- Не стесняйтесь, прошу вас...
Как-то странно было раздеваться в этом изысканном зале, в светлой
нише возле окна, под пальмой. Это, наверное, выглядело бы не так необычно,
если бы я обнажался в более экзотичном окружении; тем не менее я аккуратно
развязал галстук, уже голый по пояс подтянул брюки и спросил:
- Теперь можно, господин директор?
Он как-то даже чересчур охотно вытянул лицо в мою сторону, а я, ни
слова более не произнося, развернулся на слегка расставленных ногах, и они
разъехались так внезапно, словно пол был изо льда, да еще полит маслом;
как подкошенный, я рухнул прямо к ногам люзанца. Он заботливо помог мне
подняться, а я, распрямляясь, будто бы нечаянно двинул ему локтем в живот
и тут же вскрикнул от боли - локоть ткнулся словно в бетон. Панцирь, что
ли, был у него под одеждой? Нет - между отворотами пиджака я видел его
тонкую белую рубашку. Значит, дело было в рубашке. Сделав вид, будто я и
не думал ударять его под ложечку, я сел и принялся разглядывать подошвы
туфель. Они вовсе не были скользкими. Самые что ни на есть обыкновенные
кожаные подметки и рельефные резиновые каблуки - я предпочитаю такие, с
ними походка пружинистее. Я вспомнил о поголовном падении художников,
когда они всей оравой пошли на меня, стоящего под крылышком ангела. Вот,
значит, почему! Я поднял голову и посмотрел в неподвижные глаза
собеседника. Тот добродушно улыбался.
- Шустры в подошвах? - отозвался я первым.
- Верно. В подошвах, в костюме, в рубашке - словом, везде... Надеюсь,
вы ничего не ушибли?..
Скрытый смысл этих слов был не менее вежлив: "Не замахнись ты так
сильно, не свалился бы с ног".
- Пустяки, не о чем говорить. А если раздеться догола?..
- Ну что ж, тогда бывает по-разному... не могу сказать точно, что
произошло бы, - я ведь и сам не знаю. Если б можно было знать, не
исключено, что удалось бы обойти уморы, то есть усилители морали... прошу
обратить внимание, что фильтром агрессии является все окружение, а не
только одежда...
- А если бы здесь, где-нибудь в укромном месте, я бросил камень вам в
голову?
- Предполагаю, он отклонился бы в полете или рассыпался в момент
удара...
- Как же он может рассыпаться?
- За исключением немногих мест - например, резерватов, - нигде уже
нет необлагороженного вещества...
- То есть как - и плиты тротуаров тоже? И гравий на дорожках? И
стены? Все искусственное?
- Не искусственное. А ошустренное. И только в этом смысле, если
хотите, искусственное, - говорил он терпеливо, старательно подбирая слова.
- Это было необходимо.
- Все-все из логических элементов? Но ведь это требовало невероятных
расходов...
- Расходы были значительные, безусловно, но все же нельзя сказать,
чтобы невероятные. В конце концов, это наша основная продукция...
- Шустры?
- Да.
- А тучи? А зимой, когда вода замерзает? И можно ли вообще ошустрить
воду?
- Можно. Все можно, уверяю вас.
- И съестные продукты тоже? Этот кофе?..
- Да и нет. Быть может, я, не желая того, ввел вас в заблуждение
относительно технологии. Вы полагаете, что все состоит из ОДНИХ шустров.
Только из них. Но это не так. Они просто находятся повсюду, как, скажем,
стальная арматура в железобетоне...
- Ах, вот оно что! Значит, скажем конкретно, - в этом кофе? плавают в
нем? Но я, когда пил, ничего не почувствовал...
Должно быть, на моем лице появилась гримаса отвращения, потому что
люзанец сочувственно развел руками.
- В таком количестве кофе могло быть около миллиона шустров, но они
меньше земных бактерий и даже вирусов - чтобы их нельзя было
отфильтровать... Так же обстоит дело с тканью вашей одежды, с кожей
туфель, со всем.
- Значит, они непрерывно проникают вглубь организма? С какими
последствиями? Неужели они у меня в крови - и в мозгу?
- Да что вы! - он поднял руку, словно защищаясь. - Они выходят из
организма, никак не изменяя его. Тело для них неприкосновенная территория,
в соответствии с нашими основными законами. Существуют, правда, особые
антибактериальные шустры, но их применяю только врачи, в случае занесенной
извне болезни, ведь в воздушном пространстве Люзании уже нет никаких
болезнетворных микроорганизмов... Ну как, продолжим наши эксперименты?..
Он подошел к столу и выдвинул ящик. Там лежало несколько гвоздей -
больших и поменьше, молоток и плоскогубцы.
- Не угодно ли вбить гвоздь в столешницу? - он постучал пальцем по
палисандровой крышке стола.
- Не хотелось бы портить вашу мебель...
- Да что вы, это пустяк.
Я взял полукилограммовый молоток и несколько крупных гвоздей. Звякнул
одним гвоздем о другой, а затем несколькими сильными ударами молотка вбил
четырехдюймовый гвоздь в дерево до половины так, что политура брызнула в
стороны блестящими щепочками. Я ударил по гвоздю сбоку - он зазвенел как
камертон. Директор протянул мне плоскогубцы, и я с усилием, так как гвоздь
сидел глубоко, вырвал его; он почти не погнулся.
- И что же, теперь я должен вбить его вам... в голову? - догадливо
спросил я.
- Да, будьте любезны...
Чтобы мне было удобнее, он сел, слегка наклонившись, а я не спеша
снял туфли, носки - мне не улыбалось еще раз очутиться на полу, -
приставил гвоздь к его черепу и обозначил удар молотком, легонько, но так,
что директор вздрогнул. Я застыл в нерешительности; он поспешил ободрить
меня:
- Прошу вас, решительнее... смелее...
Тогда я трахнул молотком по шершавой шляпке, и гвоздь исчез. Просто
исчез - лишь в ладони у меня осталась щепотка пепельной пыли.
Тахалат встал, выдвинул другой ящик, там лежали иголки, булавки и
бритвы. Он взял пригоршню этого добра, положил себе в рот и, медленно
двигая челюстями, принялся жевать, пока наконец не проглотил целиком.
Прямо как на сеансе фокусника.
- Хотите попробовать?.. - предложил он мне.
Что ж, я взял бритву, провел по ней кончиком пальца - острая! - и
положил на язык, соблюдая надлежащую осторожность.
- Смелее, смелее...
На языке ощущался металлический привкус, и было трудно отделаться от
мысли, что я сейчас страшно покалечусь; однако астронавтика порою требует
жертв. Я надкусил бритву, и она рассыпалась у меня во рту в мелкий
порошок.
- Не угодно ли гвоздь? или иголку? - потчевал он меня.
- Нет, благодарю вас... пожалуй, хватит...
- В таком случае побеседуем...
- Как это делается? - спросил я, снова взяв свою чашку. Я заметил,
что, хотя времени прошло много, кофе такой же горячий, как при первом
глотке. - Это все из-за шустров? Но ведь шустры - всего лишь логические
элементы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97
Как-то странно было раздеваться в этом изысканном зале, в светлой
нише возле окна, под пальмой. Это, наверное, выглядело бы не так необычно,
если бы я обнажался в более экзотичном окружении; тем не менее я аккуратно
развязал галстук, уже голый по пояс подтянул брюки и спросил:
- Теперь можно, господин директор?
Он как-то даже чересчур охотно вытянул лицо в мою сторону, а я, ни
слова более не произнося, развернулся на слегка расставленных ногах, и они
разъехались так внезапно, словно пол был изо льда, да еще полит маслом;
как подкошенный, я рухнул прямо к ногам люзанца. Он заботливо помог мне
подняться, а я, распрямляясь, будто бы нечаянно двинул ему локтем в живот
и тут же вскрикнул от боли - локоть ткнулся словно в бетон. Панцирь, что
ли, был у него под одеждой? Нет - между отворотами пиджака я видел его
тонкую белую рубашку. Значит, дело было в рубашке. Сделав вид, будто я и
не думал ударять его под ложечку, я сел и принялся разглядывать подошвы
туфель. Они вовсе не были скользкими. Самые что ни на есть обыкновенные
кожаные подметки и рельефные резиновые каблуки - я предпочитаю такие, с
ними походка пружинистее. Я вспомнил о поголовном падении художников,
когда они всей оравой пошли на меня, стоящего под крылышком ангела. Вот,
значит, почему! Я поднял голову и посмотрел в неподвижные глаза
собеседника. Тот добродушно улыбался.
- Шустры в подошвах? - отозвался я первым.
- Верно. В подошвах, в костюме, в рубашке - словом, везде... Надеюсь,
вы ничего не ушибли?..
Скрытый смысл этих слов был не менее вежлив: "Не замахнись ты так
сильно, не свалился бы с ног".
- Пустяки, не о чем говорить. А если раздеться догола?..
- Ну что ж, тогда бывает по-разному... не могу сказать точно, что
произошло бы, - я ведь и сам не знаю. Если б можно было знать, не
исключено, что удалось бы обойти уморы, то есть усилители морали... прошу
обратить внимание, что фильтром агрессии является все окружение, а не
только одежда...
- А если бы здесь, где-нибудь в укромном месте, я бросил камень вам в
голову?
- Предполагаю, он отклонился бы в полете или рассыпался в момент
удара...
- Как же он может рассыпаться?
- За исключением немногих мест - например, резерватов, - нигде уже
нет необлагороженного вещества...
- То есть как - и плиты тротуаров тоже? И гравий на дорожках? И
стены? Все искусственное?
- Не искусственное. А ошустренное. И только в этом смысле, если
хотите, искусственное, - говорил он терпеливо, старательно подбирая слова.
- Это было необходимо.
- Все-все из логических элементов? Но ведь это требовало невероятных
расходов...
- Расходы были значительные, безусловно, но все же нельзя сказать,
чтобы невероятные. В конце концов, это наша основная продукция...
- Шустры?
- Да.
- А тучи? А зимой, когда вода замерзает? И можно ли вообще ошустрить
воду?
- Можно. Все можно, уверяю вас.
- И съестные продукты тоже? Этот кофе?..
- Да и нет. Быть может, я, не желая того, ввел вас в заблуждение
относительно технологии. Вы полагаете, что все состоит из ОДНИХ шустров.
Только из них. Но это не так. Они просто находятся повсюду, как, скажем,
стальная арматура в железобетоне...
- Ах, вот оно что! Значит, скажем конкретно, - в этом кофе? плавают в
нем? Но я, когда пил, ничего не почувствовал...
Должно быть, на моем лице появилась гримаса отвращения, потому что
люзанец сочувственно развел руками.
- В таком количестве кофе могло быть около миллиона шустров, но они
меньше земных бактерий и даже вирусов - чтобы их нельзя было
отфильтровать... Так же обстоит дело с тканью вашей одежды, с кожей
туфель, со всем.
- Значит, они непрерывно проникают вглубь организма? С какими
последствиями? Неужели они у меня в крови - и в мозгу?
- Да что вы! - он поднял руку, словно защищаясь. - Они выходят из
организма, никак не изменяя его. Тело для них неприкосновенная территория,
в соответствии с нашими основными законами. Существуют, правда, особые
антибактериальные шустры, но их применяю только врачи, в случае занесенной
извне болезни, ведь в воздушном пространстве Люзании уже нет никаких
болезнетворных микроорганизмов... Ну как, продолжим наши эксперименты?..
Он подошел к столу и выдвинул ящик. Там лежало несколько гвоздей -
больших и поменьше, молоток и плоскогубцы.
- Не угодно ли вбить гвоздь в столешницу? - он постучал пальцем по
палисандровой крышке стола.
- Не хотелось бы портить вашу мебель...
- Да что вы, это пустяк.
Я взял полукилограммовый молоток и несколько крупных гвоздей. Звякнул
одним гвоздем о другой, а затем несколькими сильными ударами молотка вбил
четырехдюймовый гвоздь в дерево до половины так, что политура брызнула в
стороны блестящими щепочками. Я ударил по гвоздю сбоку - он зазвенел как
камертон. Директор протянул мне плоскогубцы, и я с усилием, так как гвоздь
сидел глубоко, вырвал его; он почти не погнулся.
- И что же, теперь я должен вбить его вам... в голову? - догадливо
спросил я.
- Да, будьте любезны...
Чтобы мне было удобнее, он сел, слегка наклонившись, а я не спеша
снял туфли, носки - мне не улыбалось еще раз очутиться на полу, -
приставил гвоздь к его черепу и обозначил удар молотком, легонько, но так,
что директор вздрогнул. Я застыл в нерешительности; он поспешил ободрить
меня:
- Прошу вас, решительнее... смелее...
Тогда я трахнул молотком по шершавой шляпке, и гвоздь исчез. Просто
исчез - лишь в ладони у меня осталась щепотка пепельной пыли.
Тахалат встал, выдвинул другой ящик, там лежали иголки, булавки и
бритвы. Он взял пригоршню этого добра, положил себе в рот и, медленно
двигая челюстями, принялся жевать, пока наконец не проглотил целиком.
Прямо как на сеансе фокусника.
- Хотите попробовать?.. - предложил он мне.
Что ж, я взял бритву, провел по ней кончиком пальца - острая! - и
положил на язык, соблюдая надлежащую осторожность.
- Смелее, смелее...
На языке ощущался металлический привкус, и было трудно отделаться от
мысли, что я сейчас страшно покалечусь; однако астронавтика порою требует
жертв. Я надкусил бритву, и она рассыпалась у меня во рту в мелкий
порошок.
- Не угодно ли гвоздь? или иголку? - потчевал он меня.
- Нет, благодарю вас... пожалуй, хватит...
- В таком случае побеседуем...
- Как это делается? - спросил я, снова взяв свою чашку. Я заметил,
что, хотя времени прошло много, кофе такой же горячий, как при первом
глотке. - Это все из-за шустров? Но ведь шустры - всего лишь логические
элементы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97