс, самый могучий из ее союзников, остался далеко позади.
Но вот – свершилось. Впереди виднелось именно оно, Древо Жизни. И с его нижней ветви свисал именно тот, кого она искала.
– Змей! – прозвенел ее голос.
Клиновидная чешуйчатая голова приподнялась и окинула оценивающим взглядом немигающих алых глаз белого единорога.
– Какая вссстреча! – сказал Змей. – Я давно шшду тебя – еще сс начала времен. Поклониссь Мне – и рассделишь ссо Мной правление. Ты этого досстойна.
– Я не за этим пришла, Змей, – возразила Единорог. – Мне нужно собственное королевство, а ты узурпировал всю Власть. Так не пойдет. Отдай одну из Сил, и мы поговорим об остальном.
– Конешшно шше, я дам тебе Ссилу, – Змей сполз с дерева и нежно обвил ее своими кольцами. – Мне не нушшна всся Влассть. Но вначале ты ссделаешшь для меня… кое-что. Не так ли, моя милая Эмбер?
Возможно, думала она, Власть стоит этого…
Во тьме Первозданного Хаоса вспыхнуло желтоватое солнце, которое тут же атаковали орды адских всадников. Затем появилась луна, выхватив из вечной темноты побережье мерно колышущегося океана.
Над берегом господствовала гора Колвир, на вершине которой стояла Единорог. Серебристые лучи лунного света сделали ее похожей на призрачную статую, памятник себе самой.
Некоторое время она наслаждалась покоем этого места. Но вскоре вдали раздался вой охотящегося Огненного Ангела, и в глазах Эмбер вспыхнули огоньки гнева. Так не может продолжаться…
– Нечесстно? – переспросил Змей. – Ты получила Влассть Ссотворения, как мы и договаривалиссь.
– Но ты приказываешь своим созданиям всячески мешать мне! Разве это честно? У тебя ведь слуг побольше, чем я успею сотворить за следующее тысячелетие.
– Это вопросс Ссилы, а не чессти. Да, Я мешшаю тебе – и это неиссбешшно. Ты олицетворяешшь Мою противополошшноссть, Порядок – и твоя Ссила рано или поссдно сстолкнетсся сс Моей. Пусскай лучшше это происсойдет ссейчас, нешшели тогда, когда преимущесство будет на твоей сстороне.
Эмбер глубоко вздохнула:
– Что ж, ты не оставляешь мне иного выбора. Я вынуждена вызвать тебя на поединок.
Змей поднялся на хвосте, издав довольное шипение.
– А сставкой, милая, будет твоя ссвобода. Ты сстанешшь ссамой лучшшей Моей рабыней…
Единорог нанесла удар. Змей отдернул голову, и ее копыто прошло чуть в стороне. Раздвоенный язык Змея коснулся колена Эмбер, и ее нога онемела. Единорог превратила падение в выпад, и ее витой рог коснулся левого глаза Змея. Тот попытался вновь отпрянуть в сторону, но на сей раз Эмбер была быстрее. Мощь, усиленная яростью и гневом, вырезала алый камень из глазницы и прижгла рану так, что Змей лишь на миг ощутил боль.
Подхватив Глаз, Единорог осторожно коснулась им своего колена. Онемение исчезло.
– Счастливо оставаться, – сказала она, проскальзывая в складку пространства и перемещаясь на свой островок покоя.
Змей остался бесноваться позади…
Несколько веков прошло, пока Змей оправился от потери и перешел в наступление. Эмбер успешно обороняла границы своего королевства, однако вскоре начала понимать, что война в конце концов будет проиграна. Питаясь излучениями Первозданного Хаоса, Змей мог пополнять силы практически в любой точке Вселенной, тогда как Единорог вынуждена была преобразовывать ту же энергию с помощью Глаза. Она видела, что камень наполняется каким-то новым содержимым, тем, чего внутри него ранее не было; но разгадать смысл новых образов, вращающихся в алых глубинах Глаза, Эмбер не могла.
Формы те были… хаотическими. И Порядок внутри нее не мог воспринять эти образы и впитать их силу.
Тогда-то Единорог и решила, что ей необходим союзник в царстве ее врага. И нанесла визит в края, где власть Змея была абсолютной – в черную цитадель Двора Хаоса…
О том, как Эмбер привлекла на свою сторону молодого и многообещающего мага по имени Дворкин, написано вполне достаточно – хватит и того, что изложено в Книге Единорога (кстати говоря, автором ее является сам Дворкин). Об их долгих отношениях, столь тайных, что Змей до определенного момента ничего не заподозрил, также можно было бы написать отдельную книгу. Но зачем? Итог их гораздо более важен, нежели любая книга или библиотека, – ибо «итогом» тем был не кто иной, как Оберон.
О рождении сына Дворкин вскоре узнал. Увы, одновременно это откуда-то стало известно и Змею. И тот, за неимением в пределах досягаемости самой Эмбер, обрушил свой гнев на мятежного Дворкина.
Как Дворкину удалось спастись, он никогда не рассказывал. Как ему удалось сбить адских гончих со следа и продержаться достаточно долго, чтобы добраться до горы Колвир, – остается еще большей загадкой. Но случилось именно так.
Единорог дала Дворкину посмотреть внутрь Глаза Змея, и тот, пораженный в самое сердце тем, что увидел, вынужден был удалиться к самому краю Бездны Хаоса. В одиночестве и тишине Дворкин размышлял о величии Вселенной, увиденной им сквозь алую призму, и мысли эти заразили его жаждой созидания – что не было присуще никому из его соотечественников.
Вернувшись к Эмбер, он снова взял Глаз и, вскрыв себе вены на левом запястье, обратился к хладной Вечности со словами, которые в одной из Великих Книг записаны примерно так: «Да будет Свет!»
Одни слова вызвали бы простой шум. Слова и кровь – толчок ужасающей мощи.
Кровь уроженца Хаоса, узревшего под зыбкой тканью Вечности Порядок (или то, что он полагал таковым), наполнила эти слова Силой и заставила горы содрогнуться, а моря – выйти из берегов.
Но катаклизм остался бы незамеченным, когда бы Дворкин остановился на этом. Однако он продолжал говорить, и кровь его образовала на камне узор печати, скрепляющей те слова.
Печать ту несведущие позднее назвали Лабиринтом…
Печать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154
Разве что Повелитель Нереального одержит верх над своим безразличием и обретет то, что смертные именуют целью жизни. Такого никогда прежде не случалось, но что это доказывает?
Часть внеочередная
Комментарии к «Книге Единорога»
(Хроники Амбера, книга Теней)
Ее раздвоенные копыта не издавали никакого шума, мягко окунаясь в плотный туман. Она шла уже много веков, и впереди ее ждал неизмеримо больший срок. Если, конечно, она одержит победу.
Некогда их было больше. Теперь оставалась лишь она. Кто погиб в этом долгом путешествии, кто заблудился в аномальных складках изменяющегося пространства-времени, кто устал и отказался следовать к цели… Даже Сфинкс, самый могучий из ее союзников, остался далеко позади.
Но вот – свершилось. Впереди виднелось именно оно, Древо Жизни. И с его нижней ветви свисал именно тот, кого она искала.
– Змей! – прозвенел ее голос.
Клиновидная чешуйчатая голова приподнялась и окинула оценивающим взглядом немигающих алых глаз белого единорога.
– Какая вссстреча! – сказал Змей. – Я давно шшду тебя – еще сс начала времен. Поклониссь Мне – и рассделишь ссо Мной правление. Ты этого досстойна.
– Я не за этим пришла, Змей, – возразила Единорог. – Мне нужно собственное королевство, а ты узурпировал всю Власть. Так не пойдет. Отдай одну из Сил, и мы поговорим об остальном.
– Конешшно шше, я дам тебе Ссилу, – Змей сполз с дерева и нежно обвил ее своими кольцами. – Мне не нушшна всся Влассть. Но вначале ты ссделаешшь для меня… кое-что. Не так ли, моя милая Эмбер?
Возможно, думала она, Власть стоит этого…
Во тьме Первозданного Хаоса вспыхнуло желтоватое солнце, которое тут же атаковали орды адских всадников. Затем появилась луна, выхватив из вечной темноты побережье мерно колышущегося океана.
Над берегом господствовала гора Колвир, на вершине которой стояла Единорог. Серебристые лучи лунного света сделали ее похожей на призрачную статую, памятник себе самой.
Некоторое время она наслаждалась покоем этого места. Но вскоре вдали раздался вой охотящегося Огненного Ангела, и в глазах Эмбер вспыхнули огоньки гнева. Так не может продолжаться…
– Нечесстно? – переспросил Змей. – Ты получила Влассть Ссотворения, как мы и договаривалиссь.
– Но ты приказываешь своим созданиям всячески мешать мне! Разве это честно? У тебя ведь слуг побольше, чем я успею сотворить за следующее тысячелетие.
– Это вопросс Ссилы, а не чессти. Да, Я мешшаю тебе – и это неиссбешшно. Ты олицетворяешшь Мою противополошшноссть, Порядок – и твоя Ссила рано или поссдно сстолкнетсся сс Моей. Пусскай лучшше это происсойдет ссейчас, нешшели тогда, когда преимущесство будет на твоей сстороне.
Эмбер глубоко вздохнула:
– Что ж, ты не оставляешь мне иного выбора. Я вынуждена вызвать тебя на поединок.
Змей поднялся на хвосте, издав довольное шипение.
– А сставкой, милая, будет твоя ссвобода. Ты сстанешшь ссамой лучшшей Моей рабыней…
Единорог нанесла удар. Змей отдернул голову, и ее копыто прошло чуть в стороне. Раздвоенный язык Змея коснулся колена Эмбер, и ее нога онемела. Единорог превратила падение в выпад, и ее витой рог коснулся левого глаза Змея. Тот попытался вновь отпрянуть в сторону, но на сей раз Эмбер была быстрее. Мощь, усиленная яростью и гневом, вырезала алый камень из глазницы и прижгла рану так, что Змей лишь на миг ощутил боль.
Подхватив Глаз, Единорог осторожно коснулась им своего колена. Онемение исчезло.
– Счастливо оставаться, – сказала она, проскальзывая в складку пространства и перемещаясь на свой островок покоя.
Змей остался бесноваться позади…
Несколько веков прошло, пока Змей оправился от потери и перешел в наступление. Эмбер успешно обороняла границы своего королевства, однако вскоре начала понимать, что война в конце концов будет проиграна. Питаясь излучениями Первозданного Хаоса, Змей мог пополнять силы практически в любой точке Вселенной, тогда как Единорог вынуждена была преобразовывать ту же энергию с помощью Глаза. Она видела, что камень наполняется каким-то новым содержимым, тем, чего внутри него ранее не было; но разгадать смысл новых образов, вращающихся в алых глубинах Глаза, Эмбер не могла.
Формы те были… хаотическими. И Порядок внутри нее не мог воспринять эти образы и впитать их силу.
Тогда-то Единорог и решила, что ей необходим союзник в царстве ее врага. И нанесла визит в края, где власть Змея была абсолютной – в черную цитадель Двора Хаоса…
О том, как Эмбер привлекла на свою сторону молодого и многообещающего мага по имени Дворкин, написано вполне достаточно – хватит и того, что изложено в Книге Единорога (кстати говоря, автором ее является сам Дворкин). Об их долгих отношениях, столь тайных, что Змей до определенного момента ничего не заподозрил, также можно было бы написать отдельную книгу. Но зачем? Итог их гораздо более важен, нежели любая книга или библиотека, – ибо «итогом» тем был не кто иной, как Оберон.
О рождении сына Дворкин вскоре узнал. Увы, одновременно это откуда-то стало известно и Змею. И тот, за неимением в пределах досягаемости самой Эмбер, обрушил свой гнев на мятежного Дворкина.
Как Дворкину удалось спастись, он никогда не рассказывал. Как ему удалось сбить адских гончих со следа и продержаться достаточно долго, чтобы добраться до горы Колвир, – остается еще большей загадкой. Но случилось именно так.
Единорог дала Дворкину посмотреть внутрь Глаза Змея, и тот, пораженный в самое сердце тем, что увидел, вынужден был удалиться к самому краю Бездны Хаоса. В одиночестве и тишине Дворкин размышлял о величии Вселенной, увиденной им сквозь алую призму, и мысли эти заразили его жаждой созидания – что не было присуще никому из его соотечественников.
Вернувшись к Эмбер, он снова взял Глаз и, вскрыв себе вены на левом запястье, обратился к хладной Вечности со словами, которые в одной из Великих Книг записаны примерно так: «Да будет Свет!»
Одни слова вызвали бы простой шум. Слова и кровь – толчок ужасающей мощи.
Кровь уроженца Хаоса, узревшего под зыбкой тканью Вечности Порядок (или то, что он полагал таковым), наполнила эти слова Силой и заставила горы содрогнуться, а моря – выйти из берегов.
Но катаклизм остался бы незамеченным, когда бы Дворкин остановился на этом. Однако он продолжал говорить, и кровь его образовала на камне узор печати, скрепляющей те слова.
Печать ту несведущие позднее назвали Лабиринтом…
Печать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154