И доктора поблизости нет. Придется обойтись без уколов.
– В таком случае получите труп вместо денег, – сказал мистер Гоулайтли.
– Вот это нам ни к чему. Почему мы должны вам верить? Может, это хитрый ход.
– Не хотите – не верьте. Скоро сами убедитесь.
– Да, неудачный мы сделали выбор. Что скажешь, Джек?
– Завяжите этому придурку глаза и отвезите его туда, где мы его взяли. Первый блин комом. Не всегда же везет.
Валлийцы пока еще не очень понаторели в деле террора, но начинали делать успехи на этом поприще. Доктор Льюис, единственный дневной посетитель трактира, пересказывал Реджу статью в «Вестерн мейл» об ограблении ломбарда в Тредегаре. Хозяин-еврей хотел ударить одного из грабителей чучелом аллигатора, но, замахнувшись, упал замертво – от инфаркта.
– Вы неважно выглядите. Надо вам прописать что-нибудь тонизирующее, – сказал доктор.
– Да нет, я себя нормально чувствую, – ответил Редж.
– Что значит нормально? Вокруг теперь все ненормально. Куда мы идем, черт его знает. Мы не видим будущего, а прошлое окружаем романтическим ореолом. Живем в атомную эпоху, но никто толком не знает, что это такое. Разжигаем войны по мелочам, потому что боимся большой войны. Слишком много малых народов требуют независимости, а принимается в расчет мнение только двух держав. И этот ваш нелепый романтический поступок. Какое нам дело до короля Артура, даже если он и существовал когда-то? Вы вообразили себя титаном в духе Микеланджело, разящим мечом язычников, посягнувших на римское христианство. Кстати сказать, христианство довольно безнравственное, с вечно враждовавшими друг с другом епископами и императорами. От великой империи не осталось ничего, кроме прогнившей системы. Рим лихорадило от безденежья, пороков, восстаний рабов. Империя была обречена. И варвары ее одолели, так уж распорядилась история. Потом и они приняли христианство – выходит, король Артур зря старался. Кельтам была отведена только одна роль в истории – передать слово Божие тевтонам. Британские кельты не способны править самостоятельно, шотландцам с ирландцами это тоже не по плечу: они романтики и балаболы, им лишь бы пить да петь. А король Артур, в существовании которого лично я сомневаюсь, скорее всего, страдал сифилисом и в бой ввязался, чтоб быстрее свести счеты с жизнью. Заранее ведь знал, что проиграет. Тьфу.
– В те времена сифилиса еще не было, – заметил Редж.
– Все одно: старая развалина и рогоносец. А поиски святого Грааля и священного копья – не что иное, как сказки о снадобьях от неурожая и импотенции.
– Вам бы на митингах выступать.
– Кто, по-вашему, выковал меч для Аттилы, или Артура, или для любой другой бряцающей оружием свиньи? – не унимался доктор. – Кельты сами захватили эту землю и загнали ее коренных обитателей в рудники, заставив ковать оружие для новой расы господ. Их низкорослые смуглые потомки до сих пор клепают велосипеды. Гунны ни в какое сравнение с кельтами не идут – жили грабежом, жрали конину, пили кобылье молоко, ремесел не знали, только насиловать и убивать умели. А теперь эти самозванцы «Сыны Артура» размахивают ржавым мечом во имя мифической эпохи, в то время как, повторяю, единственной серьезной проблемой является противостояние между янки и русскими. Ну на кой черт вам эта железка?
– Должны же оставаться романтики.
– Ну да, так же как астматики и сифилитики. Восславим туберкулез, породивший последние стихи Китса, и сифилис творца Девятой симфонии. Запомните мои слова: романтические идеи всегда ведут к разочарованию, а там и до насилия рукой подать. Так и возникает террор ради террора. У Ирландской республиканской армии хотя бы своя история, ей все такси в Белфасте принадлежат. Но Уэльс от такого избави боже! Объясните, чего они хотят: насильно ввести язык, пригодный только для песнопений, и отгородиться от окружающего мира? Главное противоречие нашего времени, хотите вы этого или нет, существует между личностью и коллективом, а под коллективом я подразумеваю не только мощное государство, но и международные картели. Презираю этих бессовестных скотов, которые любезно снабжают меня бесплатными образцами новых лекарств.
Доктор Льюис прикончил уже третью порцию виски и потребовал следующую.
– Вы сегодня не в духе, – наливая, заметил Редж.
– Не в духе? Я хотя бы лечу больных, пытаюсь, во всяком случае. Нянчусь с телесными оболочками, в которых обитают души. Тело – сложнейший механизм, а вот душа – нет. Души теперь штампуют на конвейере, два великих сообщества, Америка и Россия. Болванка одна, да шляпы разные. Все их разногласия состоят лишь в том, какой фасон души навязать людям, чтоб потом скормить эти трафаретные души всеядному Молоху. – Выпив еще, доктор спросил: – Ваша жена по-прежнему гремит на барабанах и цимбалах?
– Не вижу связи между ней и Молохом.
– Никакой связи. Хотя при желании всегда можно найти связь одного явления жизни с другим. Беременность протекает нормально, выкидыш ей не грозит. Она может продолжать музыкальные занятия, только бы не спутала свой собственный живот с барабаном.
– Она может съездить в Израиль?
– А что мешает ей съездить в Израиль? Солнце и апельсины полезны, даже очень. Почему бы ей не родить ребенка в Израиле? – Он мутными глазами взглянул на Реджа. – Да и вам солнце не повредит. Продайте этот трактир кому-нибудь, кто действительно для этого создан. По-моему, вам пора возвращаться в большую жизнь.
– Для чего? Преподавать испанский?
– Почему бы и нет? Или, скажем, любой язык, па котором говорят евреи. Мир гораздо шире валлийского трактира. Вам, наверно, покажется это забавным, – задумчиво произнес доктор, – но мне бы очень хотелось принять роды у вашей жены под сенью цитрусов в цвету.
– Я не понял. Вы что, собираетесь практиковать в Израиле? Там полно своих врачей. Зачем им валлиец?
– Это я-то валлиец? Ну да, акцент у меня валлийский, и живу я здесь так давно, что все уже привыкли считать меня местным. Так вот знайте: фамилия моего отца была Леви. Он ее изменил на Льюис. И, пожалуйста, закройте рот – я все же не дантист, а терапевт.
В первый и последний раз меч Каледвелч был выставлен на всеобщее обозрение в павильоне Глендовер-холл в Суссекс-Гардензе на Эджуэр-роуд, месте сбора лондонских валлийцев. Зал вмещал две тысячи человек, на его большой сцене мог разместиться Лондонский валлийский хор в полном составе. Свисавшие с потолка пыльные штандарты валлийских полков прикрывали золотистые трубы органа. Освящение Экскалибура широко рекламировалось в газетах и листовках, из которых явствовало, что церемония не будет сугубо валлийской. За вход денег не брали, поэтому публики собралось немного – люди усмотрели туг какой-то подвох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105
– В таком случае получите труп вместо денег, – сказал мистер Гоулайтли.
– Вот это нам ни к чему. Почему мы должны вам верить? Может, это хитрый ход.
– Не хотите – не верьте. Скоро сами убедитесь.
– Да, неудачный мы сделали выбор. Что скажешь, Джек?
– Завяжите этому придурку глаза и отвезите его туда, где мы его взяли. Первый блин комом. Не всегда же везет.
Валлийцы пока еще не очень понаторели в деле террора, но начинали делать успехи на этом поприще. Доктор Льюис, единственный дневной посетитель трактира, пересказывал Реджу статью в «Вестерн мейл» об ограблении ломбарда в Тредегаре. Хозяин-еврей хотел ударить одного из грабителей чучелом аллигатора, но, замахнувшись, упал замертво – от инфаркта.
– Вы неважно выглядите. Надо вам прописать что-нибудь тонизирующее, – сказал доктор.
– Да нет, я себя нормально чувствую, – ответил Редж.
– Что значит нормально? Вокруг теперь все ненормально. Куда мы идем, черт его знает. Мы не видим будущего, а прошлое окружаем романтическим ореолом. Живем в атомную эпоху, но никто толком не знает, что это такое. Разжигаем войны по мелочам, потому что боимся большой войны. Слишком много малых народов требуют независимости, а принимается в расчет мнение только двух держав. И этот ваш нелепый романтический поступок. Какое нам дело до короля Артура, даже если он и существовал когда-то? Вы вообразили себя титаном в духе Микеланджело, разящим мечом язычников, посягнувших на римское христианство. Кстати сказать, христианство довольно безнравственное, с вечно враждовавшими друг с другом епископами и императорами. От великой империи не осталось ничего, кроме прогнившей системы. Рим лихорадило от безденежья, пороков, восстаний рабов. Империя была обречена. И варвары ее одолели, так уж распорядилась история. Потом и они приняли христианство – выходит, король Артур зря старался. Кельтам была отведена только одна роль в истории – передать слово Божие тевтонам. Британские кельты не способны править самостоятельно, шотландцам с ирландцами это тоже не по плечу: они романтики и балаболы, им лишь бы пить да петь. А король Артур, в существовании которого лично я сомневаюсь, скорее всего, страдал сифилисом и в бой ввязался, чтоб быстрее свести счеты с жизнью. Заранее ведь знал, что проиграет. Тьфу.
– В те времена сифилиса еще не было, – заметил Редж.
– Все одно: старая развалина и рогоносец. А поиски святого Грааля и священного копья – не что иное, как сказки о снадобьях от неурожая и импотенции.
– Вам бы на митингах выступать.
– Кто, по-вашему, выковал меч для Аттилы, или Артура, или для любой другой бряцающей оружием свиньи? – не унимался доктор. – Кельты сами захватили эту землю и загнали ее коренных обитателей в рудники, заставив ковать оружие для новой расы господ. Их низкорослые смуглые потомки до сих пор клепают велосипеды. Гунны ни в какое сравнение с кельтами не идут – жили грабежом, жрали конину, пили кобылье молоко, ремесел не знали, только насиловать и убивать умели. А теперь эти самозванцы «Сыны Артура» размахивают ржавым мечом во имя мифической эпохи, в то время как, повторяю, единственной серьезной проблемой является противостояние между янки и русскими. Ну на кой черт вам эта железка?
– Должны же оставаться романтики.
– Ну да, так же как астматики и сифилитики. Восславим туберкулез, породивший последние стихи Китса, и сифилис творца Девятой симфонии. Запомните мои слова: романтические идеи всегда ведут к разочарованию, а там и до насилия рукой подать. Так и возникает террор ради террора. У Ирландской республиканской армии хотя бы своя история, ей все такси в Белфасте принадлежат. Но Уэльс от такого избави боже! Объясните, чего они хотят: насильно ввести язык, пригодный только для песнопений, и отгородиться от окружающего мира? Главное противоречие нашего времени, хотите вы этого или нет, существует между личностью и коллективом, а под коллективом я подразумеваю не только мощное государство, но и международные картели. Презираю этих бессовестных скотов, которые любезно снабжают меня бесплатными образцами новых лекарств.
Доктор Льюис прикончил уже третью порцию виски и потребовал следующую.
– Вы сегодня не в духе, – наливая, заметил Редж.
– Не в духе? Я хотя бы лечу больных, пытаюсь, во всяком случае. Нянчусь с телесными оболочками, в которых обитают души. Тело – сложнейший механизм, а вот душа – нет. Души теперь штампуют на конвейере, два великих сообщества, Америка и Россия. Болванка одна, да шляпы разные. Все их разногласия состоят лишь в том, какой фасон души навязать людям, чтоб потом скормить эти трафаретные души всеядному Молоху. – Выпив еще, доктор спросил: – Ваша жена по-прежнему гремит на барабанах и цимбалах?
– Не вижу связи между ней и Молохом.
– Никакой связи. Хотя при желании всегда можно найти связь одного явления жизни с другим. Беременность протекает нормально, выкидыш ей не грозит. Она может продолжать музыкальные занятия, только бы не спутала свой собственный живот с барабаном.
– Она может съездить в Израиль?
– А что мешает ей съездить в Израиль? Солнце и апельсины полезны, даже очень. Почему бы ей не родить ребенка в Израиле? – Он мутными глазами взглянул на Реджа. – Да и вам солнце не повредит. Продайте этот трактир кому-нибудь, кто действительно для этого создан. По-моему, вам пора возвращаться в большую жизнь.
– Для чего? Преподавать испанский?
– Почему бы и нет? Или, скажем, любой язык, па котором говорят евреи. Мир гораздо шире валлийского трактира. Вам, наверно, покажется это забавным, – задумчиво произнес доктор, – но мне бы очень хотелось принять роды у вашей жены под сенью цитрусов в цвету.
– Я не понял. Вы что, собираетесь практиковать в Израиле? Там полно своих врачей. Зачем им валлиец?
– Это я-то валлиец? Ну да, акцент у меня валлийский, и живу я здесь так давно, что все уже привыкли считать меня местным. Так вот знайте: фамилия моего отца была Леви. Он ее изменил на Льюис. И, пожалуйста, закройте рот – я все же не дантист, а терапевт.
В первый и последний раз меч Каледвелч был выставлен на всеобщее обозрение в павильоне Глендовер-холл в Суссекс-Гардензе на Эджуэр-роуд, месте сбора лондонских валлийцев. Зал вмещал две тысячи человек, на его большой сцене мог разместиться Лондонский валлийский хор в полном составе. Свисавшие с потолка пыльные штандарты валлийских полков прикрывали золотистые трубы органа. Освящение Экскалибура широко рекламировалось в газетах и листовках, из которых явствовало, что церемония не будет сугубо валлийской. За вход денег не брали, поэтому публики собралось немного – люди усмотрели туг какой-то подвох.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105