Сегодня и навсегда.
Мужчины, переглядываясь, смотрели то на Карен, то на золото, лежащее на столе. А мысленно они оглядывались на прошлое и, казалось, видели мечту, которая привела в эти края Тру и Элизабет, мечту, в которую теперь поверила и Карен. Это от нее так сияло лицо молодой хозяйки, наполняя комнату ярким светом. Ковбой, подбивавший всех прочих уехать, нервно закашлялся.
– Прошу прощения, мэм…
– Да, Бродус? – повернулась к нему Карен.
– Мэм… Кажется, мне пора идти. Ведь завтра предстоит ехать на северный хребет искать животных, которых мы так и не нашли сегодня.
Кто-то засмеялся. Бродус опустил голову, а потом засмеялся и сам – сначала тихо, а потом все громче, присоединяясь к дружному хохоту ковбоев. Ни один не попросил жалованья. Взяв маленький мешочек с деньгами, Карен бросила его Харли.
Лицо старого ковбоя помрачнело, смех оборвался.
– При чем тут я, миз Пакстон? – обиженно протянул он. – Я не собираюсь уезжать. И никогда не собирался.
– Тогда ты, Харли, и ты, Билли… поедете завтра в Увалде. Нам нужно еще полдюжины ковбоев. Выбирайте сами, только помните: самые лучшие люди могут работать в Паксе. – Она оглядела суровые лица ковбоев: они ее одобряют, их тронули ее слова.
Нарушив наконец молчание, Шорти отодвинул стул и встал из-за стола.
– Не знаю, как остальные, но у меня завтра много работы. Поеду с тобой на северный хребет, Бродус, о'кей?
– О'кей, – кивнул Бродус. Заговорили все наперебой.
– Надо ехать к Серебряному каньону. Где-то там должно быть около двух сотен голов скота. – Ковбои одобрительно загудели и стали прощаться с Карен. С «их» Карен, потому что какое-то чувство подсказывало этим людям, что отныне она принадлежит им всем в равной степени, как и они принадлежат ей. Тру, молчавший все это время, последним встал из-за стола. Он пошел вслед за ковбоями, чтобы во дворе выкурить последнюю сигарету, но, задержавшись в дверях, оглянулся на женщину, которую его сын привез на ранчо. «Светская львица, янки», – мысленно усмехнулся Тру. Взгляды их встретились, и он подмигнул Карен, а она… Он мог бы поклясться, что она подмигнула ему в ответ…
Глава 2
Впервые в жизни Карен занималась стоящими делами. Она была поражена, узнав, что в жизни важны не только правильные обороты речи, красивая прическа или элегантный поворот головы. Она была полезна! Мужчины зависели от нее! Сама мысль о том, что работа – это не рабство, поразила ее. Мать никогда не поддержала бы ее в этом. Еще более возбуждало Карен чувство, охватывающее ее, когда, пробудившись с зарей от крепкого сна, она выстраивала для себя череду дел, абсолютно необходимых для ее собственной жизни. Она вставала, когда солнце еще не поднималось над горизонтом, но когда его первые лучи освещали серое утреннее небо, ковбои уже бывали сыты и могли ехать на работу… Оставшись в доме одна, Карен принималась за хозяйственные дела. Она пекла хлеб, шила, стирала, чистила. Вспомнив наставления Марайи, Карен отправилась в ее дом и разыскала там семена, разложенные по аккуратным пакетикам. Она посадила их и стала следить за огородом и садом. У нее находилось время съездить с Тедом в горы, где он продолжал занятия, делясь с ней своими знаниями о природе. Схватывая все на лету, Карен тут же начинала применять новые знания на своей земле. С молчаливого одобрения Тру она постепенно забирала в свои руки бразды правления на ранчо, используя советы Марайи и свой природный ум.
Мрачное настроение февраля развеялось, едва мужчины взялись за работу. Суровая зима сделала свое черное дело: скотина, за которой некому было ухаживать во время снежной бури, разбежалась. Теперь, пока все животные, которые разбрелись по долине, не будут найдены, никто не имел права на отдых. Впрочем, скоро выяснилось, что скотины у них сильно поубавилось – каждый день ковбои находили трупы животных. Как-то раз гонец с севера поведал, что в тех местах было уничтожено маленькое ранчо. На Паксе все внимательно отнеслись к этому сообщению, ведь это означало, что около двух сотен голов скота бродит без присмотра и ковбоям не составит особого труда отловить животных. Тру, почувствовавший прилив сил с наступлением теплых дней, взял с собой четырех человек и отправился покупать стадо. Это была необычная для середины марта поездка, но цена была столь невысока, что раздумывать не приходилось.
Карен осталась на ранчо за главную, Харли присматривал за работниками. Тед продолжал набираться сил, учил Карен и объезжал дальние границы ранчо. Собрать стадо было необходимо, но все же Карен настаивала на том, чтобы работники взялись за перестройку ранчо. Каждый день двое из десяти ковбоев освобождались от обычных занятий и отправлялись в лес, где рубили высокие деревья, а потом привозили их к асиенде. Съездив в Увалде, Харли подыскал подходящих людей. Правда, иногда те ворчали, что их, мол, наняли ковбоями, а не лесорубами, однако, войдя в ритм, они с легкостью справлялись с работой. Каркас сарая, где жили ковбои, уцелел, и вскоре длинные бревна были готовы занять свое место на крыше.
В последнюю субботу марта Тру привел на ранчо новое стадо, и Карен объявила следующий день – воскресенье – праздничным. По этому поводу был забит годовалый бычок. Мужчины сначала все вместе подняли бревна наверх и уложили крышу, а потом дружно сели за торжественный обед, состоящий из фасоли и барбекю, за которым последовал сладкий мексиканский хлеб. Его часто пекла Марайя, и этот рецепт Карен нашла в записках покойной мексиканки. После обеда ковбои хотели было перенести свои вещи в новый сарай, но Карен настояла на том, чтобы бревна, несколько дней мокшие под дождем, просохли. Она также решила, что ковбои должны питаться в асиенде до тех пор, пока их дом не будет обставлен новой удобной мебелью – кроватями, столами, стульями – и пока там не поставят новую печь, потому что старая развалилась, когда во время пожара на нее упала потолочная балка.
Карен взваливала на себя все больше работы, но, как ни странно, уставала в меру, потому что работа приносила ей несказанное удовлетворение. Правда, она все сильнее скучала по Вэнсу и начала уже всерьез беспокоиться за него. Ей оставалось только гадать, куда загнало его горе. Никто не видел Вэнса и ничего о нем не слыхал, даже бродяги, которые время от времени забредали на ранчо. Тру уверял ее, что Вэнс непременно вернется, но уверенность, с которой он успокаивал ее, вселяла в нее лишь новую тревогу. А что будет, когда он вернется? Неужели разделивший их эмоциональный разрыв незримым препятствием встанет между ними? Сможет ли Вэнс остаться? Или уедет снова? Смогут ли они начать заново свою жизнь или на разрушенном месте уже ничего не построишь? Днем ей было некогда размышлять, но ночью в своей одинокой постели Карен снова и снова задавала себе все те же вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90
Мужчины, переглядываясь, смотрели то на Карен, то на золото, лежащее на столе. А мысленно они оглядывались на прошлое и, казалось, видели мечту, которая привела в эти края Тру и Элизабет, мечту, в которую теперь поверила и Карен. Это от нее так сияло лицо молодой хозяйки, наполняя комнату ярким светом. Ковбой, подбивавший всех прочих уехать, нервно закашлялся.
– Прошу прощения, мэм…
– Да, Бродус? – повернулась к нему Карен.
– Мэм… Кажется, мне пора идти. Ведь завтра предстоит ехать на северный хребет искать животных, которых мы так и не нашли сегодня.
Кто-то засмеялся. Бродус опустил голову, а потом засмеялся и сам – сначала тихо, а потом все громче, присоединяясь к дружному хохоту ковбоев. Ни один не попросил жалованья. Взяв маленький мешочек с деньгами, Карен бросила его Харли.
Лицо старого ковбоя помрачнело, смех оборвался.
– При чем тут я, миз Пакстон? – обиженно протянул он. – Я не собираюсь уезжать. И никогда не собирался.
– Тогда ты, Харли, и ты, Билли… поедете завтра в Увалде. Нам нужно еще полдюжины ковбоев. Выбирайте сами, только помните: самые лучшие люди могут работать в Паксе. – Она оглядела суровые лица ковбоев: они ее одобряют, их тронули ее слова.
Нарушив наконец молчание, Шорти отодвинул стул и встал из-за стола.
– Не знаю, как остальные, но у меня завтра много работы. Поеду с тобой на северный хребет, Бродус, о'кей?
– О'кей, – кивнул Бродус. Заговорили все наперебой.
– Надо ехать к Серебряному каньону. Где-то там должно быть около двух сотен голов скота. – Ковбои одобрительно загудели и стали прощаться с Карен. С «их» Карен, потому что какое-то чувство подсказывало этим людям, что отныне она принадлежит им всем в равной степени, как и они принадлежат ей. Тру, молчавший все это время, последним встал из-за стола. Он пошел вслед за ковбоями, чтобы во дворе выкурить последнюю сигарету, но, задержавшись в дверях, оглянулся на женщину, которую его сын привез на ранчо. «Светская львица, янки», – мысленно усмехнулся Тру. Взгляды их встретились, и он подмигнул Карен, а она… Он мог бы поклясться, что она подмигнула ему в ответ…
Глава 2
Впервые в жизни Карен занималась стоящими делами. Она была поражена, узнав, что в жизни важны не только правильные обороты речи, красивая прическа или элегантный поворот головы. Она была полезна! Мужчины зависели от нее! Сама мысль о том, что работа – это не рабство, поразила ее. Мать никогда не поддержала бы ее в этом. Еще более возбуждало Карен чувство, охватывающее ее, когда, пробудившись с зарей от крепкого сна, она выстраивала для себя череду дел, абсолютно необходимых для ее собственной жизни. Она вставала, когда солнце еще не поднималось над горизонтом, но когда его первые лучи освещали серое утреннее небо, ковбои уже бывали сыты и могли ехать на работу… Оставшись в доме одна, Карен принималась за хозяйственные дела. Она пекла хлеб, шила, стирала, чистила. Вспомнив наставления Марайи, Карен отправилась в ее дом и разыскала там семена, разложенные по аккуратным пакетикам. Она посадила их и стала следить за огородом и садом. У нее находилось время съездить с Тедом в горы, где он продолжал занятия, делясь с ней своими знаниями о природе. Схватывая все на лету, Карен тут же начинала применять новые знания на своей земле. С молчаливого одобрения Тру она постепенно забирала в свои руки бразды правления на ранчо, используя советы Марайи и свой природный ум.
Мрачное настроение февраля развеялось, едва мужчины взялись за работу. Суровая зима сделала свое черное дело: скотина, за которой некому было ухаживать во время снежной бури, разбежалась. Теперь, пока все животные, которые разбрелись по долине, не будут найдены, никто не имел права на отдых. Впрочем, скоро выяснилось, что скотины у них сильно поубавилось – каждый день ковбои находили трупы животных. Как-то раз гонец с севера поведал, что в тех местах было уничтожено маленькое ранчо. На Паксе все внимательно отнеслись к этому сообщению, ведь это означало, что около двух сотен голов скота бродит без присмотра и ковбоям не составит особого труда отловить животных. Тру, почувствовавший прилив сил с наступлением теплых дней, взял с собой четырех человек и отправился покупать стадо. Это была необычная для середины марта поездка, но цена была столь невысока, что раздумывать не приходилось.
Карен осталась на ранчо за главную, Харли присматривал за работниками. Тед продолжал набираться сил, учил Карен и объезжал дальние границы ранчо. Собрать стадо было необходимо, но все же Карен настаивала на том, чтобы работники взялись за перестройку ранчо. Каждый день двое из десяти ковбоев освобождались от обычных занятий и отправлялись в лес, где рубили высокие деревья, а потом привозили их к асиенде. Съездив в Увалде, Харли подыскал подходящих людей. Правда, иногда те ворчали, что их, мол, наняли ковбоями, а не лесорубами, однако, войдя в ритм, они с легкостью справлялись с работой. Каркас сарая, где жили ковбои, уцелел, и вскоре длинные бревна были готовы занять свое место на крыше.
В последнюю субботу марта Тру привел на ранчо новое стадо, и Карен объявила следующий день – воскресенье – праздничным. По этому поводу был забит годовалый бычок. Мужчины сначала все вместе подняли бревна наверх и уложили крышу, а потом дружно сели за торжественный обед, состоящий из фасоли и барбекю, за которым последовал сладкий мексиканский хлеб. Его часто пекла Марайя, и этот рецепт Карен нашла в записках покойной мексиканки. После обеда ковбои хотели было перенести свои вещи в новый сарай, но Карен настояла на том, чтобы бревна, несколько дней мокшие под дождем, просохли. Она также решила, что ковбои должны питаться в асиенде до тех пор, пока их дом не будет обставлен новой удобной мебелью – кроватями, столами, стульями – и пока там не поставят новую печь, потому что старая развалилась, когда во время пожара на нее упала потолочная балка.
Карен взваливала на себя все больше работы, но, как ни странно, уставала в меру, потому что работа приносила ей несказанное удовлетворение. Правда, она все сильнее скучала по Вэнсу и начала уже всерьез беспокоиться за него. Ей оставалось только гадать, куда загнало его горе. Никто не видел Вэнса и ничего о нем не слыхал, даже бродяги, которые время от времени забредали на ранчо. Тру уверял ее, что Вэнс непременно вернется, но уверенность, с которой он успокаивал ее, вселяла в нее лишь новую тревогу. А что будет, когда он вернется? Неужели разделивший их эмоциональный разрыв незримым препятствием встанет между ними? Сможет ли Вэнс остаться? Или уедет снова? Смогут ли они начать заново свою жизнь или на разрушенном месте уже ничего не построишь? Днем ей было некогда размышлять, но ночью в своей одинокой постели Карен снова и снова задавала себе все те же вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90