Вам, конечно, рассказали о наших гостях?
– Милорд! Я полагаю, мои связи – это мое личное дело. Если вы с возрастом выдохлись, то есть и другие. Я не собираюсь отказываться от тех немногих удовольствий, которые у меня еще остались в этой темнице!
– Совершенно справедливо. И меня это нисколько не интересует, за исключением тех случаев, когда ваша легкомысленность ставит меня в неловкое положение либо наносит удар по моему положению. До сих пор я не вмешивался и не диктовал вам, кого выбирать. Теперь, боюсь, мне придется это делать. Капитан Грегори допускается, Джейсон Брэнд – нет.
– Брэнд?! Не думаете же вы в самом деле…
– Я прекрасно знаю, что одного раза вам всегда недостаточно. Так вот, шотландца я вам не прощу. И не лгите, Гвендолин. Можете надувать губы, сколько вам вздумается, можете возражать и даже плакать, как полагается женщине, но только не вздумайте меня дурачить. Я знаю, что однажды вы провели вечер с этим джентльменом, знаю, в какой части дома он находился в тот момент, когда набрел так неудачно на Эдмонда. Вы что, считаете меня слепым, безмозглым идиотом?
Гвендолин откинулась на спинку стула.
– Боюсь, милорд, вы пытаетесь руководить такими вещами, которые не поддаются контролю. То была игра. Правда, он оказался великолепен в отличие от некоторых, но я не собираюсь…
– Если я еще раз услышу о ваших играх с Брэндом – какими бы великолепными они вам ни казались, – то тут же выставлю вас из дома, и вам придется коротать зиму в полном одиночестве.
Гвендолин нервно рассмеялась:
– Оставить Пенскотт-Холл без хозяйки? А что скажут ваши высокопоставленные друзья? Человек, который не может уследить даже за собственной женой, вызывает насмешку.
– Есть и другие претендентки, мадам, способные занять ваше место. Не забывайте, даже наш король держит свою жену в отдалении.
Не выдержав, леди Гвендолин вскочила.
– Вы осмеливаетесь мне угрожать? Я не собираюсь слушать…
– Сядьте и придержите язык. Вы будете слушать. Так вот, если я еще раз узнаю что-либо подобное, вас отправят в поместье Котсуолд-Хиллз, где не будет никого, кроме конюших и садовников. Вот с ними и играйте в свои игры.
Несколько минут Гвендолин потрясенно смотрела на мужа.
– Кем… вы собираетесь меня заменить?
В ее голосе ревность соперничала со страхом.
Пенскотт пожал плечами:
– Не так уж важно, кто это будет.
– И вы действительно сделаете то, что обещаете?
– Можете не сомневаться, мадам.
Наступило долгое молчание. Первой заговорила леди Гвендолин:
– В таком случае мне остается только подчиниться вашему приказу, милорд.
– Вот и хорошо. Это все, что я хотел вам сказать. А теперь вы можете идти к себе. – Граф дернул шнурок звонка, и лакей тут же открыл дверь, а затем вытянулся около нее с непроницаемым выражением лица.
Когда раздался бой часов, леди Гвендолин Пенскотт сидела перед зеркалом за туалетным столиком. Всего десять? Ни один нормальный человек не ложится спать так рано. В Лондоне в это время вечер только начинается: яркое освещение, пылающие камины, звон бокалов, музыка. Здесь единственная музыка – это вой ветра за окном; камины потушены, лампы прикручены, и даже стены вокруг кажутся серыми и безрадостными. Что может быть хуже? Разве что ссылка, которой грозит ей муж.
Придвинув свечу ближе, Гвендолин вгляделась в свое отражение в зеркале. Годы излишеств уже оставили на ее лице жестокие следы и разрушили когда-то неотразимое очарование, а утренний туалет требовал все больше времени. Что поделаешь, два года многое в ней изменили.
Она непроизвольно надула губы. Роджер обвинил ее в том, что она пыталась получить удовольствие там, где его находила, но разве не он был тому причиной? В конце концов, шестьдесят пять – еще не старость, и дело здесь скорее всего не в неспособности, а в нежелании.
«Ваше место может занять кто-нибудь другой, мадам», – так, кажется, он сказал? Допустим, но кто?
Дверь открылась, и вошла Мари с пеньюаром и ночным чепцом. За два года юная служанка расцвела, превратившись в настоящую женщину. Ее чувственная красота в сочетании с простотой и непосредственностью вызывала немало разговоров среди посетителей Пенскотт-Холла. Гвендолин в таких случаях лишь улыбалась, пытаясь не выдать свои чувства. Ах, если бы только она обладала молодостью Мари, ее совершенством, какие штучки могла бы она проделывать со своим дряхлеющим мужем!
Внезапно кровь застыла у нее в жилах: Мари! Красавица, девственница. Так вот почему он взял эту служанку под свою особую защиту, позволил ей заниматься со стариком Беном. После этого превращение из служанки в госпожу не составит особого труда. Пройдет еще немного времени, и все станут завидовать Роджеру, выражать ему свое одобрение, в то время как его настоящей жене останется только влачить свои дни в полном одиночестве и забвении.
Предательница! Эта сучка обманывала ее все время, суетилась вокруг хозяйки, а сама только и ждала того дня, когда… Да как она смеет!
– Все, Мари, можешь идти. На этом твоя служба окончена, – сдерживая ярость, произнесла Гвендолин.
– Простите, мадам?
– Ты все отлично поняла. Оставь рубашку и чепец на кровати и убирайся. Больше мне твои услуги не понадобятся никогда.
– Но я…
Глаза Гвендолин вспыхнули ненавистью, вены на шее вздулись.
– Убирайся отсюда, я сказала!
Мари попятилась к двери.
– Если я что-нибудь сделала не так, то…
– Сучка! Не хочу больше тебя видеть! Сгинь с глаз долой!
Мари в испуге выбежала из комнаты, и тут же дверь позади нее захлопнулась с такой силой, что грохот пошел по всему дому. Едва не плача, девушка побрела в свою комнату, размышляя над перипетиями судьбы. Что же все-таки происходит? Леди Гвендолин приходит в ярость в тот самый момент, когда капитан Грегори неожиданно появляется в Пенскотт-Холле. Джейсона Брэнда держат здесь пленником. Кажется, этот дом становится опасным местом…
Ветер наконец стих, а все слуги мирно уснули. Опасность представляла только комната Траша, в самом конце справа: недремлющий, вечно подозрительный надсмотрщик всегда спал с приоткрытой дверью. Мари накинула шаль и на цыпочках пошла по коридору, держась за стену. Благополучно миновав дверь Траша, она спустилась вниз по лестнице и свернула направо.
Внезапно ей стало не по себе: если ее поймают, то наверняка сурово накажут. Ну и пусть, теперь уже было поздно бояться.
Под дверью в конце холла Мари заметила полоску света и, остановившись, замерла. Вот дверь открылась, послышались чьи-то шаги. Капитана Грегори! Едва гость скрылся в кабинете графа, Мари подкралась поближе.
– Вы ходили к нему? – донесся до нее бесцветный голос Пенскотта.
– Да, мы побеседовали, но он по-прежнему крепко держит язык за зубами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77
– Милорд! Я полагаю, мои связи – это мое личное дело. Если вы с возрастом выдохлись, то есть и другие. Я не собираюсь отказываться от тех немногих удовольствий, которые у меня еще остались в этой темнице!
– Совершенно справедливо. И меня это нисколько не интересует, за исключением тех случаев, когда ваша легкомысленность ставит меня в неловкое положение либо наносит удар по моему положению. До сих пор я не вмешивался и не диктовал вам, кого выбирать. Теперь, боюсь, мне придется это делать. Капитан Грегори допускается, Джейсон Брэнд – нет.
– Брэнд?! Не думаете же вы в самом деле…
– Я прекрасно знаю, что одного раза вам всегда недостаточно. Так вот, шотландца я вам не прощу. И не лгите, Гвендолин. Можете надувать губы, сколько вам вздумается, можете возражать и даже плакать, как полагается женщине, но только не вздумайте меня дурачить. Я знаю, что однажды вы провели вечер с этим джентльменом, знаю, в какой части дома он находился в тот момент, когда набрел так неудачно на Эдмонда. Вы что, считаете меня слепым, безмозглым идиотом?
Гвендолин откинулась на спинку стула.
– Боюсь, милорд, вы пытаетесь руководить такими вещами, которые не поддаются контролю. То была игра. Правда, он оказался великолепен в отличие от некоторых, но я не собираюсь…
– Если я еще раз услышу о ваших играх с Брэндом – какими бы великолепными они вам ни казались, – то тут же выставлю вас из дома, и вам придется коротать зиму в полном одиночестве.
Гвендолин нервно рассмеялась:
– Оставить Пенскотт-Холл без хозяйки? А что скажут ваши высокопоставленные друзья? Человек, который не может уследить даже за собственной женой, вызывает насмешку.
– Есть и другие претендентки, мадам, способные занять ваше место. Не забывайте, даже наш король держит свою жену в отдалении.
Не выдержав, леди Гвендолин вскочила.
– Вы осмеливаетесь мне угрожать? Я не собираюсь слушать…
– Сядьте и придержите язык. Вы будете слушать. Так вот, если я еще раз узнаю что-либо подобное, вас отправят в поместье Котсуолд-Хиллз, где не будет никого, кроме конюших и садовников. Вот с ними и играйте в свои игры.
Несколько минут Гвендолин потрясенно смотрела на мужа.
– Кем… вы собираетесь меня заменить?
В ее голосе ревность соперничала со страхом.
Пенскотт пожал плечами:
– Не так уж важно, кто это будет.
– И вы действительно сделаете то, что обещаете?
– Можете не сомневаться, мадам.
Наступило долгое молчание. Первой заговорила леди Гвендолин:
– В таком случае мне остается только подчиниться вашему приказу, милорд.
– Вот и хорошо. Это все, что я хотел вам сказать. А теперь вы можете идти к себе. – Граф дернул шнурок звонка, и лакей тут же открыл дверь, а затем вытянулся около нее с непроницаемым выражением лица.
Когда раздался бой часов, леди Гвендолин Пенскотт сидела перед зеркалом за туалетным столиком. Всего десять? Ни один нормальный человек не ложится спать так рано. В Лондоне в это время вечер только начинается: яркое освещение, пылающие камины, звон бокалов, музыка. Здесь единственная музыка – это вой ветра за окном; камины потушены, лампы прикручены, и даже стены вокруг кажутся серыми и безрадостными. Что может быть хуже? Разве что ссылка, которой грозит ей муж.
Придвинув свечу ближе, Гвендолин вгляделась в свое отражение в зеркале. Годы излишеств уже оставили на ее лице жестокие следы и разрушили когда-то неотразимое очарование, а утренний туалет требовал все больше времени. Что поделаешь, два года многое в ней изменили.
Она непроизвольно надула губы. Роджер обвинил ее в том, что она пыталась получить удовольствие там, где его находила, но разве не он был тому причиной? В конце концов, шестьдесят пять – еще не старость, и дело здесь скорее всего не в неспособности, а в нежелании.
«Ваше место может занять кто-нибудь другой, мадам», – так, кажется, он сказал? Допустим, но кто?
Дверь открылась, и вошла Мари с пеньюаром и ночным чепцом. За два года юная служанка расцвела, превратившись в настоящую женщину. Ее чувственная красота в сочетании с простотой и непосредственностью вызывала немало разговоров среди посетителей Пенскотт-Холла. Гвендолин в таких случаях лишь улыбалась, пытаясь не выдать свои чувства. Ах, если бы только она обладала молодостью Мари, ее совершенством, какие штучки могла бы она проделывать со своим дряхлеющим мужем!
Внезапно кровь застыла у нее в жилах: Мари! Красавица, девственница. Так вот почему он взял эту служанку под свою особую защиту, позволил ей заниматься со стариком Беном. После этого превращение из служанки в госпожу не составит особого труда. Пройдет еще немного времени, и все станут завидовать Роджеру, выражать ему свое одобрение, в то время как его настоящей жене останется только влачить свои дни в полном одиночестве и забвении.
Предательница! Эта сучка обманывала ее все время, суетилась вокруг хозяйки, а сама только и ждала того дня, когда… Да как она смеет!
– Все, Мари, можешь идти. На этом твоя служба окончена, – сдерживая ярость, произнесла Гвендолин.
– Простите, мадам?
– Ты все отлично поняла. Оставь рубашку и чепец на кровати и убирайся. Больше мне твои услуги не понадобятся никогда.
– Но я…
Глаза Гвендолин вспыхнули ненавистью, вены на шее вздулись.
– Убирайся отсюда, я сказала!
Мари попятилась к двери.
– Если я что-нибудь сделала не так, то…
– Сучка! Не хочу больше тебя видеть! Сгинь с глаз долой!
Мари в испуге выбежала из комнаты, и тут же дверь позади нее захлопнулась с такой силой, что грохот пошел по всему дому. Едва не плача, девушка побрела в свою комнату, размышляя над перипетиями судьбы. Что же все-таки происходит? Леди Гвендолин приходит в ярость в тот самый момент, когда капитан Грегори неожиданно появляется в Пенскотт-Холле. Джейсона Брэнда держат здесь пленником. Кажется, этот дом становится опасным местом…
Ветер наконец стих, а все слуги мирно уснули. Опасность представляла только комната Траша, в самом конце справа: недремлющий, вечно подозрительный надсмотрщик всегда спал с приоткрытой дверью. Мари накинула шаль и на цыпочках пошла по коридору, держась за стену. Благополучно миновав дверь Траша, она спустилась вниз по лестнице и свернула направо.
Внезапно ей стало не по себе: если ее поймают, то наверняка сурово накажут. Ну и пусть, теперь уже было поздно бояться.
Под дверью в конце холла Мари заметила полоску света и, остановившись, замерла. Вот дверь открылась, послышались чьи-то шаги. Капитана Грегори! Едва гость скрылся в кабинете графа, Мари подкралась поближе.
– Вы ходили к нему? – донесся до нее бесцветный голос Пенскотта.
– Да, мы побеседовали, но он по-прежнему крепко держит язык за зубами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77