Де Карло
подошел к столу и призвал всех к молчанию.
- Наша главная задача: как только Святое Дитя появится на свет, найти
Его, - начал он. - Брат Симеон и брат Антонио, я хочу, чтобы вы сегодня
сопровождали меня. Надо узнать место Его рождения, ибо час приближается.
Двое монахов кивнули и преданным взглядом впились в глаза священника,
радуясь, что он назвал именно их.
- Остальным придется подождать, когда мы вернемся. Затем нам надо
будет решить, как действовать дальше. В следующий раз наши усилия должны
быть четко скоординированы. Второй раз мы не можем допустить ошибки.
Стулья заскрипели, и монахи, шепча молитву, поднялись. В душе каждый
из них собирал все свое мужество для грядущего противостояния.
Глава восьмая
Покалывание в пальцах вернуло Дэмьена к действительности. Его взор
так долго был прикован к небу, что ощущение времени просто пропало. Дэмьен
взглянул на свои руки, вцепившиеся в кинжал. Запястья побелели от
напряжения, пальцы посинели. Он отбросил кинжал и принялся растирать
затекшие руки, мельком глянув на часы. Часы были очень дорогие, их подарил
ему сам президент. Эта роскошная штуковина не больно-то нравилась Торну,
но из соображений дипломатии он предпочитал-таки носить ее. На циферблате,
вдогонку друг за другом, бежали какие-то точки и цифры. По этим часам в
любое время суток можно было определить и дату, и температуру воздуха, и
влажность, и еще Бог знает что, как выразился президент. Кроме того, они
были противоударными, водонепроницаемыми, антимагнитными, в них можно было
без опасения и взобраться на Эверест и пересечь Сахару... Дэмьен тогда
горячо поблагодарил президента, прикинув в уме, а не испытать ли их
прочность где-нибудь и на дне океана.
Было десять тридцать пять, двадцать третье марта. Дэмьен даже
присвистнул, осознав вдруг, что простоял у окна более получаса. Он снова
взглянул на небо, чувствуя, как кровь начинает пульсировать в пальцах,
затем повернулся и вышел из кабинета. Поднявшись по широкой лестнице, он
позвал:
- Джордж! Дверь приоткрылась, и из-за нее выглянул лакей. - Сегодня
вечером мне
больше ничего не понадобится. - Да, сэр. Спокойной ночи.
Дэмьен подождал, пока лакей закроет за собой дверь. События
сегодняшнего страшного дня вновь пронеслись перед его мысленным взором. Он
вспомнил изуродованного, обугленного человека, висящего на веревках, и
взглянул на свою ладонь, где отпечатался след от рукоятки кинжала. Вдруг
его обуяла холодная ярость.
Торн миновал галерею, выходившую в холл, и устремился по темному
коридору, двигаясь быстро и целенаправленно. Он свернул сначала в один,
затем в другой и, наконец, в третий коридор. Миновав открытую дверь, он
заметил выбежавшую из комнаты собаку. Тяжело дыша, сверкая в темноте
желтыми глазами, она потрусила следом за ним.
В конце узкого коридора Дэмьен остановился. Он наклонился, отворил
дверь, проскользнул внутрь и закрыл ее за собой. Собака устроилась
снаружи, высунув язык и вытянув лапы.
Комната, куда зашел Дэмьен, оказалась часовней для черных месс. Она
была круглой и поддерживалась шестью колоннами. Здесь не было ни единого
предмета, за исключением креста, стоящего посреди часовни и как бы
символизирующего власть в том пространстве. На кресте висела деревянная
прибитая скульптура Христа в полный рост. Лицо и грудь Христа были прижаты
к наружной стороне креста, ноги скрещены вокруг продольной перекладины, а
руки, распростертые вдоль поперечной перекладины, прибиты ладонями вниз.
Он был обнажен.
Единственный луч света падал с потолка на скульптуру Христа,
выхватывая из тьмы его измученную фигуру, выступающие ребра и позвонки на
спине.
С противоположной стены на Дэмьена смотрело лицо ребенка. Изображение
красивого мальчика - плод безумной фантазии несчастного сумасшедшего
художника, заявившего, что его посетил Сатана. Остаток своей жизни бедный
художник пытался запечатлеть дьявольский облик. Он рисовал его тысячи раз
и как-то изобразил на стене, которую и обнаружил археолог Бугенгаген. Кто
хоть однажды видел ту стену, погибал, ибо на ней было нарисовано лицо
Дэмьена Торна.
Дэмьен посмотрел на свой детский портрет, затем повернулся и
обратился к окружающей его тьме:
- О, отец мой! - тихо молился он. - Князь тьмы! Человечество не
признает Тебя и тем не менее жаждет припасть к Твоим стопам. Поддержи меня
и укрепи мои силы в попытке спасти мир от Иисуса Христа и его мирской
ненасытности. - Дэмьен помедлил. - Двух тысяч лет было предостаточно. - Он
прошел вперед, застыв перед крестом. - Яви человеку величие Твоего
царствия, и пусть он проникнется и глубиной Твоей скорби, и святостью
одиночества, и чистотой зла, и раем боли. Что за извращенные фантазии
рождают в человеке мысли, будто ад сокрыт в земных толщах? Существует
только один ад: свинцовая монотонность человеческого бытия. И рай только
один: царствие отца моего.
Дэмьен поднял руки ладонями кверху. Взгляд его уперся в затылок
Христа. Во мраке часовни глаза Торна отсвечивали желтым огнем.
- Назаретянин, шарлатан, - раскатистым басом вдруг взревел Дэмьен, -
что ты можешь предложить человечеству? - Он замолк, словно ожидая света,
затем продолжал: - С тех самых пор, как ты явился на свет из
исстрадавшегося чрева женщины ты ничего не сделал. Зато потопил все
горячие и настоящие желания человеческого естества в потоке благочестивой
морали.
Дэмьен сделал шаг вперед, от лика Христа его отделяли несколько
дюймов. Он яростно вцепился в крест, словно собираясь уничтожить сведенное
судорогой тело, а затем горячо зашептал в ухо Христа:
- Ты воспламенил незрелый ум молодежи своей мерзкой догмой о
первородности греха, и ты же отказываешь человеку в праве на радость после
смерти, пытаясь меня уничтожить. Но ты проиграешь, Назаретянин, как и в
прошлый раз.
Страшная суть этих слов, казалось, лишила Дэмьена последних сил. Он
склонил голову, и его волосы коснулись плеча Христа. Со звериным
неистовством Дэмьен схватил и сжал распростертое на кресте тело. Когда он
вновь поднял голову, голос его окреп:
Мы оба созданы по образу и подобию человеческому, но тебя зачал
импотентный Бог, меня же - сам Сатана, отверженный, падший. - Дэмьен
задумчиво покачал головой. - Твоя боль на кресте - это всего лишь заноза
по сравнению с муками моего отца, низвергнутого с небес, по сравнению с
болью падшего и отвергнутого ангела. - Он вцепился в голову Христа, и
терновые колючки впились ему в ладонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203
подошел к столу и призвал всех к молчанию.
- Наша главная задача: как только Святое Дитя появится на свет, найти
Его, - начал он. - Брат Симеон и брат Антонио, я хочу, чтобы вы сегодня
сопровождали меня. Надо узнать место Его рождения, ибо час приближается.
Двое монахов кивнули и преданным взглядом впились в глаза священника,
радуясь, что он назвал именно их.
- Остальным придется подождать, когда мы вернемся. Затем нам надо
будет решить, как действовать дальше. В следующий раз наши усилия должны
быть четко скоординированы. Второй раз мы не можем допустить ошибки.
Стулья заскрипели, и монахи, шепча молитву, поднялись. В душе каждый
из них собирал все свое мужество для грядущего противостояния.
Глава восьмая
Покалывание в пальцах вернуло Дэмьена к действительности. Его взор
так долго был прикован к небу, что ощущение времени просто пропало. Дэмьен
взглянул на свои руки, вцепившиеся в кинжал. Запястья побелели от
напряжения, пальцы посинели. Он отбросил кинжал и принялся растирать
затекшие руки, мельком глянув на часы. Часы были очень дорогие, их подарил
ему сам президент. Эта роскошная штуковина не больно-то нравилась Торну,
но из соображений дипломатии он предпочитал-таки носить ее. На циферблате,
вдогонку друг за другом, бежали какие-то точки и цифры. По этим часам в
любое время суток можно было определить и дату, и температуру воздуха, и
влажность, и еще Бог знает что, как выразился президент. Кроме того, они
были противоударными, водонепроницаемыми, антимагнитными, в них можно было
без опасения и взобраться на Эверест и пересечь Сахару... Дэмьен тогда
горячо поблагодарил президента, прикинув в уме, а не испытать ли их
прочность где-нибудь и на дне океана.
Было десять тридцать пять, двадцать третье марта. Дэмьен даже
присвистнул, осознав вдруг, что простоял у окна более получаса. Он снова
взглянул на небо, чувствуя, как кровь начинает пульсировать в пальцах,
затем повернулся и вышел из кабинета. Поднявшись по широкой лестнице, он
позвал:
- Джордж! Дверь приоткрылась, и из-за нее выглянул лакей. - Сегодня
вечером мне
больше ничего не понадобится. - Да, сэр. Спокойной ночи.
Дэмьен подождал, пока лакей закроет за собой дверь. События
сегодняшнего страшного дня вновь пронеслись перед его мысленным взором. Он
вспомнил изуродованного, обугленного человека, висящего на веревках, и
взглянул на свою ладонь, где отпечатался след от рукоятки кинжала. Вдруг
его обуяла холодная ярость.
Торн миновал галерею, выходившую в холл, и устремился по темному
коридору, двигаясь быстро и целенаправленно. Он свернул сначала в один,
затем в другой и, наконец, в третий коридор. Миновав открытую дверь, он
заметил выбежавшую из комнаты собаку. Тяжело дыша, сверкая в темноте
желтыми глазами, она потрусила следом за ним.
В конце узкого коридора Дэмьен остановился. Он наклонился, отворил
дверь, проскользнул внутрь и закрыл ее за собой. Собака устроилась
снаружи, высунув язык и вытянув лапы.
Комната, куда зашел Дэмьен, оказалась часовней для черных месс. Она
была круглой и поддерживалась шестью колоннами. Здесь не было ни единого
предмета, за исключением креста, стоящего посреди часовни и как бы
символизирующего власть в том пространстве. На кресте висела деревянная
прибитая скульптура Христа в полный рост. Лицо и грудь Христа были прижаты
к наружной стороне креста, ноги скрещены вокруг продольной перекладины, а
руки, распростертые вдоль поперечной перекладины, прибиты ладонями вниз.
Он был обнажен.
Единственный луч света падал с потолка на скульптуру Христа,
выхватывая из тьмы его измученную фигуру, выступающие ребра и позвонки на
спине.
С противоположной стены на Дэмьена смотрело лицо ребенка. Изображение
красивого мальчика - плод безумной фантазии несчастного сумасшедшего
художника, заявившего, что его посетил Сатана. Остаток своей жизни бедный
художник пытался запечатлеть дьявольский облик. Он рисовал его тысячи раз
и как-то изобразил на стене, которую и обнаружил археолог Бугенгаген. Кто
хоть однажды видел ту стену, погибал, ибо на ней было нарисовано лицо
Дэмьена Торна.
Дэмьен посмотрел на свой детский портрет, затем повернулся и
обратился к окружающей его тьме:
- О, отец мой! - тихо молился он. - Князь тьмы! Человечество не
признает Тебя и тем не менее жаждет припасть к Твоим стопам. Поддержи меня
и укрепи мои силы в попытке спасти мир от Иисуса Христа и его мирской
ненасытности. - Дэмьен помедлил. - Двух тысяч лет было предостаточно. - Он
прошел вперед, застыв перед крестом. - Яви человеку величие Твоего
царствия, и пусть он проникнется и глубиной Твоей скорби, и святостью
одиночества, и чистотой зла, и раем боли. Что за извращенные фантазии
рождают в человеке мысли, будто ад сокрыт в земных толщах? Существует
только один ад: свинцовая монотонность человеческого бытия. И рай только
один: царствие отца моего.
Дэмьен поднял руки ладонями кверху. Взгляд его уперся в затылок
Христа. Во мраке часовни глаза Торна отсвечивали желтым огнем.
- Назаретянин, шарлатан, - раскатистым басом вдруг взревел Дэмьен, -
что ты можешь предложить человечеству? - Он замолк, словно ожидая света,
затем продолжал: - С тех самых пор, как ты явился на свет из
исстрадавшегося чрева женщины ты ничего не сделал. Зато потопил все
горячие и настоящие желания человеческого естества в потоке благочестивой
морали.
Дэмьен сделал шаг вперед, от лика Христа его отделяли несколько
дюймов. Он яростно вцепился в крест, словно собираясь уничтожить сведенное
судорогой тело, а затем горячо зашептал в ухо Христа:
- Ты воспламенил незрелый ум молодежи своей мерзкой догмой о
первородности греха, и ты же отказываешь человеку в праве на радость после
смерти, пытаясь меня уничтожить. Но ты проиграешь, Назаретянин, как и в
прошлый раз.
Страшная суть этих слов, казалось, лишила Дэмьена последних сил. Он
склонил голову, и его волосы коснулись плеча Христа. Со звериным
неистовством Дэмьен схватил и сжал распростертое на кресте тело. Когда он
вновь поднял голову, голос его окреп:
Мы оба созданы по образу и подобию человеческому, но тебя зачал
импотентный Бог, меня же - сам Сатана, отверженный, падший. - Дэмьен
задумчиво покачал головой. - Твоя боль на кресте - это всего лишь заноза
по сравнению с муками моего отца, низвергнутого с небес, по сравнению с
болью падшего и отвергнутого ангела. - Он вцепился в голову Христа, и
терновые колючки впились ему в ладонь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203